Глава 1

"Я жила миром этих грёз, страшась очнуться ото сна".

Я открыла глаза, тело ужасно ломило. Солнце едва выглядывало из-за Большого холма, роняя свои золотые лучи на ржаное поле, именно на него открывался вид из моего окна. Сонно потянулась, ну что ж, пора бы уже привыкнуть. Тяжко вздохнув и собравшись с духом, наконец встаю с мягкой постели. Выпускать теплое пуховое одеяло из пальцев совсем не хочется, но время-то уже позднее, а дел много. Осторожно спускаю ноги на деревянный пол – холодно. Осень законно и полноправно вступает в свои права, высасывая тепло из стен. Подернув плечами, пытаюсь прогнать неприятные мурашки. Делаю пару шагов, стараясь ступать по «правильным» доскам, чтобы никого не разбудить скрипом старого тлеющего от времени дерева. Моя комната, как мне всегда говорили, располагается на втором этаже. Но в реальности мое убежище – просто чердак – поросший паутиной и мхом в углах оконной рамы, промерзающий с наступлением холодов, пахнущий какой-то сыростью, будто это подвал. Еще здесь повсюду лежит множество сломанных древних вещей, они уже пылились тут, когда мы с Виви приехали. Ей, кстати говоря, повезло больше. Комната моей сестры когда-то была подобием большой гардеробной. Но после нашего приезда все вещи оттуда выгребли (часть перенесли на этот самый чердак) и обставили как детскую комнату. Теперь стены там выкрашены в нежно-розовый, слева от двери стоит милая резная кровать с пудровыми шелковыми подушками, над ней – полки из какого-то красноватого дерева с приятным ароматом, может быть, можжевельника, на которых теснятся старые куклы. Я помню, мама дарила их Вивьен каждый год в день рождения. Они были фарфоровыми, и двух одинаковых ты никогда не встретишь. Каждая была обладательницей густых волос и больших, красивых, немигающих глаз. Пышные юбочки и платья, украшенные бисером и маленькими цветными камушками, скрывали их бледные тельца. На всех лицах красовались милые улыбки. Комнату освещала всего одна теплая лампа на потолке и лампада. Бабушка периодически зажигала ее и ставила рядом с кроватью на небольшую тумбу из такого же красивого дерева, на которой всегда лежала сказка про прекрасного принца и какую-то принцессу (бабуля купила ее на базаре у какой-то старушки, что на вид было не меньше сотни лет) «В розовом саду», кажется. Виви перечитала этот сборник не меньше тысячи раз, иногда я думаю, что она выучила каждое предложение, каждое слово, написанное в старенькой книжонке. Обложку книги пронизывали вдоль и поперек дикие розы бежевого цвета с толстыми стеблями и острыми блестящими шипами. Надпись была аккуратно выведена алым цветом. Вещи сестры аккуратно лежали в массивном, но довольно компактном шкафу все из той же древесины. Пол прежде гардеробной тоже ужасно скрипел от солидного возраста, только здесь он был покрыт лаком, поэтому в целом выглядел лучше чердачного.

Я никогда не завидовала сестре. Да, пусть ее комната чуть лучше, но везде есть свои плюсы! У меня чуть больше свободного места, и игрушки тоже имеются. Точнее, игрушка – тоже кукла, мне вручили ее на мое пятилетие, у нее были черные угольные локоны до лопаток и красивые изумрудные глаза, только она не улыбалась, чем отличалась от всех остальных, платье из струящегося шелка с длинным подолом и широкими рукавами цвета темной дождливой ночи украшали черные сапфиры. Мама верила, что такие камни поглощают плохую энергию, развивают интуицию, но подходят далеко не всем, и нужно быть осторожным, когда подобные вещи попадают в твои руки.

Пусть моя кровать – дырявый матрас с торчащими пружинами, прикрытыми парой поеденных молью простыней и одеялом с ромашками, я никогда не жаловалась. Лампадка у меня тоже была, я зажигала ее сама, и стояла она на полу. Одежды у нас с сестрой немного. У меня – пара футболок, потертых джинс, простая рубашонка, кофта, старенькие ботинки на шнурках, у Вив – в основном изящные платьица и блестящие лакированные туфельки. Моя одежда помещалась в средних размеров железный неподъемный сундук с большим серебристым замком, который иногда заклинивало, и приходилось смазывать его маслом. Книга с того же базара мне тоже досталась. Толстый сборник рассказов и историй про фей и фейри «Тайны дождливого леса» лежал под рождественской елкой. Я прекрасно понимала, что это – очень дорогой подарок, а денег у нас не так много. Множество раз я предлагала продать книгу, несмотря на всю любовь к картинкам и сказкам на этих страницах, но бабушка уверяла, что я заслужила свой подарок и мне абсолютно не стоит беспокоиться. Но совесть мучила, и, будучи десятилетней девочкой, мной было принято решение начать работать. «Кем? Неважно». Да, совмещать школу и мое новое «хобби» будет непросто, и дураку понятно. Но тогда мою маленькую головенку такие мелочи не заботили. Главное – быть полезной. Пусть Виви – старшая, но поведение ее совсем детское. Сестру никогда не волновали сложности реальной, не выдуманной жизни, потому что она никогда их не встречала. Любовь и забота – то, что окружало Вивьен всегда. Да, мы воспитывались в одной семье, да, у нас одни папа и мама, но выросли в итоге совершенно разными. Она всегда мечтала о принце на белом скакуне, красивых бальных платьях и высоченном замке. Словом, сказка. Я же не мечтала ни о чем, на это совсем не хватало времени, вся моя жизнь всегда была борьбой с реалиями. Единственное, чего я жаждала – не сломаться под гнетом взваленных мной самой на свои собственные хрупкие плечи обязанностей. Вариантов профессий в этом забытом богом месте оказалось немного. После долгих и непрекращающихся поисков взять меня согласились лишь в кузнице – старый дядюшка Гия – местный мастер. Я была назначена подмастерьем – носила воду, подавала инструменты, прибиралась, занималась розжигом и топкой горна. Платили немного, но это лучше, чем ничего. С самого утра и до позднего вечера маленькая девочка ежедневно наблюдала за изготовлением мечей и клинков (лучших в округе). Они славились прочностью и красотой. Так прошло несколько лет. На школу, что должна была быть моим фаворитом и абсолютным приоритетом, времени оставалось все меньше. Со временем посещение сего заведения стало походить на посещение кладбища, настолько редко я туда заглядывала. Программу я старалась нагонять, брала книги в библиотеке, что располагалась на другом конце нашего поселка. И читала их ночью, как только появлялась свободная минутка. Благо, что предметы усваивались легко, и ручаюсь, знаний я получала ничуть не меньше своих соратников.

Позже дядюшка разрешил мне тренироваться, «объезжать» новоиспеченную сталь, иногда даже давал уроки и ценные советы по стойке, технике ведения боя. Профи я в этом деле, конечно, не была, но Гия частенько твердил мне, что я очень способная девочка.

– Твое упорство и настырность сведут тебя в могилу! – громко кричал кузнец.

Мы стояли возле мастерской, обдуваемые прохладным ветром, где я в очередной раз упала на землю, в изнеможении уворачиваясь от блестящего острия новенького меча. Дядя хмуро смотрел свысока, протягивая мне свою морщинистую, покрытую множеством мозолей руку.

Потираю болезненный ушиб на коленке и, игнорируя помощь, встаю сама, слегка пошатываясь.

– Ты молодец, – заключает мой учитель, но я слышу едва заметное раздражение в голосе.

Задумываюсь, что бы это могло значить, и вдруг получаю неожиданный удар, такой тяжелый, что плечо моментально сводит, когда пытаюсь парировать. Попытка оказывается успешной, неумелой, но успешной. Наши мечи шумно разрубают воздух, уши режет звук удара металла о металл. Дядюшка, явно не ожидавший сопротивления, дает мне фору своим минутным промедлением. Теперь я наношу удары. Да, они не такие мощные, беру скоростью и непрерывностью. Первые отразить такому опытному сопернику совсем не составляет труда, дальше – сложнее. Старик тяжело дышит, но продолжает отбиваться и блокировать мои нескончаемые атаки. «Что ж», – хитрая улыбка касается моих губ. Гия всегда говорил, что бой нужно красиво закончить, что бой – искусство. Думаю, пришло время завершить выступления, дядюшка. Шаг назад, шаг вправо – легко и без тени былой усталости. Теперь дело за малым. Перебрасываю меч в левую руку, поудобнее перехватив эфес и ловко провернув клинок в воздухе, отвлекаю соперника ярким блеском, сокращаю набранное ранее расстояние. Миг – лезвие точно и резко касается шеи старика.

– Туше, моя дорогая.

Победно гляжу на кузнеца, он совсем запыхался.

Это была моя первая победа. Тогда я вернулась домой на дрожащих ногах и, поднявшись на свой чердак, рухнула на кровать и уснула прямо в грязных вещах.

С тех пор на мои тренировки стало уходить больше времени. Дядюшка верил, что этот навык обязательно мне пригодится. Сомнительно, конечно. Но меня данное занятие весьма увлекало. Да, частенько мне попадало – на теле оставались синяки и тонкие шрамы, как напоминание слабости и поражения. Бабуля мое занятие совсем не одобряла.

– Ни к чему столь изящной и прекрасной юной леди оружие! – в очередной раз вздыхает она, когда я поздним вечером возвращаюсь из кузницы.

Молчу, лишь аккуратно касаясь пальцами ссадины на левом плече. Рубаха, в которой я была, немного порвалась, ну ничего, пять минут – и будет заштопано.

Думаю, меня хотели видеть примерной женой и матерью. Хотели видеть такой же, какой была Вивьен. Моя сестра всегда выглядела волшебно. Да, денег на шикарные бальные платья и дорогие украшения от лучших ювелиров у нас не хватало, но даже простые ситцевые наряды с таким же простым кроем сидели на ней чудесно.

Проскальзываю в ванную, включаю горячую воду. Пар мгновенно заполняет небольшое помещение в лавандовых тонах. Стягиваю грязные и покрытые пылью вещи, небрежно сгрудив их на полу. Облегченно вздыхаю.

Кипяток обжигает кожу, когда я опускаюсь в старенькую чугунную ванну. Впервые за день позволяю себе расслабиться. Погружаюсь с головой. Так спокойно. И даже боль, сковывающая тело прежде, отступает. Промываю свежую рану. «Ау» – морщусь. Края длинного, все еще сочащегося алой кровью пореза слегка пощипывает.

Укутываюсь в пушистое махровое полотенце цвета магнолии, что всегда лежало на полке над раковиной. Чувствую приятное тепло, окутывающее целиком. Уже собираюсь выходить, как вдруг взгляд мимолетно падает на запотевшее зеркало с серебряными завитками, что висит между полкой и той же раковиной. «Мне казалось, я выгляжу лучше», – единственное, что мелькает в мыслях. Ну да, какой-нибудь принц вряд ли был бы сражен моей красотой сейчас. Тушь, не смывшаяся до конца, лишь подчеркивала черные мешки под глазами, что копились все это время, а в сочетании с фарфоровой кожей они придавали хозяйке (то есть мне) весьма болезненную изюминку. Длинные темные и запутавшиеся от мытья волосы, свисающие патлами, теперь казались совсем черными и были далеки от прежних шелковистых локонов.

На столе стояла одинокая тарелка, мой остывший ужин – рис с овощами. Аппетита совсем нет, но поесть нужно. Усаживаюсь на деревянный стул за такой же круглый деревянный стол. Думаю, это тоже можжевельник, как и в комнате Виви. Кручу вилку в руках, с неохотой перекатывая горошинки по блюду.

Часы давно пробили двенадцать. Похоже, я пробыла в ванной достаточно долго. «Наверное, бабушка и Вив уже спят» – мелькнуло в голове, пока я плелась по лестнице в свою каморку, так ничего и не съев.

Несмотря на усталость, сон совсем не шел. После пары неудачных попыток уснуть все-таки сдаюсь, зажигаю лампадку. У меня есть еще одна книга – толстый сборник в красивом переплете. Не помню, в каком возрасте она попала в мои руки, кажется, эта волшебная книжка была со мной всегда, так долго, как я себя помню.

На обложке золочеными буквами выведено: «Таинственные земли». Название не самое привлекательное. Однако оформление обложки бросилось бы в глаза даже самому привередливому – книгу будто оплетали цветки вереска и колючие ветви терновника, и лицевая, и задняя часть напоминали бархат цвета самого глубокого океанского каньона. Автор на обложке был намеренно замазан угольной краской, что почти сливалась с фоном. Стоило открыть любую страницу, и в нос ударял приятный аромат лесных трав и ягод – иногда что-то похожее на фиалки, иногда – на боярышник или шиповник. Не знаю, что являлось причиной запаха, может быть, всему виной разыгравшееся воображение маленькой девочки. Так было раньше. Но я уже не маленькая девочка, но все до сих пор по-прежнему – все те же лесные нотки, все тоже скрытое имя, когда я вновь беру покрытый тонким слоем пыли томик в красивой волшебной обложке. На страницах красовались рисунки различных волшебных существ, будто вышедших из детских сказок, ну или небылиц, что бабушки обычно рассказывают ребятам перед сном. Гоблины, орки, эльфы, шелки, представители народа фейри, келпи, тролли и многие-многие другие непонятные создания – то, что составляло мне компанию долгие годы. Строчки я знала почти наизусть – ни одна особенность внешности и поведения, образ жизни, излюбленные места не остались незамеченными. Забавно. Чувство такое, будто ты выучил от корки до корки учебник по биологии. Я тепло относилась к каждому развороту, однако фейри всегда выделялись, были моими любимчиками. Описание их просто невероятно. Этот народ совсем не похож на нас, людей. Кожа их могла иметь абсолютно любой оттенок, крылья, хвосты, заостренные уши – все это детали, присущие этим существам, глаза тоже обладали различными оттенками. Еще одна особенность – божественная красота или уродство. Одно из двух, третьего не дано. Фейри либо очаровывал своим идеальным ликом, либо был отвратен до ужаса. И да, речь о наружной оболочке. Потому что внутренне у каждого всегда есть изъян. «Многие представители настолько прогнили, что даже самые грешные грешники мира человеческого не смогли бы сравниться с ними», – гласила книга. «Честолюбие, зависть, чревоугодие, жестокость обязательно покажут себя во всей красе, стоит тебе ступить на Таинственные земли, мой милый друг». Да только вот лгать фейри не могли. «Они по обыкновению лукавят, недоговаривают и искусно подмешивают вязкую ложь, находя в этом свое спасение, поэтому люди частенько попадают в просак, неправильно поняв их речи».

Глава 2

Просыпаюсь от шумных ударов по крыше. Ливень. Как я вчера уснула? Наверное, пока читала или, может, чуть позже. Поднявшись с постели, выглядываю в маленькое окошечко с треснутым стеклом (какой-то негодник разбил его, кинув камень, пару месяцев назад) – мрак, темно как в пещере, все рокочет, и из-за водной стены практически ничего не получается разглядеть. Давненько природа так не бушевала. Слышу тихий скрип – кто-то поднимается по лестнице, держу пари, это – бабушка. Ее походка чуть тяжелее и размереннее, чем у Вив. Обернувшись на звук, продолжаю стоять у окна. Минута – три коротких удара в едва держащуюся на облезших петлях дверь.

– Да, конечно, входи, – второпях провожу рукой по волосам, пытаясь уложить непослушные прядки, что спутались и упорно сопротивлялись.

Бабушке не нравится неопрятность. Но что я могу поделать? С утра это правило не действительно для меня, Эбигейл. Пускай его соблюдает Вивьен.

Повернув круглую ручку, старушка вошла в комнату. Обычно она редко заглядывает в мою коморку, минуя паутину, беспорядок и старье, что тут скопилось, страшась воспоминаний. Сегодня на ней было красивое платьице в голубой цветочек с милым белым воротничком и такой же белой каемкой, венчающей подол.

– Доброе утро, Эбигейл, – как официально. Меня что хотят выселить? Или решили выдать замуж за какого-нибудь богатого мельника? – Я хочу поздравить тебя с днем рождения, – добавляет, не дождавшись моего ответа.

«Точно…», – по-актерски ударяю рукой по лбу.

– Как же я могла забыть! – выдавливаю самую широкую и счастливую улыбку, на которую только способна. Это же обычный день… но расстраивать бабулю не хочу. – Спасибо большое за поздравление, – подхожу к старушке, раскрывая руки для объятий.

Мне правда очень приятно. Но жестом мой порыв благодарности останавливают.

– Твоя мама просила передать это на твое пятнадцатилетие, юная леди, – поднимая уголки губ и положив пухлую ладонь на мое плечо, торжественно объявляет она, затем протягивает маленькую коробочку, бережно перевязанную красной атласной лентой.

Мама? И почему именно на пятнадцатилетие? Куча вопросов и абсолютно никаких ответов. «Потом разберусь», – решаю наконец, аккуратно забирая подарок в свои руки.

Миссия выполнена, поэтому бабушка тут же капитулирует, не желая больше дышать сыростью, к которой я уже так привыкла.

Торопливо развязываю ленточку, стоит двери захлопнуться. Нетерпение смешивается с любопытством, ладошки потеют. Интересно, для Вив мама тоже что-то приготовила? Да и к тому же, как она могла что-то приготовить, если смерть ее была абсолютно неожиданной..? Или… нет. Нет. «Это абсолютно глупая и абсурдная мысль, Эбигейл», – одергиваю себя. Мы же не в детективном и загадочном романе, где куча тайн, и все ведут двойную жизнь, скрывая множество вещей.

Покончив с упаковкой, задерживаю дыхание из-за непонятного страха и медленно снимаю крышку с матовой потрепанной коробочки. Представляю, что мама сама вручает мне подарок. Представляю ее такую добрую нежную улыбку, ее крепкие объятья и тихий мелодичный голос, похожий на звук весенней капели. Блеск камня обрывает красивую картинку иллюзии и старых воспоминаний. Да, на темно-бордовой шелковой подушечке едва заметно светится черный сапфир. Взяв самоцвет в руки, замечаю, что он инкрустирован в кольцо – такое же темное с синими поперечными вставками и изящно изрезанное различными завитками, напоминающими стебли терна. Я прекрасно знаю, что золото подобного цвета – большая редкость, и ювелиры умело хранят рецепт его создания в строжайшем секрете. «Можно выручить огромные деньги за эту красоту, подобные вещи оторвут с руками и ногами… Нам ведь нужны деньги…» Нет. Запрещаю себе даже думать о подобном. Это – крупицы, что хранят воспоминания о давно утерянном. И я не могу расстаться с ними за какие-то ничтожные бумажки, что в сравнении с памятью не стоят и цента. Так смерть мамы просто обесценится, будет напрасной.

Кручу украшение в руках, ощупывая каждый вырезанный листочек, и вдруг замечаю мелкий рисунок с внутренней стороны – едва заметная гравировка. Подношу ближе, да, это была надпись – изящно выведенные чем-то острым буквы, что практически невозможно заметить даже с небольшого расстояния. «Каждая проходящая минута – еще один шанс всё изменить». К чему все это?

Решаю никуда не идти в честь моего маленького праздника. «Может быть, и правда стоит дать себе хотя бы денечек на отдых». Сама эта мысль кажется какой-то безумной. Даже вспомнить не могу, когда последний раз оставалась дома, без нужды куда-либо бежать. Да и погода сегодня «скверне подобна», как любит говорить дядюшка Гия. Никогда не понимала этого старика. Как можно не любить дождь…? Монотонный звук холодных капель, ударяющихся о землю, всегда успокаивал меня. А волшебный аромат сырой почвы, смешанный с пыльцой цветущих растений, что всегда щекотал нос, я считала приятней любых духов. Когда мы с Виви были совсем маленькими, в такую погоду папа брал нас на улицу, и мы прыгали по лужам возле дома под ворчание мамы, что глядела на нас из открытого окна. Я всегда надевала такие маленькие розовые резиновые сапожки, что всегда слетали, потому что были велики на пару размеров, но так мне нравились… поэтому приходилось искать несколько пар носков.

И после каждой нашей «грязной прогулки», как папа всегда шутил, возвращались мы абсолютно и безвозвратно испачканными. Мама всегда тяжело вздыхала, недовольно поглядывая на мужа.