Мадонна в черном

Как бы не были интересно, лаконично написаны рассказы, но от "Жизнь идиота" и "ЗК" прямо накрыло депрессией, какой-то безнадегой. Поэтому пошла к тетке Википедии за ответами.
И оказалось, что не показалось.

"В автобиографичных «Зубчатых колёсах» писатель описывает свои галлюцинации."

"Навязчивыми стали мысли о самоубийстве. Всё это выражено в предсмертных «Жизни идиота», «Зубчатых колёсах» и «Письме старому другу». После долгих и мучительных раздумий о способе и месте смерти 24 июля 1927 года он покончил с собой, приняв смертельную дозу веронала."

Автор пошел по следам матери, которая покончила жизнь самоубийством в психлечебнице.

– Ну, как вы в последнее время?

– Все еще нервы не в порядке.

– Тут лекарства не помогут. Нет у вас охоты стать верующим?

– Если б я мог…

– Ничего трудного нет. Если только поверить в бога, поверить в сына божьего – Христа, поверить в чудеса, сотворенные Христом…

– В дьявола я поверить могу…

– Почему же вы не верите в бога? Если верите в тень, почему не можете поверить в свет?

– Но бывает тьма без света.

– Тьма без света – что это такое?"

"Когда он написал «Жизнь идиота», он в лавке старьевщика случайно увидел чучело лебедя. Лебедь стоял с поднятой головой, а его пожелтевшие крылья были изъедены молью. Он вспомнил всю свою жизнь и почувствовал, как к горлу подступают слезы и холодный смех. Впереди его ждало безумие или самоубийство. Идя в полном одиночестве по сумеречной улице, он решил терпеливо ждать судьбу, которая придет его погубить."

"СМЕРТЬ
Он не умер с нею. Он лишь испытывал какое-то удовлетворение от того, что до сих пор и пальцем не прикоснулся к ее телу. Она иногда разговаривала с ним так, словно ничего особенного не произошло. Больше того, она дала ему флакон синильной кислоты, который у нее хранился, и сказала: «Раз у нас есть это, мы будем сильны».

И действительно, это влило силы в его душу. Он сидел в плетеном кресле и, глядя на молодую листву дуба, не мог не думать о душевном покое, который ему принесет смерть."

Совсем не радужный текст, не правда ли, хотя цепляет.

В общем, у кого депрессия или плохое настроение , советую пройти мимо этой книги

Когда-то очень давно я читала «В стране водяных» Акутагавы-сана и осталась в каком-то странном состоянии – вот вроде бы и понравилось, и что-то мешало. Возможно, я прочла его не в то время, а возможно, что и не поняла, но новой встречи не боялась. Скорее, ждала с нетерпением, особенно после упоминания сразу в нескольких книгах его творчества. И вот – сборник «Мадонна в чёрном». Что это, как не любовь?

Малая проза Акутагавы-сана мне нравится просто невероятно, причем вся – от религиозных изысков (и это при том, что я чуть не воинствующий атеист) до размышления о собственной бренности бытия. Всё-таки умение подмечать то, что видишь каждый день – и в людях, и в событиях – невероятный талант, а чтобы показать всё это талант нужен не меньший. И уже ближе к концу сборника, когда я пела дифирамбы этой книге всем, кто со мной общался, скромные слова автора по примеру «надеюсь, что мой захудалый томик найдут и может в будущем прочтут и увидят мой образ» вызывали улыбку. Было ощущение, что общаешься со старым другом спустя много лет. Так и хотелось толкнуть его со словами «ну вот видишь!».

Мне безумно хочется поговорить чуть не о каждом из этих рассказов, но проблема в том, что лучше их сначала прочитать и уже потом садится и обсуждать, иначе впечатление может быть испорчено (одна «Половина жизни Дайдодзи Синскэ» чего стоит, да и «Разрозненные заметки», в которых может быть одна фраза с обсуждением на часы).
Словом, я только прочла и уже хочу начать снова.

В каком-то очень болезненном ключе открылся для меня Акутагава, раньше такого впечатления он не производил. То ли рассказы были настолько другими, то ли воспринимала я их как-то иначе, то ли что, но никаким приятно-отстраненным японским духом тут не пахло.
Здесь ярче всего светятся две темы: религии, подчас весьма переработанной, и извечного противопоставления востока и запада. Собственно, темы эти связаны, а из-за них еще проглядывают японские женщины и психические отклонения.

Вот последнего к концу стало очень много, особенно в автобиографических рассказах, "Зубчатые колеса" - это и вовсе 40 страниц сплошной шизоидной паранойи чуть ли не в традициях Кафки.
Слишком много безысходности и личных заморочек в каждой строке, не думала, что мне будет настолько трудно читать автора, за которым я охотилась еще в эпоху модемного интернета с азартом во взоре.