Пролог

– Я же говорил, что не дам забыть. Вот и свиделись. Хе-хе-хе, – хриплый окрик врага неожиданно оборвал долгожданное умиротворение, теплящееся внутри захмелевшего сердца.

Бесшабашный кураж сменился озлобленной тревогой, а скулы вздулись сами-собой. Мысли понеслись вскачь, являя сознанию картины минувшего, стараясь не угаснуть на половине пути и успеть во что бы то ни стало завершить свой бешеный бег до того, как странный человек в глухом капюшоне, замерший поодаль, опустит вскинутые кверху пясти и предаст забвению каждого разумного, находившегося сейчас в душной зале «Осьминогого хлеба».

Судорожно выискивая среди сонмов услышанных когда-либо голосов образ того, кому принадлежал именно этот, память небрежно вздымала целые клубы недавних событий: визит к Верховному лорду Далратии, обернувшийся, казалось, совершенно невозможным нападением тварей Небытия… Жуткая рана на теле высокого гостя – молодого наследника эльфийского престола… Вынужденный контракт по поиску божественной реликвии одного из Истоков, согласие с которым явно обрекало нашу компанию на путешествие столь долгое, сколь и непредсказуемое… торопливые сборы… Банда разбойников в «Пыльном Вереске»… Встреча с неугомонным эльфом по имени Давинти, а затем дорога через земли толади, ведущая в жерло Камневорота и к ловушкам Шепчущего прибежища, что чуть было не стали могилой белобородому рыцарю, да и нам с поэтом.

Теперь же наши поиски указывали на запад, через море, к исконной родине тилов. Нам удалось отыскать подходящее судно и вот мы здесь, в главном кабаке порта Ритаки, ведем торг о грядущей переправе с обожающим крепко выпить и хорошенько подраться капитаном.

«Но кто? Кто так варварски нарушил идиллию застольной кутерьмы и теперь по-хозяйски расхаживает там, за спиной, размышляя над участью попавших в его силки жертв?»…

Люто…

Глава 1

Замысловатое сочетание свежести просоленного ветра и аромата сырой древесины, потесненного тяжелым духом застоявшегося пота и мускуса, пронизывало густой полумрак. Слух невольно улавливал разноголосый протяжный скрип, глухой настойчивый шум волн и чье-то невнятное грубое бормотание неподалеку. Промозглый холод плотно облеплял туловище от пят до самой макушки, отзывался дрожью в затекших жилах и настойчиво шептал о немедленном пробуждении. Но усталые веки отказывались подчиняться, словно свинцовые полотна, надежно скрывая от взора то, о чем разум попросту не желал знать.

Сделав усилие и наконец-то открыв глаза, я уставился перед собой в попытке выяснить, что произошло и где это я, собственно, оказался. Поначалу, кроме бесформенного желтого пятна, одиноко растекшегося посреди комнаты, и нескольких размытых силуэтов рядом, увидеть ничего не удавалось. Однако тусклое янтарное марево, окружающее внушительных размеров лампу, что покоилась поверх какого-то дюже раздутого пня, медленно просочилось сквозь нагромождение коренастых балок и смахнуло с лица остатки дремы. Несколько томительных мгновений вернули ясность зрению, а смутные очертания постепенно приобрели четкость, позволяя оглядеться.

Блеклый свет выхватывал из черноты скругленные стены, вдоль которых висели серые гроздья корабельных канатов и матерчатые гамаки. Дощатый влажный пол, низкий потолок и короткая лестница наверх из пяти ступеней. Дальнюю часть помещения занимала колода аккуратно составленных друг на друга бочек. Под навесом плетеных коек, облокотившись, кто о пузатый тюк, кто друг на друга, а кто и попросту лежа боком на полу, ютилось не меньше тридцати канри. Все они были связаны.

Попробовав пошевелиться, я обнаружил, что мое тело тоже туго стянуто крепкой веревкой по рукам и ногам. Я напряг мускулы, пытаясь высвободиться, и заерзал на месте.

– Смотрите-ка, кто проснулся, – раздался басовитый знакомый голос из затененного угла по правую руку.

– Дики, это ты? – приглушенно прохрипел я.

Язык с трудом ворочался, а челюсть онемела так, будто накануне я побывал в бою с дебрем и вышел отнюдь не победителем.

– Я… я, – с безразличием отозвался капитан Тычок. – Кто же еще? Или ты не желаешь беседовать со старым морским барсуком, а?

– Где мы? – недоуменно спросил я. – Где остальные? И что, гнилые кости хидны, стряслось?! – выругался я на манер Тамиора, чувствуя, что сознание мало-помалу возвращается к привычной бодрости.

– Да не шуми так, круторогий, – успокаивающе буркнул Дики. – Все здесь. Даже больше, чем должно быть. И приятели твои тоже тут. Вон в той стороне. Слева от твоей драконьей башки, – капитан хмыкнул. – Незадолго до тебя очухались.

– Тамиор, Давинти, – позвал я, тщетно вытаращившись в указанном направлении. – А-а-а, проклятье. Никого не вижу.

– Здесь, друг, – прозвучал ровный и чересчур размеренный голос рыцаря. – Успокойся. Побереги силы. Будем выбираться, когда доплывем.

Тон бородача крайне настораживал. Лишь однажды я слышал подобные интонации в голосе друга, и причиной в ту пору была практически безвыходная ситуация.

– Круто вас шарахнуло, ребята. Аж почти на двое суток вырубило, – продолжал Тычок. – Я бы даже сказал, что вам прямо-таки крупно повезло.

– Это еще почему? – донеслось слева.

– А потому, белобрысая бороденка, – гневно рыкнул Дики, – что пока вы дрыхли в отключке, перед твоим отрядом вряд ли стоял вопрос, чем бы себя занять, сидя связанным в трюме собственного корабля! – капитан откашлялся и спокойно продолжил: – Мы вот с братьями начали трепыхаться, как только «Пустой Гром» вышел из бухты.

Со всех сторон раздалось согласное мычание.

– Эти балбесы думали, что вы – того… – Дики весело присвистнул. – Перестарались мол, говорят. Такой ценный улов загубили. Но вы, парни, оказались крепче, как погляжу. Вам долгий сон, небось, только на пользу пошел, а? – капитан хохотнул.

– Так, что все-таки приключилось? – прерывисто поинтересовался я. – Затылок ломит. Все, как в тумане. Кажется, мы кутили в «Осьминогом хлебе». Затем дрались. А потом вспышка… И теперь мы тут. Связанные. Да и бока горят, словно по мне топталось стадо клыкарей.

– Это я тебя так отделал, – с гордостью и удовлетворением протянул капитан. – Что, Варанта, не припоминаешь? Ну, вот и ладно. Надо будет как-нибудь еще повторить. Славная потасовка вышла.

– Драку-то я хорошо помню, – отмахнулся я. – Только, по-моему, та победа осталась за мной.

– Сейчас это все не важно, – прогудел Тамиор. – Как мы оказались здесь и куда направляемся?

– Ась? Так это проще печеной каракатицы, – встрепенулся капитан. – Цепной маг ублюдка Люто нас всех и вырубил. Одним взмахом руки. Чтоб ему зубохват эти проклятые клешни понадкусывал! Сильный, зараза! Никогда прежде такой мощи не видывал. Так-то.

– Люто? – напряженно переспросил я.

Перед глазами зачастили отрывки воспоминаний: веселая пирушка в кабаке, потешная драка с канри, замершие молнии, оцепеневшие тела приятелей и жуткий захлебывающийся хрипом смех.

– Ты знаешь этого головореза?

– Мало кто на берегах Кинарта его «НЕ» знает. Еще тот выродок.

Дики гневно фыркнул.

– Да и в остальных водах Рундара его именем, поди, детишек прибрежных деревень пугают. По мне так он загубил и прибрал к рукам больше народу, чем любая война. Более гнилого и подлого гада надо еще постараться сыскать. Но на этот раз мерзавец зашел слишком далеко. Провернуть такое прямо посреди Ритаки… Это изрядно даже для него, – тяжело вздохнул барсук. – Ходит непростой слух, что прежнюю шайку Люто кто-то перебил. Всех подчистую. Видать, напоролись на риф покруче, чем рассчитывали. Да и главаря самого тоже подровняли, так сказать. Должно быть из-за того-то так и бесится, что даже портовой стражи не побоялся.

Мы с белобородым рыцарем прекрасно понимали, о чем толкует капитан Тычок, но на всякий случай, не сговариваясь, прикусили языки, дабы не распространяться о той роковой ночи, проведенной в «Пыльном Вереске».

– Остается надеяться… – продолжил капитан и тут же запнулся. – Хотя нет, – буркнул он следом, – власти города, несомненно, заботятся о благой репутации и делают многое для обеспечения безопасности в нем, но… Все же Ритаки – это в первую очередь гигантский базар, а не тилская крепость. Порой пропажа товара из скобяной лавки вызывает гораздо больший интерес, чем чья-то жизнь, окончившаяся в подворотне на острие кинжала слишком нетерпеливого ростовщика. И даже если кто-то хватится – как-никак вместе с нами бесследно испарилась вся прислуга лучшего кабака в порту в придачу с хозяином заведения – то боюсь, искать все равно не станут, – Дики нарочито придал важности голосу. – Но если Боги не поскупятся на чудо, в чем я сам крепко сомневаюсь, и какой-нибудь отчаянный сорвиголова все же решится отправиться на подмогу, – задумчиво помычал себе под нос капитан, – то едва ли у того бравого смельчака в здравом уме хватит духу сунуть нос туда, куда, как я думаю, мы направляемся.

– И куда же, по-твоему, нас везут? – прозвучал дрожащий шепот, доселе не подающего признаков присутствия Давинти.

– Чуете запах? – тихо, вопросом на вопрос ответил Тычок.

– Нет, – пискнул тил. – Я ничего не чувствую, кроме вездесущего мускуса.

– Конечно, нет, – пренебрежительно буркнул Дики. – Да где вам чего-то учуять, сухопутные? – капитан шумно втянул воздух ноздрями. – Миндаль, гроза и камень. Так пахнут волны только одних берегов. Это остров Каменных Лун, – зловеще понизив тон, подвел он итог. – И если мои предположения верны, а нюх у меня остер на опасности, то все мы можем попрощаться друг с другом прямо сейчас. Потому, что из этого проклятого места никто не возвращается живым.

– Хе-хе, – из уст поэта вырвался нервный смешок. – Позвольте отметить, уважаемый капитан, что вы несомненный мастер по части нагнать страха, – зачастил он. – И подобное умение безусловно являлось бы большим подспорьем в обстановке, располагающей ко всяческого рода зловещим историям – к примеру, в кругу друзей с чаркой эля наперевес, у ночного костра, в отменно охраняемом охотничьем лагере, но отнюдь не тогда, когда мы все и так, похоже, находимся на волосок от неминуемой гибели.

Сперва, казалось, от услышанного эльф даже воспрял духом, однако его говор предательски становился тоньше и тревожнее с каждым словом.

– И потому напрашивается животрепещущий вопрос – откуда могут взяться подробности о столь жутком острове, если никто оттуда не возвращается? По крайней мере, живым…

– Следи за своей кружкой, сынок! – недовольно рявкнул Дики. – Ты не знаешь и крупицы того, что мне приходилось встречать на Спешных просторах. Так что лучше помалкивай.

– А ведь и верно, – вклинился Тамиор. – Мне тоже доводилось не раз слышать о таинственном атолле. Но ничего кроме соображений, что это всего лишь клочок земли посреди пучины, обнесенный утесами, словно крепостными стенами, мне не известно. Ни гаваней, ни мало-мальски пригодного для высадки берега… Одним словом, каменный короб. Ни входа, ни выхода. Что может быть жуткого в монолите скал? Разве только их неприступность.

– Х-е-х! Неприступность… Короб… – весело крякнул Тычок. – Ловко ты все расписал. Только вот, морской ветер приносит разное. И порой, среди его шепота можно различить крики обреченных, что доносятся с арены Крактан, – мрачно добавил канри. – Попасть за скалы и правда невозможно, но только если не знать верного прохода. Среди моряков гуляет молва, будто внутри проклятый остров доверху набит такими же душегубами, как Люто. А сам он там за главного. Стало быть, арена Крактан и есть его логово, куда он сотнями свозит угнанный народ вместе с тюками награбленного добра. Именно там он готовит и обделывает свои черные делишки. Так-то, – припечатал капитан.

За разговором я не заметил, как корабль сбавил ход и почти остановился. Сверху послышался топот тяжелых сапог, лестница заскрипела, и вниз спустилось трое здоровяков, обвешанных оружием с ног до головы.

– Встать, падаль! – заорал один из них.

– Милости просим дорогих гостей на выход, – гадким тоненьким голоском, прерывисто хихикая, проблеял другой.

Пленники послушно зашевелились и стали подниматься, выстраиваясь в непроизвольную очередь, чтобы, преодолев скрипучие ступени, по одному исчезнуть в проеме верхней палубы. Капитан Дики Тычок и наша троица замыкали шеренгу узников.

Яркое солнце, многократно отражающееся от водной глади, больно ударило по глазам, свыкшимся с полутьмой трюма, отчего ступать приходилось практически вслепую. Впрочем, вскоре зрение все же вернулось, и я смог оглядеться по сторонам. «Пустой Гром» был пришвартован в широкой скалистой гавани, а на шкафуте хозяйничала дюжина головорезов с угрюмыми щербатыми физиономиями. По левую руку высился небольшой холм, выросший из небрежно сваленного, изъятого у команды, абордажного арсенала. Среди груды разношерстного доисторического барахла я заметил блеск собственных нардиевых клинков, а также щит и копье Тамиора, испускающее слабое сияние из-под вороха прочего острого хлама.

Неутешительный вывод напрашивался сам собой – воевать нам было нечем. Однако кое-что все же придавало уверенности. Моя кольчуга, как и доспехи рыцаря, оставались на месте. Видимо, подельники Люто не захотели тратить время на возню с нашим разоблачением, и решили просто покрепче связать наиболее опасную добычу.

К берегу, сплошь усеянному массивными валунами или скорее россыпью удивительно ровных обломков скал округлой формы, что точно причудливые окаменевшие бутоны возвышались над землей на коротеньких уродливых стеблях, тянулся узкий дощатый трап, по которому, низко склонив головы, спускались связанные моряки. Вдоль сходней и дальше, по буйно заросшей зеленью тропе, размещалось несколько часовых, вооруженных короткими луками и изогнутыми мечами, принятыми наперевес. Разбойники явно хорошо подготовились, на случай если кому-то из вновь прибывших взбредет в голову попытка побега. Караульные молчаливо следили за живой колонной, образовывая некий коридор, указывающий пленникам направление скорбного шествия. Прочие же бандюги, весело хохоча и бодро переговариваясь друг с другом, грубыми пинками подгоняли волочащихся вниз бедолаг, выкрикивая в их сторону насмешки и нетерпеливые ругательства.

Настала наша очередь сойти на берег и, получив сильный толчок в спину от мордатого громилы, я зашаркал по помосту, пытаясь хоть как-то двигаться вперед на крепко спутанных выше колена ногах.

– Варанта, – шепотом окликнул меня плетущийся следом белобородый, когда мы оказались на берегу, – глянь-ка направо. Там еще корабли. И немало.

Я повернул голову. За массивной тушей каракки капитана Тычка открывался вид на вполне обустроенный порт – широкая деревянная пристань и несколько причальных линий, с десятком пришвартованных кораблей. В глаза бросалось сущее разнообразие флота. Средние, малые… Здесь были как суда, явно принадлежащие людям, так и небольшие, но богато украшенные крытые лодки канри, на каких путешествовала знать и крайне зажиточные торговцы из Ритаки. Рядом, мерно покачиваясь на волнах, покоились причудливые, с ветвистыми, словно рога оленя, мачтами, галиоты лаканов. Даже паре эльфийских парусников, снабженных по бортам гребными колесами, окутанными характерной для всех маго-механизмов тилов синеватой дымкой, нашлось обособленное местечко.

Возле одного из кораблей суетилось несколько разумных. Все они, на первый взгляд, принадлежали к разным народам, однако кое-что начисто стирало любые отличия в облике несчастных – рваные серые одежды и кандалы, темнеющие ржавчиной по рукам и ногам. Часть невольников занималась переносом какого-то скарба с палубы на берег и последующей погрузкой оного на широченные двухколесные телеги.

«Рабы, – при этой мысли глубоко под ребрами заерзал холодок, а сердце сжалось и принялось наполняться кипящей яростью. – Люто… Ты еще большая тварь, чем могло бы показаться после первых стычек. В следующий раз прикончу мерзавца при малейшей возможности, – рычал внутренний голос».

Сделав над собой усилие, я стиснул зубы и продолжил наблюдать. Вторая половина узников, точно мулы, впрягаясь в повозки подвое, двигалась по дороге, ведущей к арке прохода сквозь щербатую, грубо сложенную из гигантских каменьев крепостную ограду. Увенчанная смотровыми вышками, словно вплавленная в горный монолит, стена тянулась по обеим сторонам залива и образовывала неприступный полукруг, обрывающийся лишь у самой кромки моря.

Я инстинктивно поднял голову, чтобы оценить масштабы строения и обомлел. Над высокой препоной, укрывая всю гавань целиком и простираясь далеко вглубь острова, между землей и жидкими облаками раскинулся магический купол исполинских размеров. Поверхность иллюзорного свода подрагивала и вспыхивала фонтаном еле заметных искр под гнетом армии палящих солнечных лучей. А вдоль пиков скальных хребтов можно было различить одинокие стелы диковинных серебристых шпилей, тянущихся откуда-то снизу и испускающих тонкие нити энергии, подпитывающей это гигантское призрачное покрывало.

– Не зевай, ящерица бесхвостая! – прогремело над ухом, и я тут же почувствовал внушительный удар между лопаток. – Двигай, двигай! – угрожающе добавил надсмотрщик и переключил внимание на начало колонны.

Пройдя через арку под стальными зубьями герсы, мы очутились на границе песчаного ристалища, окруженного овалом серых каменных стен амфитеатра с многочисленными чернеющими дырами смотровых ниш по всему периметру. В промежутках между зрительскими местами располагались фасады эдаких рукотворных пещер. Первая штольня… вторая… третья… Всякий следующий грот разительно отличался по величине от предыдущего. А учитывая то, что кроме густой темноты разглядеть что-либо внутри не представлялось возможным, рассуждать наверняка о глубине, продолжительности или назначении странных шахт не приходилось. Тем не менее, некоторые весьма примечательные знаки красноречивее любых слов свидетельствовали об истинном смысле таинственных сооружений. Вход в каждое подземелье был ограничен массивной решеткой с толстенными металлическими прутьями, помятыми и искореженными так, будто кто-то или что-то могучее пыталось вырваться из мрачных копей наружу.

Вдоль подножья первых ярусов, вместивших в себя несколько просторных скамей, примерно через каждые десять шагов на песке громоздились низкорослые жаровни. Их контуры изгибались и мягко подрагивали в расплавленном воздухе, источаемого алыми углями пекла. Подле же кострищ, по одному на каждое, высилась дюжина столбов, вкопанных в зыбкий наст арены и увенчанных путаницей грязно-рыжих цепей, безвольно свисающих книзу и оканчивающихся распахнутыми хомутами кандалов. Казалось, что этим примитивным механизмам пыток много сотен лет. От сырости и дневного света дерево потрескалось, вспучилось, огрубело. А серые высохшие и густо раздавшиеся по морщинистой поверхности кляксы наводили на самые скверные размышления.

В дальней части грандиозной постройки, в росте над землей, полукругом нависала обширная трибуна. Ложа, без сомнений принадлежавшая хозяину логова, неуловимо выделялась на фоне угнетенной серости. Ибо ее белесая балюстрада не только шла в разрез со всеобщей архитектурой, но и скрывала за собой нечто напоминающее большой трон, с горем пополам слепленный из кусков потускневшего металла и продолговатых обломков горной породы.

Стражники бесцеремонно согнали всех пленников в плотную кучу и вытолкали вперед, ближе к трибуне. На парящей площадке появилось два силуэта, в одном из которых я узнал широкоплечую фигуру Люто.