Благими намерениями вымощена дорога в ад

 Самюэль Джонсон

Взору открывалась гирлянда, сотканная из сотен огней автомобилей. Беспорядочно мигающие искорки поднимали настроение и делали всё вокруг каким-то волшебным и бесконечно добрым. Шоссе, по которому пришлось возвращаться домой, было слегка покрыто наледью, но дорожные службы весьма неплохо отрабатывали средства, затраченные на их содержание, так что особых проблем при движении не предвиделось. Автомобильный поток двигался подобно телу невероятно огромной змеи навсегда застывшей под колёсами автомобилей. Каждый изгиб был мягким и плавным, но, несмотря на кажущуюся умиротворённость, любая дорога содержит скрытую опасность.

Я никогда не считал себя первоклассным водителем, но долгие поездки так и манили своей особенной романтикой. В такие моменты просто отключал автопилот и наслаждался управлением. Словно возвращаясь в старые добрые времена. Во времена, предшествующие стремительному буму высоких технологий. Тогда, когда ещё ты был волен не полагаться на электронный мозг сверхумных компьютеров.

– Сильно метёт, – меланхолично протянула Кристи, растянувшись в пассажирском кресле и облокотив голову на боковое стекло.

Фраза, не адресованная никому, просто витала в воздухе, заставляя каждого думать о своём, наблюдая, как снежные вихри кочуют через полотно дороги. Мне нравилось проводить выходные с семьёй. Это было намного интереснее, приятнее и полезнее, чем гонять с мужиками на рыбалку, охоту или попросту напиваться до беспамятства в баре. Хотя, если честно, не скажу, что этого никогда не делал.

Кристи. Милая. Когда я на неё смотрю, сердце начинает биться чаще, волнами разбиваясь о внутреннее благоговение. Влюблён. Как мальчишка, начинаю заискивать перед её красотой. Даже сейчас, отметив первый юбилей нашей семьи, этот огонёк во мне не угасал ни на секунду. Как же я счастлив, что она рядом. Такая сонная. Из-под съехавшей на бок шапки густыми плотными локонами выбиваются светлые волосы. Бесконечно голубые глаза и ангельски очерченное личико до сих пор заставляют сердце трепетать.

Малышка Джулия нежно посапывала в детском кресле на заднем сидении. Проведя целый день на горнолыжном курорте вместе с родителями, она очень вымоталась. Вдобавок к активному отдыху доза чистейшего горного воздуха, ставшего настоящим шиком для жителей мегаполисов, сделала своё дело. За последние несколько лет, семейная поездка на самый красивый горнолыжный курорт страны, стала нашей доброй традицией.

– Индексы биржевых фьючерсов корпорации «ArmStrong» на сегодня составляют 276 пунктов. На 115 пунктов поднялась стоимость акций горнорудной корпорации «Sastim», продолжают снижаться… – речь, отточенная сотнями скороговорок и десятками часов, просиженными в компании логопеда, неожиданно прервалась, передавая эстафету приятной музыке льющейся из соседней радиоволны.

– Чёртовы компании! – вслух выругался я, – нанимают кучу людей ради своего топлива. Да они же ради этого на даже на Луну теперь летают. Само собой, топливо уже сейчас является самым ценным ресурсом, но превращать людей в рабов ради лишнего кредита это чересчур.

Разумеется, я прекрасно знал, что благодаря именно этому веществу в начале ХХI века началось активное освоение спутника Земли, которое, как писали в прессе, сможет навсегда избавить мир от «наркотической зависимости» ископаемого топлива. Так сказать, слезть с «нефтяной иглы». Само собой, Луна стала первой ступенью для продвижения человека в космос. Да, люди бывали там и раньше, но истинную цену своих открытий узнали лишь спустя добрую сотню лет.

Сегодня этот светло-жёлтый шар, слегка скрываемый серым облаком и спокойно висящий на небосводе, является перевалочной базой для стартов к далёким звёздам. За прошедшие десятилетия там разрослось великое множество поселений колонистов, с огромным успехом осваивающих здешние места.

– С Земли на Луну, – пробурчал я, – более противоречивого места обитания и придумать то сложно. Хм. Интересное решение для тех, кто хочет сменить вид из окна.

Но всё же, самым важным открытием тысячелетия, был тот самый пресловутый «гелий-3» – космическое топливо будущего. Трудно поверить, что тёмно-серая пыль, которой выстлана вся поверхность Луны – оказалось самым настоящим сокровищем, таящим в себе уникальное вещество.

Пользуясь доверчивостью людей, корпорации отправляют сотни тысяч колонистов на добычу этого «пыльного золота», обещая при этом не менее золотые горы. Пособия, страховки и даже собственные лунные участки. По понятным причинам простые люди вряд ли когда-то увидят сие блага цивилизации. Идиоты. Вот только остаётся вопрос – кто из них был большим идиотом?

А сколько людей осталось там, в миллиардах километрах от Земли только потому, что не могли себе позволить оплатить обратный билет? Всё потому, что компании, обещающие безоблачное будущее, через некоторое время лопаются, словно мыльный пузырь. Радужная оболочка нарисованного и так тщательно продуманного будущего исчезает, не оставляя ничего, кроме пустоты, нищеты и осознания своей беспомощности.

До мировой глобализации все проблемы, возникающие на строительных площадках и предприятиях, привлекающих низкооплачиваемый наёмный труд, всегда можно было списать на национальный признак того или иного народа, что-то вроде: «Чёрт подери этих тупоголовых чучмеков». Сегодня уже трудно представить, что менее ста лет назад было такое агрессивное разделение между народами стран внутри континента.

Память вспышками вновь проигрывала историю семилетней давности, в которой я, купившись на все эти расчудесные лозунги о счастье за пределами орбиты Земли, принял участие в создании ряд объектов для дочерних предприятий той самой чёртовой корпорации «ArmStrong». Как всегда, были обещаны «золотые горы», контракт должен был быть подписан не менее, чем на десяток лет, страховка и прочие прелести сотрудничества. После сдачи чертежей коммуникатор генерального директора «вдруг» стал недоступен, а предприятие и вовсе начало процедуру банкротства. В общем, до боли отработанная схема.

– И-ди-от… – я мысленно обругал сам себя, – ну как можно быть таким наивным?! Жаль, но былого не вернёшь.

К счастью после этого случая и до сегодняшнего дня мне не приходилось встречаться с такими подлыми людьми. Нынешняя работа тоже требовала максимальной уверенности в партнёре, финансовый риск и дикое эмоциональное напряжение, но результат окупил все затраты, а овчинка стоила выделки.

«Заместитель директора департамента по общественной политике» – даже у себя в голове эта фраза произносилась как-то особенно важно и подчёркнуто-статусно. К этой должности я шёл долго и упорно. Жизнь начала не просто налаживаться, а наконец-то она стала приносить радость.

Из океана мыслей, витавших в сознании, меня выдернул голосок Джулии:

– Папа, папа, смотри! Какая большущая машинка!

Внушительных размеров грузовик лениво полз прямо перед нами. Его необычно-огромные колеса поднимали снежную пыль, погружая пространство позади себя в искусственную метель. Наш джип хоть и имел полный привод, и я был полностью уверен в его надёжности, но пойти на обгон не решался, к тому же встречный поток был слишком плотный. Сквозь дорожную пургу был чётко виден знак радиации. Его огромная неоновая вывеска вполне конкретно давала понять, что на борту находится опасный груз, а логотип компании «ArmStrong» лишний раз подчёркивал очевидное.

Эта компания много лет занимала лидирующие позиции в энергетической отрасли и уже подводила к концу строительство самой мощной термоплазменной станции на Луне. Не являлось большим секретом и то, что грузом автопоезда, скорее всего, является сырье для её новёхоньких реакторов.

– Ну и дела… – подумал я. – Разве транспорт, перевозящий «такое», должен ездить по дорогам общественного пользования? Да у них же в сопровождении только одна машина, и то плетётся непонятно где.

– Как только выйду на службу, нужно будет не забыть подать на их грёбанную компанию очередную жалобу, – зло подумал я, включив дворники, дабы хоть немного разгрести летящий из-под колёс грузовика снег.

Громкий хлопок неожиданно разрезал воздух. Одна из трёх десятков покрышек невероятно огромного прицепа с грохотом разлеталась на мелкие куски. Повинуясь беспощадным инстинктам, я дёрнул руль резко влево, именно это и помогло увернуться от ошмётков резины и металла, несущихся прямиком в лобовое стекло. Машину занесло и начало раскручивать в диком танце, смертельно опасном для жизни людей, ставших заложниками груды металла.

Кружась безумным вихрем, на долю секунды удалось остановить мимолётное мгновение, дабы оценить весь ужас происходящего. Огромная махина злосчастного грузовика, пересекая дорожное полотно, сметала своим телом всё находящееся на смертоносной траектории. Голова разрывалась, сознание затмевал оглушительный визг колёс и звуки скрежета сминаемых автомобилей, кажущихся ничтожно малыми в сравнении с радиоактивным монстром.

Стараясь избежать той же участи, я окончательно потерял контроль над управлением. Джип вновь занесло, раскрутив на скользкой поверхности заиндевевшего и покрывшегося коркой льда асфальта. Время остановилось. Всё это происходит не сейчас и не с нами. Не было слышно ни пронзительного крика Кристи, ни хруста сминаемого, словно фольга, кузова автомобиля.

Последнее, что мне удалось увидеть, были огромные глаза дочери, распахнутые в удивлении и страхе. Будто бескрайними водами океана они были полны слез. Она безмолвно плакала.

Мир перестал существовать.

Глава 1

– Максим… Максим! – тонкий женский голос как-бы издалека, из-за грани подсознания пробивался в мозг, то и дело пытаясь помешать серому сну, не имеющему абсолютно никаких красок.

Помутневшее сознание начало с огромной неохотой развеивать дымку, поглотившую всё моё существо. Ослепительно яркий свет заставил зажмурить и без того нешироко открытые глаза. Я пытался закрыть лицо рукой, но сделать этого не получилось.

– Что происходит? – выговаривать слова мне удавалось с большим трудом, словно язык был налит свинцом.

Повернув голову, я увидел, что обе мои руки забинтованы и прижаты к телу.

– Тихо, парень, не дёргайся, – услышал я ещё чей-то голос. – Анастасия Павловна, Вы уверены, что сейчас стоит с ним разговаривать? Тем более если оценивать дозу облучения, удивительно как он вообще остался жив.

– Алексей Николаевич, я сама решаю, когда мне стоит или не стоит что-то делать, – резко оборвала его та же самая женщина.

– Хоть подействовало? – сменив тон уточнил мужчина.

В этот момент я негромко простонал. Превозмогая чудовищную боль, мне удалось произнести пару едва разборчивых фраз:

– Где я? Что со мной произошло?

– Подействовало, – с облегчением в голосе констатировала женщина.– Максим Анатольевич, Вы находитесь в реанимационной палате, для людей, страдающих острой лучевой болезнью.

Посмотрев на табло электронных часов, висевших точно в центре пустой стены, она добавила:

– Сейчас 12:47 по межконтинентальному времени. 14 марта 2089 года.

Дата раскалённым ножом врезалась в моё сознание.

– Три месяца, чёрт подери, прошло три месяца! Неужели столько времени? Как же так?

Яркой вспышкой молнии, в голове вспыхнул страшный вопрос, на который я и сам боялся получить ответ. Набравшись мужества, я задал его, одновременно желая и противясь:

– Где Кристи и Джулия? Где моя семья?

Женщина, потупив взгляд, выдержала секундную паузу и наконец ответила:

– Соболезную, Максим, их больше нет.

– Что значит «их нет»?! Какие к черту, соболезнования?!

Эти слова вихрем кружились в голове, не желая оседать данностью в израненном сознании. Я провалился в бездонную яму. К горлу подкатился огромный ком, и меня вырвало прямо на больничное покрывало. Приборы забили звуками тревожной сигнализации. Сознание вновь окунулось в чёрную пелену забвения где нет ни боли ни тоски, туда где правит мрак и темнота. Всё было кончено. Жизнь остановилась, не желая принимать действительность.

***

Прошла неделя, хотя возможно уже миновал целый месяц, я безнадёжно потерял счёт времени, и вообще, окружающий мир стал настолько чуждым и пустым, что возвращаться в него не возникало никакого желания. Практически всё время я лежал в палате, но иногда приходилось вставать и ходить из угла в угол, чтобы хоть как-то размять затёкшие мышцы ног. Мир вокруг был словно занавешен серой пеленой и лишён всяческих красок. Мысли поглотились самой страшной утратой, которую только может пережить человек.

Палата, которая уже практически стала моим домом, была идеалом для минималиста и представляла собой большую пустую комнату, не имеющую окон. Не смотря на это, помещение было очень ярким за счёт множества светильных ламп, установленных на потолке и стенах. О наступлении условной ночи я узнавал по отключению основного освещения и включению ламп дежурного. Входом и выходом служила стальная дверь, неизменно закрытая на замок. В самом центре палаты стояла больничная кровать, возле изголовья которой расположились различного вида и назначения странные медицинские приборы.

Каждый день, хотя нет, правильнее сказать, с интервалами в 6 часов, робот медицинской службы привозил мне поднос с кашами, какой-то дрянью, похожей на объедки собаки, и целую горсть таблеток.

В один из таких приёмов пищи я не выдержал и обратился к вошедшему в палату роботу:

– Извините, я хочу видеть своего лечащего врача, пригласите его ко мне пожалуйста!

– Ваша заявка будет обработана в порядке очереди, – холодным металлическим голосом отчеканил робот, не внося в слова ни малейших эмоций.

Спустя несколько часов ко мне всё же вошёл молодой человек, облачённый в серо-жёлтый комбинезон имеющий яркие этикетки радиационной опасности на груди и рукавах.

– Максим Анатольевич, здравствуйте, меня зовут Алексей, я хотел бы поговорить о Вашем…– замялся он, – состоянии. – Как Вы себя чувствуете?

– Как мешок говна на свиноферме, – съязвил я и попытался изобразить нечто похожее на улыбку. – Что происходит, я здесь уже кучу времени, почему меня не отпускают из этой палаты? Что чёрт подери со мной?

Доктор молча переминался с ноги на ногу. По нему было отчётливо видно, что он старается подобрать какие-то нужные и скорее всего утешительные слова, но получается это крайне неубедительно.

– Может, Вы уже наконец-то объясните, что со мной происходит? – сходя с ума от неизвестности, я жаждал ответа.

– Вы облучены, Максим, – грустно произнёс Алексей, в его взгляде, замутнённым защитным стеклом комбинезона, чувствовалось некое сочувствие. – Тот грузовик был под завязку набит радионуклидами и ещё бог знает чем. Вам вообще повезло, что сейчас можете разговаривать и даже дышать, не используя кислородной маски, – он жестом указал на прибор с маской, к счастью, бесполезно стоящий в углу комнаты, перевязанный целой кучей проводов и шлангов.

– В глубине души я и так знал очевидный и одновременно страшный диагноз.

– Водитель того тяжеловеса умер месяц назад, так и не придя в сознание. До сих пор полиция занимается расследованием дела о провозе запрещённого груза по федеральной трассе, но там что-то не клеится, – покачав головой, продолжил Алексей, – как мне стало известно, они, вроде, вообще собираются закрывать дело в связи с недостатком улик, списывая всё на несчастный случай.

– Как погибла моя семья? – наигранно твёрдо, но при этом еле сдерживая слёзы, спросил я.

Алексей тут же отвёл взгляд, но все же ответил:

– Они погибли мгновенно, несколько автомобилей упали в кювет, спасти вашу семью у врачей не было никаких шансов, простите!

– Сколько мне осталось, доктор?

К такому вопросу врач, конечно, был готов, но всё же с сочувствием окинув меня взглядом, промолвил:

– Около пары месяцев, но это очень приблизительный срок.

В этот момент, вероятно, я должен был забиться в истерике, начать плакать, звать Бога и так далее, но вместо этого я лишь усмехнулся:

– Что-то долго, наверняка Джулия успеет соскучиться по папе.

Алексей сделал вид, что разделяет мой оптимизм. Хотя и непроизвольно подёрнул плечами.

– Почему меня не выпускают из палаты? – поинтересовался я.

– У Вас острая лучевая болезнь, Максим, мы стараемся оградить наших пациентов и работников от любых контактов с Вами, кроме того, стерильность палаты на начальном этапе лечения пойдёт только на пользу. И как только мы добьёмся положительных результатов, Вас перенаправят в другой медицинский центр.

– Зачем меня лечить? Я же всё равно уже не жилец?

– Такова этика нашего правительства, – торопливо закончив разговор, Алексей, взглянул на приборы, сделал какие-то записи в блокноте и поспешил удалиться.

***

Лучше мне не становилось, скорее, наоборот. Рвота с каждым днём усиливалась. В мозг пришло страшное желание поскорее отправиться туда, где я смогу вновь обнять любимую семью. К счастью, независимо от моего желания, судя по словам Алексея, этот день не заставит себя долго ждать.

В госпитале я провёл ещё около двух месяцев. Постоянное нахождение в палате, не имея даже малейшей возможности выйти на свежий воздух и поговорить с другими людьми, действовало на меня крайне угнетающе. С каждым новым днём чувство одиночества и внутренней опустошённости усиливалось. Через некоторое время мне дали разрешение посещать оборудованный специальными тренажерами спортивный зал, где я смог понемногу восстанавливать свою прежнюю форму. Хотя делал это исключительно лишь для того, чтобы хоть ненадолго избавится от гнетущих мыслей и переживаний.

Персонал госпиталя крайне редко посещал меня, скорее всего, это было связано с тем, что какие бы силы и средства не тратились на моё лечение, исход будет непременно один. Используя сильнодействующие препараты, удалось практически до нуля снизить передаваемый радиационный фон, и я стал практически безвреден для окружающих. Несмотря на это чаще посещать меня не стали, видимо, больничный персонал просто не хотел лишний раз беспокоить ненужными процедурами, а, может, они просто не хотели общаться с умирающим человеком. И в этом я прекрасно их понимал.

С каждым новым днём, проведённым в этих застенках, я всё больше начинал чувствовать себя потерянным и отрешённым от окружающего мира. Сидя на кровати в тусклом свете лампы ночного освещения, в голову не раз приходил один и тот же вопрос – "Каков смысл лечения, если мой жизненный путь практически подошёл к своему трагическому финалу?"

Проводя аналогию с людьми, больными самыми страшными и неизлечимыми болезнями, но все же борющимися до конца, я понял, что, скорее всего, чувство самосохранения, заложенное в сущности человеческого сознания, не даёт разуму осознать то, что исход уже предрешён и будущее не изменить.

По моей просьбе Алексей принёс в палату библию, которую я начал читать первый раз. Конечно, когда ты живёшь полной жизнью и не задумываешься о том, что рано или поздно она закончится, в голову даже не приходит мысль о том, что ждёт нас по ту сторону.