Глава 1

– Так, значит… Вот как, значит… Ага… Ну-ну…

Маркграф Альфред Оберландский, известный за пределами Верхних Земель под прозвищем Чернокнижник, осматривал новое орудие, установленное над замковыми воротами.

Странное это было орудие… Меньше и легче привычных крепостных бомбард – огромных, ребристых, кованных из железных полос, скрепленных, подобно пивным бочонкам, частыми кольцами. Скорее уж что-то вроде бомбарделлы^[1]… Хотя нет, тоже не очень похоже. Ствол слишком длинный: шагов эдак в шесть-семь, не меньше. Неоправданно длинный ствол при довольно скромных размерах пушки. И бронзовый, к тому же, литой, с высверленным в толстых стенках каналом.

Сзади в бронзу, правда, входит прочная стальная пробка, которую едва ли вышибет при выстреле давлением пороховых газов. Собственно, это и не пробка вовсе, а, скорее, огромный болт-камора с глубокой внутренней выемкой для заряда, короткой, но крепкой и надежной резьбой, парой удобных рычагов-рукоятей по бокам и массивным широким клином, дополнительно подпирающим казну диковинной пушки. Альфред видел, как бомбардиры под чутким руководством прагсбургского магиера и механикуса готовили орудие к предстоящей демонстрации. Сначала рывком поднимается запорный клин, затем, вместе с «пробкой», в два счета откручивается зарядная камора. Откручивается… Выдвигается… Проворачивается…

Приготовленный заранее в специальном «огнестрельном» мешочке пороховой заряд и небольшое ядро вкладываются не со ствола, а с казенной части. Подобным образом можно ускорить темп стрельбы, причем без потери убойной силы, как в случае со старыми маломощными веглерами^[2]. Снаряженная камора вкручивалась настолько плотно, что казалось, будто стальная пробка сливалась с бронзовым стволом воедино. То ли здесь не обошлось без магии, то ли причина крылась в точной механике, тщательной обработке материалов и надлежащей подгонке деталей. Так или иначе, но на месте стыка практически не оставалось ни щелочки, ни сколь-либо заметного зазорчика. А значит, пороховым газам наружу не просочиться, и вся их сила уйдет на толкание ядра.

Длиннющий ствол чудно́й бомбарды лежал не в обычной дубовой колоде, будучи намертво скованным с ней железными обручами. За выступавшие по бокам цапфы он, подобно качелям или колодезному журавлю, крепился к устойчивой конструкции на толстых тугих пружинах и металлическом основании, дававшей возможность поворачивать орудие в любую сторону. Благодаря подвижности ствола, бомбардиры могли быстро и без особых усилий наводить пушку на цель как в вертикальной, так и в горизонтальной плоскости. При выстреле именно пружинистый лафет должен был принимать на себя большую часть отдачи и, упираясь массивным концом в плиты надвратной боевой площадки, отводить ее вниз. Кроме того, пушечное ложе имело прочную стальную ось, к которой можно прикрепить колеса, и тем самым превратить крепостное орудие в стреляющую повозку полевой артиллерии.

Подобные новшества, вне всякого сомнения, являлись полезными и достойными похвалы. Но вот самое главное… Жерло орудия. Узенькое, махонькое… Определенно, оно не шло ни в какое сравнение с огромными зевами добрых старых бомбард. Такое жерло не внушало ни доверия, ни уважения, ни – уж тем более – страха. Ядро приличных размеров туда не вкатишь. Отстреливаться же малыми бондоками^[3] от тяжелой осадной артиллерии противника смешно и глупо. А как самим пробивать «орешками» каменные стены вражеских замков? В широкой, рассчитанной на крупные орудия, надвратной бойнице длинный узкий ствол смотрелся как-то совсем уж нелепо. Как хворостина, как прутик для ребяческих игр.

Альфред еще раз неторопливо обошел орудие. Глянул с одной стороны, с другой. Правая рука маркграфа огладила и охлопала орудийную бронзу. Левая – легла на эфес меча.

– Так, значит, да?..

Тонкие губы Властителя Верхних Земель кривились в недоверчивой полуулыбке, которую в любой момент могла сменить гримаса раздражения и ярости. В голосе слышались скептические нотки. Во взгляде читалось разочарование.

За Альфредом Оберландским молчаливой тенью следовал создатель новой пушки – магиер и некромант, колдун и астролог, механикус и алхимик Лебиус Марагалиус. Беглый прагсбуржец, нашедший приют и покровительство в Оберландмарке, был в своем неизменном темном балахоне – просторном, ниспадающим вниз свободными складками. Голову магиера, как всегда, покрывал большой островерхий капюшон, напоминавший инквизиторский, а еще больше – палаческий. Ни бледного лица, спрятанного в тени широкого куколя, ни выражения глаз за смотровыми прорезями на плотной ткани разглядеть было невозможно.

Лебиуса сопровождала неотступная стража, не так давно приставленная к знатоку запретных темных искусств. Два опытных латника-ветерана с обнаженными клинками. Достаточно длинными для того, чтобы в одно мгновение дотянуться до магиерского капюшона и срубить его вместе с головой. В отдалении толпилась свита маркграфа. Оберландские бароны и рыцари недоуменно перешептывались, косясь на длинноствольное орудие.

Неподалеку дымилась закрытая жаровня на треноге. Возле жаровни лежал пальник с уже вставленным в ушки фитилем. В стороне – на безопасном расстоянии и от огня, и от пушки – стоял короб с зарядными мешочками. Вокруг короба возвышались небольшие аккуратно уложенные пирамидки из ядер. Все было предусмотрено и подготовлено к стрельбе.

– Значит, это и есть твоя новая грозная бомбарда, колдун? – Альфред повернулся к Лебиусу.

– Совершенно верно, ваша светлость, – донеслось из-под капюшона. Голос магиера был неприятно скрипучим, но приятно заискивающим. – Как вы и велели, испытания пройдут сегодня. Сейчас…

– М-да, велел… – задумчиво протянул маркграф.

Альфред решил пока не торопиться с окончательными выводами. Все-таки механические големы Лебиуса, оказались ох как хороши. Может, и эта длинностволка еще покажет себя с лучшей стороны. Хотя… Со столь малым калибром… Сомнительно, очень сомнительно.

– Вас что-то смущает, ваша светлость? – осмелился поинтересоваться Лебиус.

– Да, смущает, – сухо отозвался Альфред.

Недобро прищурившись, маркграф переводил взгляд с магиера на пушку и с пушки на магиера.

– Выглядит, знаешь ли, твое хваленое орудие не очень м-м-м… устрашающе.

– Внешность зачастую бывает обманчивой, ваша светлость, – вкрадчиво проговорил прагсбуржец. – А форма, случается, не соответствует содержанию. И первое впечатление, производимое на нас зримыми вещами, нередко оказывается ложным.

– Что ж, надеюсь, ты сможешь убедить меня в несостоятельности первого впечатления… – Альфред пренебрежительно мотнул головой, указав на длинный бронзовый ствол. – Причем, убедить с первого же выстрела. Иначе сам будешь привязан к жерлу своего орудия, а я лично поднесу к нему пальник. Второй раз твоя пушка выстрелит тобой. Ты все понял, Лебиус?

– Да-да, конечно, ваша светлость! – часто закивал островерхий капюшон. – Не сомневайтесь, все будет исполнено в лучшем виде…

– Как ты назвал свое новое детище? – Альфред Оберландский, как никто другой, умел менять тему разговора. – Это ведь не бомбарда. И не бомбарделла тоже. И не ручница-хандканнон. И не мортира. Как же нам ее именовать?

– Шланге, ваша светлость, – ответил Лебиус. – Змея^[4]. Змея, способная жалить на расстоянии, станет прекрасным дополнением к вашим механическим големам, созданным для ближнего боя.

– Змея? – Альфред покосился на штандарт, вывешенный над замковыми воротами. Ветер колыхал тяжелую ткань с фамильным гербом маркграфа. В синих складках оберландского знамени лениво извивалась вышитая серебром змея. – Очень интересно… Твоя пушка плюется ядом?

– Может и ядом, – склонился магиерский куколь. – Если стрелять соответствующими снарядами. Но, вообще-то, причина такого названия кроется в другом. В длине ствола.

– А что, она настолько важна – длина ствола? – скривил губы Альфред. – ТАКАЯ длина?

– Длинный ствол придает снаряду больший разгон.

– Да? – с сомнением произнес маркграф. – В самом деле?

– Ваша светлость, – Лебиус приложил руки к груди, – орудие готово к испытанию, и, как только вы пожелаете…

– Погоди, колдун, не торопись, – поморщившись, оборвал его маркграф. – Покажи сначала, чем ты, собственно, собираешься стрелять? Вот этими «орешками», надо полагать?

Альфред шагнул к невысоким пирамидкам из темных металлических шаров. Небольших, гладких, идеально круглых. То ли свинцовых, то ли облитых свинцом. Все ядра в точности соответствовали калибру орудия и, на первый взгляд, были похожи друг на друга, словно горошины, выкатившиеся из одного стручка. Только на некоторых виднелись фитили и пятна краски.

Маркграф взял первое попавшееся. Взвесил в руках. Осмотрел. Положил. Взял другое. Потом – третье…

– Осторожнее, ваша светлость! – всполошился вдруг Лебиус. Шагнув вперед, магиер прикрыл жаровню с углями. – Не подносите ядра близко к огню. Вне стен мастератории мне трудно контролировать огненную стихию. Здесь она может быть опасна.

Альфред только хмыкнул в ответ. Но, покрутив в руках очередной снаряд, все же положил его на прежнее место.

Нет, ядра, так похожие друг на друга, все же не были одинаковыми. Одни – цельные и увесистые: двумя руками едва удержишь. Другие – пустотелые, по всей видимости – полегче, состоящие, вероятно, из двух скрепленных между собой полусфер в свинцовой рубашке, с короткими толстыми фитилями, торчащими из деревянных пробок-заглушек, явно чем-то снаряженные и помеченные краской. Красной, белой, темно-синей и зеленой пятна. Видимо, чтобы не перепутать при стрельбе. Вот только – что с чем?

– Ну-ка, ну-ка, расскажи, колдун, что у тебя за бондоки такие? Из чего сделаны?

– Сверху слой мягкого свинца, – охотно пояснил магиер, щелкнув ногтем по тусклому серому металлу. – Для лучшей обтюрации. Благодаря ему снаряд плотнее прилегает к стенкам ствольного канала. Под свинцом – чугун. Литое ядро из сплошного чугуна даже при невеликих размерах имеет значительную массу, а значит – большую разрушительную силу, нежели простой отесанный камень.

– И как далеко сможет выплюнуть такой снаряд твоя бронзовая змея?

– В два, а то и в три раза дальше, чем каменное ядро, пущенное из обычной бомбарды, – ответил Лебиус. – И бьет она при этом гораздо точнее.

– Дальше? Точнее? – маркграф недоверчиво хмыкнул. – И как же, позволь спросить, достигается столь поразительный эффект? Неужели только за счет длины ствола?

– Не только, ваша светлость. Еще – за счет очищенной и специально обработанной орудийной бронзы, – принялся перечислять Лебиус. – За счет литого и ровно высверленного, а не выкованного абы как ствола. За счет спиральной нарезки на внутренних стенках, раскручивающей ядро и принуждающей его в полете буквально ввинчиваться в воздух. За счет усиленного заряда и особого гранулированного пороха. За счет лафетного ложа, позволяющего гасить отдачу, быстро поворачивать орудие в любую сторону и придавать ему нужный угол наклона. Здесь ведь все рассчитано до долей дюймов и градусов…

– Ага, и никакой магии? – усмехнулся маркграф. – И никаких алхимических фокусов?

Лебиус замялся:

– Разумеется, мною были использованы некоторые магические формулы и алхимические добавки для увеличения силы пороховых газов и укрепления ствола. Кроме того, «змея» обладает некоторыми м-м-м… нехарактерными для обычных бомбард свойствами, препятствующими образованию нагара. По большому счету, ее даже не нужно чистить. Все, что должно сгореть – сгорает в момент выстрела дотла и без остатка. Остальное – выбрасывается из ствола вовне. Но все же магическое и алхимическое вмешательство сведено мною к минимуму…

– Почему?

Прагсбуржец вздохнул:

– Видите ли, ваша светлость, огненный бой – та сфера, в которой излишнее рвение и злоупотребление тайными знаниями может навредить. Все-таки из пушек будут стрелять не опытные магиеры и алхимики, а простые солдаты.

– Верно, – согласился Альфред. – Итак, ты утверждаешь, что твое литое чугунное ядро полетит вдвое-втрое дальше, чем обычное каменное?

– А легкие снаряды поразят цель на еще большем расстоянии, – заверил Лебиус. Магиер нежно, будто женские округлости, погладил ядра, помеченные краской и снабженные фитилями: – Я говорю об этих гранатусах. Их изготовить сложнее, зато в бою они гораздо эффективнее.

– Гранатус? – переспросил Альфред, пробуя на язык незнакомое слово.

– Что значит – зернистый^[5], – уточнил магиер. – Здесь свинец и чугун только снаружи. Изнутри ядра наполнены особой зернью.

– И что же у них внутри?

– О, там много всякого…, – под магиерский капюшон все же пробился лучик света. Стало видно, как по бледным губам Лебиуса скользнула улыбка. – Разного всякого… Взрывчатые смеси, мощь которых многократно превосходит силу пороховых зарядов. Горючие субстанции, способные плавить камень. Едкие растворы, прожигающие металл. Смертоносные дымы и газы, в которых задохнется любое живое существо. Этим снарядам надлежит разрываться в расположении врага, и уж их-то я под завязку набил губительной магической и алхимической начинкой. Содержимое гранатусов действует эффективно и беспощадно…

– А как долго оно действует?

– Недолго, ваша светлость. Пару-тройку минут, не больше. Но больше и не нужно. Больше никому не выдержать. Гранатусы предназначены для того, чтобы сломить сопротивление противника, но они не должны навредить вашим воинам и вашим големам, идущим в атаку. Принцип таков: смерть быстро собирает жатву, а после – рассеивается бесследно. И поле боя остается за вами. Чистое и совершенно безопасное.

– Хорошая задумка, – похвалил Альфред. – Но хватит болтать. Займемся делом. Где твои мишени, колдун?

– Первая во-о-он там, – широкий рукав магиера указал куда-то за стену. – Видите повозку?

Альфред прищурился, всматриваясь вдаль.

– Возьмите это, ваша светлость, – Лебиус медленно, демонстративно медленно – чтобы не нервировать понапрасну стражей, стоявших у него за спиной – извлек из-под складок просторного балахона небольшую жестяную тубу и протянул ее маркграфу. – Будет лучше видно.

Альфред недоуменно повертел в руках продолговатый цилиндрический предмет.

– Что это?

– Смотровая трубка.

– Опять твои колдовские штучки? В этой жестянке заперт чей-то глаз?

– Всего лишь стекло, – ответил Лебиус. – Особым образом изогнутое и обработанное. Ну и еще небольшой магический кристаллик, усиливающий свойства линз. Трубка приближает то, что трудно увидеть издали. Смотреть нужно сюда, вот в это окошко…

Альфред поднес трубку к глазам, как было показано. И…

Надо же! Мир словно скакнул ему навстречу. То, что располагалось почти у горизонта, вдруг оказалось рядом: чудилось, руку протяни – и можно потрогать.

Маркграф отнял трубку от лица. Морок закончился. Окружающий мир стал прежним. Да уж, чудеса… Альфред снова взглянул в круглое, чуть выпуклое и поблескивающее окошко магиерского инструмента. И вновь маленький глазок смотровой трубки обратился в целый мир, где далекое становится близким, а близкое надвигается вплотную.

«Полезная игрушка, – решил Альфред. – Пожалуй, стоит оставить ее у себя».

– Это вам, ваша светлость, – Лебиус верно угадал ход его мыслей. – Подарок…

– Угу, – удовлетворенно буркнул маркграф, разглядывая окрестности. – Но все же… мишень-то твоя где?

– Извольте посмотреть чуть правее, – посоветовал Лебиус. Мягким осторожным касанием отклонил трубку в сторону. – Еще чуть-чуть. Теперь видите? Там, на дальнем склоне, где куча камней?

Да, теперь Альфред увидел. Опустил магиерский инструмент, проморгался. Посмотрел снова. Со смотровой трубкой. И без.

Разглядеть невооруженным глазом небольшую грязную повозку, поставленную среди огромных серых валунов, было затруднительно. А уж попасть в нее…

– Ты хочешь сказать, что сможешь достать отсюда эту телегу? – недоверчиво шевельнул бровями Альфред.

– С вашего позволения… – качнулся темный капюшон.

– Я позволяю. Действуй, колдун.

Маркграф отошел в сторону, держа смотровую трубку наготове. Лебиус несколько секунд повозился у лафета, наводя орудие на цель. Затем тонким металлическим штырем проткнул через затравочное отверстие уже уложенный в камору «огнестрельный» мешочек с зарядом. Сверху насыпал горкой мелко истолченного пороха. Поджег пальник на углях жаровни. Поднес дымящийся фитиль к пушке…

Бухнуло.

Коротко дернувшийся в пружинистом ложе ствол выплюнул огонь и дым. Облачко, поднявшееся над крепостью, правда, вышло каким-то жиденьким. Да и звук выстрела был не так уж, чтобы очень громким. По сравнению с привычным-то оглушительным бомбардным грохотом!

Однако повозка-мишень вдруг подскочила, будто сама собой. Перевернулась, переломленная надвое. Полетели доски с разбитых бортов. Колесо, сорванное с задней оси, покатилось вниз по склону вслед за весело скачущим темным дымящимся шариком.

Вот это выстрел! Вот это меткость!

Когда потрясенный Альфред Оберландский, наконец, отнял от глаза магиерскую трубку, орудие вновь было готово к стрельбе.

– Ваша светлость, соизвольте обратить свой взор левее, – попросил Лебиус. – Нет, еще левее и еще дальше.

Еще левее и еще дальше – значительно дальше разбитой повозки – располагалась небольшая группка пленников из замковых темниц. Полдюжины человек, скованных цепью, оба конца которой были закреплены на скальных обломках. В магиерскую трубку хорошо просматривались нашейные и наручные кандалы, грязные лохмотья, изможденные лица. Пленники, которым тоже надлежало стать мишенью, волновались и вертели головами, бросая испуганные взгляды то на замок, то на разбитую повозку. Кто-то что-то кричал, кто-то махал руками. Кто-то плакал: через чудесную смотровую трубку Альфред различал даже влагу на впалых щеках.

– Теперь гранатус, ваша светлость! – словно сообщая о смене блюд на пиршественном столе, объявил Лебиус. – Огненный гранатус…

Тщательно наведя длинноствольного «змея» на новую цель, магиер пообещал:

– Это будет красиво. Очень. Хотите попробовать сами?

Поколебавшись секунду, Альфред кивнул. Встал у орудия. С горящим пальником в одной руке, со смотровой трубкой – в другой.

Да – было. Да – красиво. Да – очень. Колдун не обманул. Далекий беззвучный разрыв расцвел ярким кровавым бутоном над шестью маленькими, упавшими наземь человеческими фигурками. А после – огненные лепестки опустились вниз, накрыв собой неподвижные валуны и корчащихся между ними людей. Поднявшийся к небу дым был непроглядно черным, но объявшее камни пламя казалось удивительно чистым.

Прильнув к глазку магиерской трубки, Альфред Оберландский наблюдал, как обращается в пепел и уголья человеческая плоть, как раскалывается от жара скальная порода, как плавятся толстые цепные звенья.

Огонь бушевал лишь пару минут. Затем – сник, опал, сошел на нет. Черное дымное облако порвало и унесло ветром.

– Желаете продолжить, или прикажете перейти к демонстрации ручных бомбард? – раздался над ухом маркграфа скрипучий вкрадчивый голос.

– Что? – Альфред не без труда заставил себя оторвался от смотровой чудо-трубки. Некоторое время потребовалось на то, чтобы привести в порядок мысли и успокоить чувства. – К чему перейти?

– Новые ручницы-хандканноны, – пояснил магиер. – Первая партия уже готова – ее сейчас принесут. И мишени тоже… Выведут. Вам должно понравиться, ваша светлость.