I
Проза

На рассвете

(трактат-диалог)

– Так. Спокойно. Надо бы хоть воды попить. А ты что здесь делаешь? А ну, брысь! Брысь, кому говорят. Тоже мне: «Хвост запрятал под фраку фалда…» Нет. «Фарку флада…» Тоже не то. Ну, в общем похож.

– И ничего я не похож.

– Ты смотри… Еще и разговаривает!

– А чего бы мне и не разговаривать?

– А то! На кого, хотел я сказать, ты хоть похож-то, знаешь?

– Чего тут знать-то? На Кузмина. «Череп это, маска, лицо ли…». Только никакой у меня не череп, а вполне нормальная внешность. Так что – не похож.

– Умничаешь. Ты еще скажи, что «мужчина в самом соку»…

– Ага. «В самом соку». Ты на себя посмотри. На твоем месте я давно бы удавился. Или из окна бросился. Попробуй, а? Или слабо?

– Что я там забыл, за окном? Змеюка ты, искуситель!

– Чего ругаешься-то? Никакая я не змеюка. Руки, ноги, голова – всё на месте.

– Ну, да. И рожки еще.

– Во-первых, никакие это не рожки. А во-вторых, где же ты видел рогатых змеев?

– Не рогатых, а зеленых.

– Так бы и говорил. Только все равно не получается. То я у тебя на Кузмина похож, хвост, видите ли, запрятал…

– Под фалды фрака…

– Вот именно. То я – змеюка, и где тогда фрак? То, подумайте только! «рожки»! Надо же!

– Ну, антенны, усики, гребешок… Откуда я знаю, что там у вас, на Альфе Центавра, или откуда ты такой к нам заявился?

– Какая Альфа Центавра? Ты что, совсем умишком тронулся?

– Так ежели ты не черт, то кто же? «Маленькие зеленые человечки»…

– Сейчас, как же! То черт, то змей. А теперь, значит, человечек? Что-то ты, брат, совсем запутался.

– И никакой я тебе не брат!

– Ну, да. Сытый лысому не товарищ.

– Кто тут, к черту, лысый, кто сытый?

– Ты мне почертыхайся, почертыхайся!

– Как хочу, так и разговариваю, нелюдь зеленая.

– Я, между прочим, не такой уж и зеленый и вполне даже сытый. А вот по тебе этого, пожалуй, не скажешь. Заплесневеешь скоро.

– А тебе что за дело? Подумаешь… Сыт он, видите ли. Откуда я знаю, чем вы там на вашем проклятом Сириусе питаетесь? Может, метаном…

– Ага. И пьем метанол. Нет, точно сбрендил. Да какой тебе Сириус? Какая туманность Андромеды? Книжек фантастических начитался? Ты хоть раз в жизни сам подумай! На какие-то две-три тысячи километров к северу поезжай – много ты там жизни найдешь? Так откуда же ей на других планетах взяться? От сырости, что ли?

– Ну, во-первых, жизнь и в Арктике есть: рыба, медведи, микробы там всякие. А потом, мало ли чего мы не знаем?

– Вот именно: «микробы там всякие»… Водоросли сине-зеленые да вирусы. Где-нибудь на полюсе ничего, кроме них, и нет уже. Или в океанах – на какие-то пару километров вниз. Или во всяких там жерлах вулканов. Это здесь-то, почти на поверхности Земли, считай – рукой подать! А тебе какие-то вонючие «братушки по разуму» на других планетах мерещатся!

– Никто мне не мерещится, кроме тебя, конечно…

– А я, значит, мерещусь? Оч-чень интересно! Братушки, видите ли, объективная реальность, а я – привидение, по-твоему? Знаешь, у караимов есть пословица такая: «У всех душа как душа, а у меня – баклажан, что ли?» И часто ты с этой самой братвой по разуму встречаешься? Смотри только докторам не проговорись. Или ментам. А то устроят тебе – кон-такт… Ха-ха-ха!..

– А вот в чужой голове копаться – мог бы и постыдиться. Насчет караимов это ведь мне вспомнилось! А ты подслушал и сказал! Это, знаешь ли, как в чужом грязном белье копаться, а потом еще наружу выставлять!

– Да чего ты так волнуешься? Белье, правда, у тебя и впрямь не фиалками пахнет. И потом, у тебя же всякая твоя жалкая мыслишка прямо на роже написана.

– Ага. Кириллицей написана или латиницей? Или, коль пословица караимская, то, может, еврейскими буквами?

– Ну, не обижайся. И стыдиться мне совсем не с руки, коли я все одно – нелюдь. Ты лучше пойми, что у нас на Земле никаких инопланетян нет и быть не может. Хотя бы из-за теории относительности. Сколько им лететь-то с других звезд! Сто лет туда да сто лет обратно? А всякие там черные дыры… Ну, как ты себе это представляешь? Такие чудаки на букву «м» лазают через эти дырки по всей Вселенной с офигенными затратами энергии, как мальчишки через забор, ради чего? Чтоб на такую вот, как у тебя, пьяную рожу полюбоваться и обратно свалить? И так, если верить вашим кон-так-те-рам, прости Господи, уже несколько тысяч лет. А не дороговасто будет? Им что, делать больше нечего? Пролезли через дырку в заборе, поглазели и обратно сдернули? Не смеши народ!

– Но ты тоже, не задавайся особо! «У нас на Земле»! И много вас здесь таких водится? Ты еще скажи: «места знать надо!» И потом. Откуда мы знаем, что у этих инопланетян в голове? Может, и сами они устроены совсем по-другому, и мышление у них принципиально иное. И вообще, ежели на Земле жизнь существует, почему больше нигде ей быть нельзя? За что нам такая честь, жалкой пылинке на краю Галактики?

– Слишком много вопросов. И чужие слова повторяешь. А лучше бы самому думать. Но давай по порядку. Если я сказал, что сам я местный, значит, так оно и есть. Уж можешь мне поверить!

– Ага. Это кому верить-то? Лукавому? Вот перекрещу тебя сейчас – будешь знать!

– Ах, как я испугался! Ты бы сперва сам крестился, а потом других пугал.

– Да откуда ты знаешь…

– Подумаешь тоже – бином Ньютона. Крещеных я, мил-друг, за версту чую. А ты ведь даже не обрезанный.

– Да как ты смеешь…

– Чего тут сметь-то? Это ты лучше у папы с мамой спроси: почему один не посмел обрезание cделать, а вторая – крестить побоялась.

– Да откуда тебе, нелюди, понять, как мы жили всё это время, чего и почему нам приходилось бояться? Что такое и стыд, и, может, тоска, и страх, и надежда?

– А вот это как раз к вопросу о мышлении. Если б оно у людей с инопланетянами было таким разным, если бы вам было ничего не понять, что у них на уме, то и им бы было вас точно так же не понять. Ни логики вашей, ни, тем более, чувств.

– Ну и что?

– А то! Какой же я инопланетянин, если все-таки прекрасно тебя понимаю, даже если ты мне не веришь? Как бы вы с настоящими инопланетянами друг о друге вообще поняли, что вы мыслящие существа? Я тебе больше скажу: были бы вы такими разными, вообще не догадались о существовании друг друга. Понимаешь?

– Не очень.

– Ну, облачко пролетело, ветер подул, тень шарахнулась – тебе и невдомек, будто это кто-то там или что-то. И им так же – вы непонятны и незаметны были бы. В разных измерениях. В разных пластах существования. Это как если бы саксаул попытался размышлять о сексуальной жизни булыгана – полный ноль. Так что или их вообще нет, или говорить о них бессмысленно, потому что нет точек соприкосновения, или они должны быть вполне понятны и заметны.

– Вроде тебя, да?

– Ну вот, опять двадцать пять. Да для меня Земля роднее, может, чем для тебя. Я здесь всё знаю и всё умею.

– Если ты такой умный, так докажи. Сообрази сам, что мне нужно, и сделай.

– Сто граммов тебе надо, да пару сосисок в томатном соусе с картофельным пюре. На, жри! Да… И на запивку – вот: кваску держи.

– Экий ты прямо старик Хоттабыч! Вроде даже и впрямь не рожки это у тебя, а как он там – тюрбан? чалма? Ну, не обижайся… Ты сам-то будешь? Нет? Мусульмане не пьют? Ну, твое здоровье! Так ты мне все-таки не ответил. Если нет там, на небе, никого…

– Этого я тебе не говорил.

– Ну, имею в виду инопланетян, НЛО всяких… То, во-первых, а кто же есть – ты сам хотя бы? И потом – главное: как так случиться могло, что на какой-то Богом забытой планетке у задрипанной звездочки на самом краю Галактики вдруг такая удивительная штука, как жизнь, появилась? А в остальных местах, на миллиарды лет древнее, может, если верить тебе, – нет?

– Да, трудно с тобой… То «во-первых», то «главное». Пойди пойми, с чего начинать. Но ишь как бойко затараторил – стоило только глоток сделать. Что теперь будет после второго – даже и подумать страшно.

– Да ничего не будет. Но ты говори, говори!

– Во-первых, ежели одет не по-вашему, то почему же сразу мусульманин? О миллиардах лет – вообще дурь голубая. Опусти даже уже оплодотворенный зародыш, икринку рыбью какую-нибудь, в атомный реактор и жди хоть триллион лет – что-нибудь, думаешь, вылупится? Вот так же и любимые ваши шибко древние местечки во Вселенной – сплошная радиоактивная свалка и больше ничего. Хоть три Вечности прожди – ни черта там путного появиться не сможет. А насчет песчинки в космосе… Всё всегда где-то должно начинаться, и совсем не обязательно «в центре эпицентра», как любил выражаться один полковник-отставник.

– Да знаю я его. Продолжай.

– А знаешь, так и не перебивай. За что, скажи, такая честь маленькому полуострову на краю огромной Евразии, что на нем вся ваша нынешняя цивилизация зародилась? Искусство, наука, техника? Даже историю хоть в Африке, хоть в Америке, как ни пыжатся, а без древних греков и римлян, без Возрождения и Великих географических открытий представить себе не могут. И китайцы с индийцами, сколько бы о своем первородстве ни твердили, а учат европейскую науку по европейским программам. Покажи негру порножурнал! Белые тетки его за живое возьмут, а свои, черные, – так себе. С чего бы это?

– А ты еще и расист!

– Ага. А еще европоцентрист, фашист, коммунист и экзистенциалист. Ты бы лучше помалкивал, умник. Насчет голых баб и негров – проверено. Забыл своих африканских однокурсников из студенческой общаги? То-то!

– Опять, гад, мои мозги сканируешь! И чего ты, как хамелеон, меняешься все время?

– Это ты про что?

– А то сам не знаешь? Крылышками обрастать стал. Под Эрота косишь или под Амура? Так я тебе – не Психея, так и знай, пидор гнойный!

– Не ругайся. Ничего я тебе плохого не сделаю. Вот, хочешь, еще 50 граммчиков налью и сосиску приготовлю?

– Ох-ох, беда мне с тобой…

– Могу, кстати, тоже принять за компанию. Чтоб ты не думал невесть чего.

– Ох, и хитер…

– Так вот. Нравится – не нравится, а вся сегодняшняя глобальная цивилизация не в центре мира родилась. Не в Тибете, не в Гималаях. А на задрипанном, как ты изволишь выражаться, полуострове на краю мира. А почти все главные религии – в пыльном, шумном, жутко провинциальном городке, населенном на диво самовлюбленным, на редкость бесталанным, раз за разом предававшим собственного Бога народцем, который Сам этот Бог за его злобу и зависть постоянно называет «народом жестоковыйным».

– Но-но! Спроси любого, тебе каждый скажет, что это – один из самых талантливых народов мира!

– Да ну? И в чем же эта талантливость выражается? Ну, назови мне у них хоть одного писателя размером с Данте, Шекспира, Достоевского! Кто? Гейне? Шолом Алейхем? Фейхтвангер? Музыку они любят! И много у них равных Баху, Моцарту, Чайковскому? Кого хоть навскидку ты вспомнить сможешь? Мендельсона-Бартольди? Малера? Не смешите народ! Художники: Шагал, Модильяни… Прямо скажем – не Рафаэли!

– А Эйнштейна забыл!?

– Ну, да… А еще Барух Спиноза, Маркс, Фрейд, а также Торквемада, Нострадамус, Пастернак, Мандельштам, говорят, даже генералиссимус Франко (не в первом, впрочем, поколении) и с десяток выкрестов настоем пожиже. Негусто как-то…

– Мне кажется, ты Кое о Ком забыл…

– Ничуть не бывало. Это евреи предпочитают делать вид, будто забыли о Нём и Его учениках.

– Но, тем не менее, знаешь ли, почему-то во всем мире признают, что это – народ избранный? Да ведь так и в Библии сказано, и не единожды, не забывай!

– Так избранный-то – для чего? С какой целью и почему? Ну, представь себе такую сцену: показывают олигофренам несколько картинок – Джона Смита какого-нибудь, Петрова, Сидорова и… Рафаэля. Вот если перед этой последней картинкой кто-то из дураков замычит от удовольствия, значит, он избран, чтобы ценность Рафаэля доказать. Или какой-нибудь, прости Господи, Ленин – сидит, «Аппассионату» слушает. Так ежели даже он, сифилитик злобный, не притворяется, а по-настоящему что-то чувствовать начинает, стало быть, Бетховен – действительно гений. Так и здесь. Они ведь – народ-назидание. Для всего остального человечества назидание. Потому что, если даже они способны Бога почувствовать, значит, не всё потеряно! Значит, остальные-то, тем более, могут к Богу придти! Значит, человечество пока еще достойно спасения!

– Надо же как заговорил! Так ты миссионер или антисемит?

– Как-как? Это ты меня, что ли, решил в антисемиты заделать? Ме-ня? Но это же вообще ни в какие ворота не лезет! Ты хоть знаешь, кто такие семиты? – Арабы! Самые натуральные семиты сейчас – арабы. Так что, если о чем говорить, то грамотнее – о юдофобстве. Да и то… Ведь евреи твои любимые сегодня – это смесь тюрок с кавказоидами. Хазары то есть. Ну, немножко добавилось тех же арабов, принимавших еврейскую веру еще со времен царицы Савской. А у испанских евреев, сефардов – таких же принявших иудаизм берберов. А тех, древних, римляне всех перебили по ходу Иудейских войн. Во всей Палестине несколько человек в живых осталось. И тех в Рим увезли.

– Ты мне мозги не пудри! Зато в Александрии их много было, в Сирии, в Вавилоне. И никто их там не трогал.

– Ну, положим, это тоже не совсем так. Всякое случалось. И потом. Тамошние евреи ведь или христианами стали, или в философское язычество окунулись, в гностицизм – слышал о таком?

– Слышал, слышал! Уж как-нибудь… Но у персов в Вавилоне они остались в своей древней вере.

– Ну да… ну да… А потом переселились на Кавказ и вместе со своим вождем Багратом, основавшим династию Багратидов, стали-таки христианами. Кое-кто, правда, к хазарам подался. Было такое. Согласен. Только много ли их набралось?

– Но Бог заключил Завет с народом Израиля, с сынами Авраама. А Бог поругаем не бывает! Раз Завет заключил, значит, будет его выполнять. Значит, будет с кем его выполнять. Значит, жив еврейский народ!

– Вона как заговорил!.. Ну, и таки кто же из нас миссионером будет? Только забываешь ты кое о чем. В Писании ясно сказано, что нечего кичиться, будто вы «сыны Аврамовы». Потому что Господь Бог «из камней сих» может «сынов Аврамовых» понаделать. Он их и сделал. Христианами называются. В церквях-то – хоть в православных, хоть в католических – каждый день прихожанам напоминают, что они и есть «новый Израиль». На них и Заветы все перешли. Правда, ты ведь в церковь не ходишь…

– Можно подумать, будто ты ходишь…

– А мне и не надо.

– Да кто ж ты тогда будешь? Почему так и не отвечаешь?

– Знаешь, – гость погрустнел, но засветился при этом каким-то матовым фарфоровым свечением, как ангел с новогодней елки, – я мог бы тебе сказать, что я – это ты сам. И это было бы правдой. Но не совсем. Я мог бы сказать, что я – вестник, но это тоже было бы не всей правдой. Можешь считать меня какой-то энерго-информационной сущностью. По нынешним временам это тебе, должно быть, понятней. И уж точно лучше, чем инопланетянин или бес. Ведь вы видите то, что хотите видеть.

– Так значит, ты мне все-таки только кажешься, ты – мое воображение, ты то, что я сам думаю, о чем сам догадываюсь, сам чувствую…