Пролог

Хотел бы я знать, задумываются ли люди о природе загадочного мира снов, в котором они проводят почти треть своей жизни? Науки наши так скудны, что мы не обладаем сколь-нибудь твёрдыми познаниями в этой области. Маги и прорицатели, укутавшись туманом тайн, за звонкую монету готовы благоговейно толковать наши сны, отыскивая в них пророческие печати судьбы или тайные послания душ, покинувших этот мир. С благоговейным трепетом внимаем мы этим откровениям, но истинны ли они?

И что же есть сон в этом мире?

В моей жизни встретилось ночное видение, которое следует назвать кошмаром, но единственно лишь потому, что, ничего не смысля в значении увиденного, я чувствую прилив ужаса, который не в силах избыть из своей души.

Вот он.

1 Первый сон Меркуцио

Луна и ночь. Даже кажется, что я не сплю. Я знаю, что это не так, потому что я в саду. Нет ветра. Повсюду шорох и тьма. А потом стали загораться огни. Это в окнах домов. Передо мной тоже есть дом. Он большой: продолжается и в длину, и в высоту, хотя ничего определённого я о нём сказать не могу. Повсюду шорох и тьма. Я не могу двинуться с места, стою и смотрю.

Я вглядываюсь и вслушиваюсь. Наверное, поэтому я вскоре замечаю балкон на втором этаже дома и две фигуры: женскую и мужскую. Они вместе, а мне становится неуютно. Никогда не любил подглядывать за влюблёнными. Зачем я здесь? Что мне здесь нужно?

Тьма и шорохи не дают ответов. Я по-прежнему прикреплён к одному месту, но уже слышу своё дыхание. Оно сотрясает меня, причиняя страшную боль. Я пытаюсь вдохнуть в себя как можно больше воздуха, но что-то мешает мне, словно в рёбрах застрял клинок. Меня осеняет эта догадка, и я чувствую, как по пальцам, которые сплелись там, в районе живота течёт что-то вязкое и липкое. Я умираю? А зачем здесь эти двое?

Вдруг всё вокруг начинает трястись от хохота. Влюблённые на балконе не замечают этого, а я не замечать не могу: источник хохота висит у мня над головой. Луна. Не такая, как должна быть при свидании влюблённых. Эта луна громадная, сливовая. Она смеётся, заходится в жутких уханьях и визгах. Становится всё темнее и темнее. Меня колотит дрожь. И самое страшное состоит в том, что плохо мне не от вытекающей из меня крови (её-то я во сне почти не чувствую), а вот от этого совершенно дикого, неудержимого хохота, в котором нет ничего человеческого…

От этого хохота Меркуцио просыпается в своей постели.

2 Солнце восходит

Солнце только выглянуло из-за горизонта, и Верона сразу стала другой. Это не расскажешь в двух словах, но как только город покидает тьма, то всё начинает меняться. Дома становятся не безликими препятствиями, а жилищами, дворцами и храмами. На улицы выходят люди, в которых можно узнать булочника, бакалейщика или мастерового. Куда-то исчезают искатели удачи в плащах и капюшонах. Исчезают кошки, стучат шагами ослы, лошади и колёса. Солнечные лучи радостно прыгают по водам реки.

Жизнь просыпается в городе.

Сон не покидает город мгновенно. Можно сказать, что Верона ещё спит. Окна домов по-прежнему закрыты, возле таверн ещё пусто, тихо и глухо в храмах. Всё это проснётся позже. Сейчас же город только готовится к пробуждению. Проснулись только те, кого бедность (а иногда и нищенство) гонят на улицы Вероны.

Тем удивительнее было видеть высокого господина в чёрном плаще, который внезапно возник на улице и твёрдым уверенным шагом направился к центральной площади. Он неизбежно притягивал к себе внимание рабочего люда, который волею судьбы оказался в этот рассветный час на улице. Кто-то даже снял шляпу, чтобы поприветствовать удивительного посетителя улицы, но высокий господин в чёрном плаще никак не отреагировал на это приветствие.

Идущий заметил, как возле угла дома колыхнулась тень и сверкнули хищные глаза. Уличный вор оценивающе посмотрел на этого человека, а тот словно бы невзначай положил правую руку на рукоять шпаги. Глаза сразу же исчезли во тьме, по достоинству оценив клинок или ту лёгкость и изящество, с которым рука нашла рукоять шпаги.

Где-то закричал петух.

– Джованни! Заткни свою птицу! – раздался в ответ крик недовольного горожанина.

– Когда я решу сделать из него суп, то кричать он уже не будет! – гаркнула в ответ толстуха в грязной одежде с зелёным передником.

– Милла, когда же ты сделаешь из него суп? – не унимался недовольный.

– Ты-то об этом точно узнаешь, Чиппи!

– Как? Ты позовёшь меня попробовать свою похлёбку?

– Ещё чего не хватало!

– Как же тогда?

– Ты перестанешь слышать петушиный крик!

Вокруг заухали и загоготали. Эти звуки выражали одобрение шутки Милли, но господин с чёрным плащом и шпагой никак не отреагировал на всеобщее веселье.

Улицы Вероны раннего утра не веселили и не пугали его. Он шёл вперёд.

Откуда-то на улицу вынырнула огромная повозка, гружённая бочками, которые распирались во все стороны, буквально закрывая всё пространство. Повозка двигалась медленно, её еле-еле тащила громадная старая лошадь, которая двигалась из последних сил и, казалось, сейчас свалится на булыжники улицы, не справившись со своим грузом. Тем не менее хозяин – высокий турок в чалме с хворостиной в руках – кричал и требовал на тарабарском языке, чтобы лошадь двигалась быстрее. Господин в плаще был вынужден сначала остановиться, а потом и задуматься над тем, как продвигаться дальше. Он повернул голову в ближайший переулок, видимо, обдумывая обходной манёвр, но потом резко шагнул к турку.

– Останови лошадь! – потребовал он. – Я пройду возле стены, тогда ты продолжишь движение.

Турок сделал жалостливо-кислое выражение лица и развёл руки в стороны, демонстрируя, что он не понимает, о чём его просят.

– Вот ведь чёрт! – выругался господин в чёрном плаще. Он без слов вырвал у него из рук хворостину, которой турок погонял лошадь, и бросил к стене ближайшего дома. Турок сразу же упал на мостовую и заголосил так, как будто бы его ошпарили кипятком. Вдобавок ко всему он принялся кататься по камням и смешно хлопать себя руками, будто сбивая невидимое пламя. Как по команде со всех сторон стали появляться турки в характерных одеждах. Некоторые из них были с палками или хворостинами. Человек восемь окружили человека в чёрном плаще. Намерения их не оставляли сомнения, а вокруг стали собираться утренние зеваки. Были среди них и Милла с Чиппи.

Один из турок указал на валяющегося и бьющегося в агонии сородича и что-то грозно сказал стоящему в круге человеку в чёрном плаще.

– Денег? – спокойно спросил окружённый.

Турок радостно закивал.

– Он должен встать, – сказал человек в чёрном плаще.

Без всяких указаний от кого бы то ни было лежащий на мостовой турок затих и тут же поднялся. Человек в чёрном плаще тут же вытянул вперёд руку. Его кожаная перчатка держала на весу маленький мешочек, который не оставлял никаких сомнений относительно своего наполнения. Глаза кивавшего турка радостно заблестели, и он отчётливо произнёс:

– Дай!

– Лошадь! – сказал человек, продолжая держать мешочек на весу. Турок кивнул и что-то сказал своим людям. Те увели лошадь, но остались стоять в проходе.

– Иди сюда! – подозвал человек в чёрном плаще турка. Тот стал медленно подходить, а когда оказался в шаге от мешочка, услышал:

– Стой!

С этим выкриком турок остановился, а его соратники как по команде подняли свои хворостины и палки.

– Сейчас я отпущу мешочек, – сказал человек в чёрном плаще. – Если ты его поймаешь – он твой. Если он упадёт на землю, то он останется у меня. Но чем бы дело ни закончилось, я ухожу. Согласен?

– Ха! – не удержался от восклицания Чиппи.

– Господин, да тут даже такая толстая бочка как я поймает ваш мешочек! А вы посмотрите на него! Он, хоть и не молод, но достаточно ловок, чтобы не упустить такое счастье! – сказала Милла.

Турок уже кивнул и всем своим видом демонстрировал, что готов ловить мешочек.

– Отлично! – произнёс человек в чёрном плаще. Он резко вытащил шпагу, подставил кончик клинка к кадыку турка. Его соплеменники тут же недовольно загалдели, подняли оружие и сделали по шагу вперёд, но главный их остановил, понимая, что клинок легко пронзит его плоть, и никто не успеет ему помочь.

– Я поясню, – сказал человек в чёрном плаще. – Я уже убедился, что вы довольно неплохо понимаете по-итальянски, когда речь идёт о деньгах или о смерти. Так вот: я хотел пройти по этой улице. Дело нехитрое, но ваша повозка мне помешала. Поймать этот мешочек с монетами с того места, на котором ты сейчас стоишь – тоже. Но это когда тебе никто не мешает. Так что вот тебе препятствие – мой клинок. Таким образом мы будем в равных условиях.

– Ха! – снова сказал Чиппи.

В этот момент человек в чёрном плаще отпустил мешочек. Турок не сделал ничего, чтобы попытаться поймать деньги.

– Не советую убирать вам клинок от горла этого пройдохи, пока его люди не освободят вам проход, синьор! – громогласно дала совет Милла.

Тем не менее кончик шпаги двинулся вниз, легко подцепил мешочек с монетами, подбросил его вверх. Человек в чёрном плаще поймал его и спрятал в недрах плаща. А сразу за этим действием он убрал шпагу в ножны.

– Я не так глуп, чтобы пользоваться советами базарной бабы, – спокойно сказал человек в чёрном плаще. Он стоял напротив и, улыбаясь, смотрел турку в глаза.

– Воля ваша, синьор! Тем более, что вы рискуете своей головой! – обиженно заявила Милла.

Турок усмехнулся и крикнул что-то на своём тарабарском. Его соплеменники нехотя опускали хворостины и палки и освободили проход.

– Вот это да! – восхитился Чиппи.

– Ваш петух мог бы научиться молчать по утрам, если бы вы могли ему объяснить, что от этого зависит его жизнь, – медленно сказал человек в чёрном плаще.

– Так как же ему это объяснишь! – захохотал Чиппи. – Он же ни слова не понимает на итальянском!

– Пару минут назад эти турки тоже ничего не понимали на итальянском. Но с тех пор они сделали серьёзные успехи в изучении языка!

Этой шутке засмеялись уже и турки, и Милла, и Чиппи.

Человек в чёрном плаще отправился дальше.

Среди крыш домов уже стали проглядывать шпили главного собора, в сторону которого и шёл наш герой. Вокруг становилось многолюднее. Причём люди уже не скрывались где-то за углом или в тени. Как правило, это были работяги, которые готовились своим трудом добывать себе на кусок хлеба. Они жили так всю свою жизнь, год за годом. Так жили их отцы и деды. Они точно знали, что богатые и знатные люди могут себе позволить спать вволю. Тем удивительнее им было видеть в этот ранний час человека в чёрном плаще. Довольно часто бедняки приостанавливали свой труд, чтобы проводить взглядом эту странную фигуру.

Что же заставило этого человека подняться с постели в столь ранний час?

Никто не сомневался, что это должно было быть дело исключительной важности.

– Доброй вам дороги, синьор Меркуцио! – прохрипел нищий, что сидел у стены обшарпанного дома с закрытыми ставнями. Человек в чёрном плаще резко остановился и, сбросив капюшон, обратил своё внимание на узнавшего его нищего.

– Вы меня узнали?

– Да как же вас не узнать! – закашлялся старик.

– Откуда же ты меня знаешь?

– Ваш острый язык стоит вашего клинка из дамасской стали! Сколько раз я слышал от разных людей, что ничто не портит кровь так сильно, как яд, что срывается временами с вашего языка! Уж как вы остры на язык, синьор Меркуцио! Кхе-кхе!

Нищий попытался рассмеяться, но глубокий утробный кашель не позволил ему это сделать.

– Что же тебе нужно? – спросил Меркуцио.

– Мне? – удивился нищий. – Разве я что-то просил, синьор Меркуцио?

– Зачем же ты остановил меня, разбойник?

– Я?! Остановил вас?! Синьор Меркуцио, даже свора диких турок, вооружённая палками и хворостинами, перегородив вам дорогу, чуть не лишилась своего вожака, стоило им оказаться на вашем пути! Неужели я, несчастный калека, могу вас остановить?

Меркуцио сделал паузу, прежде чем медленно произнести следующую фразу:

– Однако тебе это удалось…

Нищий улыбнулся под своей густой и грязной бородой и, не сводя с Меркуцио глубоких синих глаз, заклокотал смехом.

– И всё же, – сказал Меркуцио.

– Вы слишком рано идёте, – вздохнул нищий.

– Почему?

– Гонец пана Пшишека ещё не въезжал в город. Вам незачем идти в таверну «Зелёная колдунья».

– Сомнительное заведение эта таверна, – сказал Меркуцио.

– Очень сомнительное, – сказал нищий и замолчал.

– Я иду к отцу Лоренцо, – произнёс Меркуцио.

– О! – захохотал нищий.

– Что смешного в том, что знатному дворянину есть дело к уважаемому священнослужителю?

– Нет-нет, в этом ничего смешного нет, но видите ли, в этот час все священнослужители нашего города усиленно дрыхнут. Так они готовятся к вечерней службе и тому, что последует за ней…

– Мне кажется, что для простого нищего вы слишком много знаете о Вероне и о её жителях.

– Вам кажется, синьор Меркуцио!

Меркуцио усмехнулся.

– Всё же…

Меркуцио напрягся.

– Если у вас есть несколько времени…

– В таком случае вы составите мне компанию в «Зелёной колдунье», – перебил его Меркуцио.

– Она ещё заперта, синьор Меркуцио!

– Вы, уважаемый гость нашего города, ещё пока знаете не все двери…

– Что ж, покажите мне ещё одну дверь! За это я буду вам отдельно благодарен!

– Идёмте!

Нищий довольно легко поднялся с мостовой и последовал за Меркуцио.

Таверна «Зелёная колдунья» находилась за углом. Если бы Меркуцио не ждал бы этого странного нищего, то легко бы и быстро преодолел это расстояние в несколько десятков шагов. Этот нищий удвоил, если не утроил, время, которое теперь уже они вместе прошли до известной в Вероне таверны. Если бы Меркуцио покинул бы улицу, то не услышал бы, как какой-то звонкий мужской голос произнёс:

– А я слышал, что в Верону идут люди, которые спасаются от чумы!

– Какие люди? От кого ты мог это слышать? – ответил точно такой же голос, словно один и тот же человек разговаривал сам с собой. Меркуцио лишь успел оглядеть пространство вокруг себя, как голоса бесследно пропали. Да и вокруг него и нищего не было ни единого человека. Откуда взялись эти голоса?

– Чего вы так испугались, синьор Меркуцио? – бойко спросил нищий. – Вы меня удивляете!

– Вы это слышали?

– Слышал что?

– Здесь были двое.

– Двое?

– Да. Они говорили, что в Верону может прийти чума.

– Чума? В Верону?

– Ну да.

– Эх, синьор Меркуцио! Чума может прийти куда угодно и когда угодно! В наше-то время…

– Я бы предпочёл, чтобы это произошло позже.

– Позже чего?

– Позже моей смерти. И не надо острить на этот счёт! Я видел, в каких муках умирают от чумы! Такая смерть не предмет для шуток!

– О! – произнёс нищий и хрип внезапно пропал из этого ясного и почти певучего звука. – Я видел, как вы убрали клинок, хотя вам угрожали расправой с десяток человек…

– От этих десяти уйти было несложно. Их не сравнить с чумой!

Нищий не стал отвечать. То ли потому, что не нашёлся, что сказать, то ли потому, что они уже пришли.

Массивная двойная дверь и в самом деле была заперта, но Меркуцио и не подходил к ней. Он повёл нищего вокруг здания, пока не оказался возле узкой двери под навесом, куда громко трижды постучал кулаком. Дверь открыла девочка лет пяти-шести, глядя на них огромными карими глазами.

– Он со мной, – кивнул на нищего Меркуцио.

– Как скажете, – сказала девочка и посторонилась. Она впустила пришедших и заперла за ними дверь. Меркуцио уверенно прошёл в тёмный узкий коридор и привёл своего спутника в маленькую комнатку, единственное окно которой выходило в сад. Посреди комнаты стоял простой и прочный квадратный стол, к нему лепились со всех сторон четыре таких же стула.

На стенах комнаты хозяин подвесил полки, где ровными рядами бутылки всех форм и цветов ожидали своего часа.

– Садитесь, – сказал Меркуцио и куда-то ушёл из этой комнаты. Старик не успел отодвинуть стул, а Меркуцио уже вернулся с громадными глиняными кружками.

– Неужели мы будем пить без хозяина? – удивился нищий.