Старость его была окружена такой же славой, как старость Гете или Гюго. Но он был человеком из другого теста. У него не было ни жажды популярности второго, ни буржуазной почтительности первого, – как ни был он свободолюбив, – к свету и установленному порядку. Микеланджело презирал славу, прези