Оттенок пятый

Хейли

Я чувствую теплое тело рядом с собой. Более того, я к нему прижимаюсь. Мне так уютно, совсем не хочется открывать глаза. Пролежала бы так всю жизнь. Не только я льну к телу, но и оно ко мне. Я ёрзаю от приятного ощущения, никогда так сладко не спала. По лицу расползается улыбка, и я удобнее устраиваю голову.

Где-то вдали слышится звон, это заставляет меня нахмуриться. Чей бы это ни был будильник, он оповещает всех о том, что пора вставать не только его хозяину. Перекатившись на спину, я потираю ладонями глаза, но открыть их так и не могу. Я не выспалась.

Почувствовав, как чья-то рука обняла меня за талию и вновь притянула к себе, я через силу разлепляю веки и поворачиваю голову, чтобы увидеть ее обладателя. Из легких словно выкачали весь воздух. Глаза расширяются до такой степени, что становится больно. Рядом со мной лежит Блейн.

Картинки из прошедшей ночи постепенно начинают всплывать в голове: вот в доме братства началась внеплановая вечеринка после учебной недели; вот я вру друзьям, что мне срочно надо к матери, и после того как они обеспокоенно кивают головами, я срываюсь с места и еду на вечеринку с Дезом.

Черт, он уломал меня!

Поднявшись на локтях, я смотрю на Блейна и вспоминаю, как оказалась с ним в постели. Глухо застонав, падаю обратно на подушку и закрываю лицо руками. Как я докатилась до такого за столь короткий промежуток времени? Во всем виноват Дез! Он не отставал от меня до тех пор, пока я не согласилась.

Покачав головой, я откидываю одеяло вместе с рукой Блейна. Тот бурчит какое-то ругательство и ложится на спину, после чего сразу же открывает глаза. Увидев меня, он сначала хмурится, а потом в его взоре вспыхивает ярость.

– Ты еще здесь?! – грубо спрашивает он. Меня передергивает от его тона, и кажется, он замечает, что испугал меня. Он словно получает наслаждение от того, что пугает меня.

– Перестань вести себя как козел! – выпаливаю я и подношу ладонь ко рту. Вот дура! Теперь он разозлится еще сильнее!

Но нет. Наоборот, лицо парня, сначала пылающее от ярости, теперь выглядит умиротворенным. От былого возмущения не осталось и следа. Неужто Блейн из тех людей, чье настроение меняется за секунду?

– Проваливай, – спокойно говорит он и, укрывшись одеялом до подбородка, поворачивается на другой бок.

Ухмыльнувшись, я снова ложусь на постель и залезаю под одеяло. Посмотрим, что он на это скажет. Конечно же, Блейн оказывается со мной лицом к лицу в считаные секунды. И он определенно недоволен таким ходом событий.

– Какого черта ты творишь? – злобно рычит он.

– Я не выспалась.

Он тяжело вздыхает. Его рука, лежащая на подушке, сжимается в кулак. Блейн опускает голову, желваки на шее выдают то, что он пытается взять себя под контроль.

– Слушай, Хейли, – его голос стал ниже, что заставляет меня дрожать под одеялом, – я пытаюсь быть хорошим мальчиком, и пока у меня это получается, я прошу тебя уйти. Я люблю спать один.

– Знаешь, судя по тому, как крепко ты обнимал меня, сложно поверить, что тебе это действительно не нравится, – парирую я, не собираясь отступать.

Меня забавляет эта ситуация. Любопытно посмотреть, что сделает Блейн, если я не уйду? Если бы не головная боль и подкатившаяся к горлу тошнота, я бы, возможно, продолжила нашу перепалку. Но сейчас мне срочно надо в ванную, чтобы охладить свое лицо.

– Сколько ты выпила? – неожиданно интересуется Блейн.

– А что? – задаю я встречный вопрос.

– Ты побледнела.

Его взгляд опускается на мой рот.

– И губы у тебя посинели.

Сколько же ты выпила, а, Хейли? Черт его знает! Дез вливал в меня пиво, а после, когда я еле стояла на ногах, он повел меня на второй этаж и уложил в эту постель. Что ж, я запомнила все, что произошло, а это уже похвально.

– Мне нужно в ванную, – отвечаю я.

Блейн кивает в сторону двери, находящейся около кровати, и откидывается на спину, подгибая одну ногу, путаясь в одеяле.

Встав с кровати, я на миг увидела его тело. Врать не буду, я под впечатлением. Блейн отлично сложен, однако до боксера ему еще далеко. Хотя, должна признать, я не фанат парней-шкафов.

Открыв дверь, я прохожу в ванную и начинаю осматриваться. Везде чисто и красиво. Комната выполнена в золотом цвете. Даже раковина и ванна золотые.

Я включаю холодную воду и умываюсь. Сразу же становится легче. Спустя время раздается стук, повернув голову, я смотрю на ручку, не решаясь открыть сразу.

– Держи, – говорит Блейн, входя без разрешения.

В его руках тарелка с кусочками лимона.

– А если бы я была голой? – недовольно спрашиваю я.

– Уверен, я бы не увидел ничего нового, – спокойно отвечает он. – В общем, когда меня тошнит, я посасываю лимон. Советую сделать то же самое, если тебя, конечно, тош… Эй, что это?

Вдруг Блейн опускается передо мной на колени и поворачивает так, чтобы лучше видеть мои бок и поясницу. Я пытаюсь понять, что его так сильно удивило. Моя спина разодрана до крови, а я ничего не чувствую.

– Черт, только не говори, что ты испачкала мою постель своей кровью, – сквозь зубы произносит Блейн.

Поднявшись, он ставит тарелку на стиральную машинку, бесцеремонно хватает меня за бедра и разворачивает к себе спиной. Я хочу возмутиться, но вместо этого слежу за ним через зеркало. Он, хмурясь, рассматривает мою рану.

– Обопрись руками о раковину, будет неприятно. Не хочу, чтобы твои колени подогнулись, и ты рухнула, ударилась виском и разбила себе голову.

– Тебе говорили, что у тебя слишком бурная фантазия? – из-за плеча интересуюсь я, одновременно цепляясь руками за раковину.

Блейн тянется к шкафчику, висящему рядом с моей головой. Его дыхание обжигает мою кожу, и я надеюсь, что он не замечает, как я покрываюсь мурашками.

Взяв необходимое, он отстраняется и опускает взгляд на мою рану.

– Ты помнишь, что случилось? Ты будто просто обо что-то сильно поцарапалась.

Я качаю головой. Пожалуй, это единственное, чего я не помню из минувшей ночи.

– Зато я знаю, кто может помнить, – говорю я и вскрикиваю. – Дерьмо! Мать его, как печет!

У меня и правда подгибаются колени. Не описать словами, как мне больно. Такое ощущение, словно кожа горит. Я сжимаю зубы, хватаясь за раковину так, что белеют костяшки. Блейн держит меня одной рукой за талию, чтобы я не упала, второй продолжает пытку.

– Потерпи еще немного, я почти закончил дезинфицировать.

Вместо ответа я заскулила и всхлипнула.

– Блейн, чувак, ты здесь? – раздается голос Деза по ту сторону двери.

Мои глаза вспыхивают от ярости. Это он виноват в моих мучениях!

– Если я не сдохну от боли, я убью тебя, понял?! – кричу я изо всех сил.

– Это что, Хейли? – спокойно, словно не слыша угроз, спрашивает он. – Доброе утро, детка!

– Кретин, – бурчу я и вновь зажмуриваюсь.

– Все, – говорит Блейн, – сейчас наложу повязку, и можешь валить на все четыре стороны.

Я закатываю глаза, грубости этому парню не занимать.

– Вы там одеты? Я хочу зайти! – продолжает кричать Дез.

– Валяй! – приглашает его Блейн.

Дверь открывается, и на пороге появляется Дез. Его взгляд тут же опускается на руки Блейна, а потом он смотрит мне в глаза.

Я незамедлительно спрашиваю:

– Как я поранилась?

– Мы с тобой нечаянно врезались в стол Блейна, – начинает объяснять Дез. – Крови не было. Видимо, во сне ты растерла поясницу. – Теперь он смотрит на кровавую салфетку, которой Блейн протирал мой бок.

– Если еще раз я увижу кого-то в своей кровати, пеняй на себя, Дез. Ты знаешь, что я ненавижу делить с кем-то свою постель, – говорит Дезу Блейн.

– Прости, была безвыходная ситуация и…

– Мне плевать, Дез, веришь? – Я смотрю на Блейна, а тот яростно взирает на лучшего друга. – Ты мог положить ее у себя!

– У меня…

– Да мне пофиг, что у тебя!

– Прости. Я просто был пьян и ни о чем не думал. – Дез выглядит виноватым, причем искренне.

Мой бок приведен в порядок, теперь я полностью свободна. Больше всего на свете я хочу вернуться домой. Разговор между Дезом и Блейном смутил меня. Я не желаю никому мешать. С этого момента я больше никогда в жизни не пойду на вечеринку. У веселья всегда «невкусные» последствия.

Поблагодарив Блейна за помощь, я выхожу из ванной комнаты и, надевая футболку, понимаю, что все это время простояла перед парнями в бюстгальтере. Мои щеки пылают от стыда, хочется провалиться сквозь землю.

Дез что-то говорит, но я не рискую оборачиваться. Вместо этого я несусь из этого дома прочь. Бегу по лестнице, снося все на пути. Кажется, я даже сбила с ног пару девушек.

Оказавшись на улице, я вспоминаю, что приехала с Дезом, а не на своей машине, и поэтому поворачиваю к остановке. Автобус, к счастью, подъезжает в ту же минуту.

Прошмыгнув в салон, я раскапываю мелочь в кармане, отдаю за проезд и прохожу вглубь. Встав у окна, я смотрю на дом братства и вижу у дороги Деза, прожигающего меня злобным взглядом. Почему он так смотрит на меня? Разве я сделала что-то плохое? Нет.

Никогда не думала, что буду настолько рада оказаться в своей спальне. Здесь моё убежище, мой спасительный бункер. Уверена, любой человек чувствует себя защищённым в своей комнате.

Лицо все ещё пылает. В пояснице печет, но уже не так сильно. Адской боли, такой, как в ванной Блейна, я уже не чувствую. Ланы нет, и узнавать, где она пропадает, я не собираюсь. Во время вечеринки мы не встречались, хотя я уверена, что она там была. Не могла не быть.

Скинув футболку, я сажусь на кровать и ощупываю бинт. Тело все ещё помнит, что оно ощущало, находясь рядом с телом Блейна. Я закусила губу. Нельзя поддаваться искушению. Только этого сейчас не хватало. Покачав головой, я поднимаюсь на ноги и собираюсь взять чистую одежду из шкафа, потому что та, в которой я была на вечеринке, пропиталась запахом пива, как вдруг слышу стук. Надеваю первую попавшуюся майку и иду к двери.

Сначала мне кажется, там стоит Дез, его злобный взгляд никак не выходит из головы. Может, как только я отъехала, он прыгнул в свой автомобиль и понесся за мной сквозь маленькие улочки Студенческой улицы? Ещё раз убеждаю себя, что больше никогда не ступлю на земли Греческого ряда.

Стук становится все настойчивее.

Когда я распахиваю дверь, за ней оказывается вовсе не Дез, а мои друзья… и они чем-то недовольны. Мне становится страшно.

Как только я их впускаю, то сразу слышу:

– Зачем ты нам солгала? – Рамоне не надо пояснять, о чем именно я соврала, и без того понятно. Они узнали, что я была на чертовой тусовке.

– Ты сказала, что останешься у мамы до воскресенья. Мы хотели сделать сюрприз, приехать и скрасить твои выходные. Твоя мать сказала, что ты не появлялась с прошлых выходных, а когда я позвонил, трубку взял Дез, – добавляет Зак.

Мне становится стыдно вдвойне. Я ужасный друг.

– Простите, – всего лишь говорю я, – для меня нет оправданий.

– Почему ты не сказала правду? Почему вновь возобновила дружбу с Дезом? Ты же знаешь, что он мерзавец и что он может испортить тебя до неузнаваемости! – В голосе Рамоны сквозит отчаяние, я сильно ее обидела.

– Простите, – снова повторяю, как попугай, который больше не знает никаких слов.

Слышится вздох Зака.

Поворачиваться я не решаюсь, боюсь увидеть лица друзей, полные осуждения. Но если подумать, им разве никогда не хотелось сделать что-нибудь этакое? Не хотелось забыть о том, какие последствия могут вызвать подобные вечеринки? Разве им не хочется отдаться безудержному веселью хотя бы один раз в жизни? Хоть они и ходят иногда на тусовки, но это не то… это ни капельки не похоже на то, что пережила я.

– Я просто хотела попробовать, – шепчу я, потирая рукой локоть.

– И как, понравилось? – недовольным голосом интересуется Рамона.

Да.

– Нет. Эти вечеринки… не моё.

Хочется разрыдаться от этой лжи. Мне очень понравилось, я смогла вздохнуть полной грудью, почувствовала себя простым беззаботным студентом, у которого родители не сходят с ума и помнят, что ты давно закончила школу.

– Ты опять лжешь, – говорит Рамона. Я непонимающе смотрю на неё. – В твоих глазах сверкали искорки, когда ты утверждала, что эти вечеринки не для тебя. Я знаю тебя достаточно, чтобы определить, говоришь ты правду или нет.

У меня нет оправдания, я не могу ничем доказать, что мне действительно не понравилось… У меня есть рана! Я же могу воспользоваться ею! Уверена, после того как они её увидят, то забудут про все остальное.

– Если вы думаете, что я смогу повторить нечто подобное после этого, – я поднимаю край майки, обнажая обмотанный вокруг талии бинт, – то вы ошибаетесь.

Друзья охают. Ещё бы! В их глазах я вижу беспокойство, вытеснившее обиду. Кажется, ещё чуть-чуть, и я сгорю от стыда. Я не помню, чтобы когда-либо так сильно краснела. Мне очень неудобно перед друзьями, перед моей маленькой семьёй. Но я точно знаю, скажи я правду, они бы меня не поняли. Это единственное, что они никогда не смогут принять.

Рамона и Зак по очереди задают вопросы. «Откуда у тебя эта рана, Хейли? Ты с кем-то подралась на вечеринке, Хейли? Сильно болит, Хейли?» И ещё множество подобного. Я отвечаю вяло, но придаю голосу драматизма. Мне необходимо, чтобы они больше не вспоминали о моем проступке. Мне необходимо избавиться от угнетающего чувства вины.

Когда я рассказываю все, что было на вечеринке, плюс придумываю историю, как поранилась, мы плавно переходим к обсуждению выходных. Ребята больше не могут ждать, им ужасно хочется что-нибудь разукрасить.

Я решаю не говорить, что лучше бы ещё немного подождать. Это бесполезно. Они привыкли рисовать каждую неделю, им это необходимо, да и мне, если честно, тоже. В рисунок я вкладываю свои чувства. Для меня творчество – это возможность спустить пар. Когда парням плохо, они бегут к боксёрской груше, как к спасению. Я же берусь за баллончики с краской. В них моё спасение.

– Мы просто обязаны сделать это сегодня, – говорит Зак, присаживаясь на край кровати. – Я хочу порисовать. Мне это нужно. Это нужно всем нам.

– Сегодня… на этот раз, – начинаю я, но договорить не могу. Вздохнув, я выпаливаю на одном дыхании: – Сегодня мне правда надо к матери. Я пробуду у неё до вечера, а после мы отправимся к университету, договорились?

Мне сложно смотреть друзьям в глаза, но я должна это делать. Взглянув на Рамону, я снова вижу на ее лице осуждение: «А ведь ты говорила…» Да, я говорила. Да, я ужасная, плохая, отвратительная лгунья! Что тут поделать?

– Хорошо, – на выдохе произносит Зак.

Входная дверь распахивается, и на пороге стоит помятая Лана, от которой разит перегаром. Надеюсь, что от меня нет.

– Привет, лузеры, – широко улыбаясь, машет рукой Лана. Мы все синхронно закатываем глаза. Нам не привыкать к такому обращению. – Хотя ты больше не лузер, – указывая на меня, говорит она, – классно оторвались.

Искоса взглянув на друзей, все ещё сидящих на моей постели, я замечаю, как Зак сжимает кулаки, а Рамона качает головой. И ко мне вновь возвращается чувство стыда.

– Приходи почаще на вечеринки. Ты в них классно вписываешься, – подмигивает мне Лана.

– Я думаю, тебе стоит зайти в комнату, а не торчать в проеме, – надеюсь, соседка поймет, что я прошу её не упоминать вечеринку в присутствии Зака и Рамоны.

Она ухмыляется и проходит внутрь.

– Я в душ, не буду вам мешать, лузеры. – Лана достает вещи и полотенце из шкафа и исчезает за дверью, ведущей в ванную комнату.

Как только я открываю рот, она распахивается, и из-за нее появляется светлая голова Ланы.

– Кстати, забыла предупредить, меня сегодня ночью не будет.

Дверь захлопывается вновь, и на короткое время комнату окутывает тишина.

– Вы уже придумали, что будете рисовать? – спрашиваю я у ребят.

– Я хочу изобразить кобру, – отвечает Зак.

– Может, стоит выбрать что-то другое? Тебе не кажется, что змея – это слишком для университета?

– А что, если преподаватели начнут допрашивать студентов, чтобы узнать, кто осмелился разрисовать такое священное здание. Нью-Йоркский университет ведь никакой-то там никому не известный колледж. Вы уверены, что проблем не будет? – прерывает нас Рамона.