Если бы Дэвид Линч родился у нас где-то в сибирской глубинке и перенял философию и стиль Юрия Мамлеева, проникся красотой земли, метафизикой переломных лет начала 90-х, а потом начал снимать короткометражки про людей, которые ему встретились (а некоторые привели с собой в психбольницу), то получилось бы нечто вот такое. Но на бумаге. В виде одиннадцати историй, где время останавливается, замирает в своей инаковости, а потустороннее так гармонично перетекает в посюстороннее — в моменты особенные, праздничные, отмеченные в памяти с самого детства.
«Праздники», Роман Михайлов, сборник. Издательство Individuum.
«Где бы ты ни находился, знай: на тебя не просто так смотрят, в тебя вглядываются как в интересную картину»
Реальность зыбка и неясна, она пробивается то в виде рыбы, приходящей каждую ночь и заполняющей собою всю комнату работника завода, то в виде соседского юноши-призрака, которого мать прятала от войны, то в виде горящего посреди квартиры леса. Часто это звуки, музыка, исходящая из земли ли, от мужчины с магнитофоном, который слился с его плечом, из туберкулёзной груди бывшего зека, из мерцающего бара на краю города, прибежища для местных крышевателей и чуть странных персонажей, из проникающего через всё пения ангелов, услышать которое возможно лишь в определённом состоянии. В крайнем случае увидеть их, ангелов, имена, начертанные отчимом-художником Арсением на стене палаты в психбольнице после его преображения.
«Ты только правильно меня пойми. Я просто детство часто вспоминаю. Смотрю на свою жизнь и вижу, что всё не так, как тогда хотелось. Тогда столько всего открывалось: казалось, что всю жизнь так будет»
Персонажи рассказов Романа Михайлова ищут этого преображения, нового мира, который то ли грядёт, то ли здесь параллельно с нами существует — его надо только нащупать, ощутить отсутсвующими в нас органами. Или вспомнить, вернуться в детство, где мы были настоящие и верили в эту всепроникающую и преображающую реальность себя и других. Здесь герои ищут то «Восток», то «свободный Тибет», то метафизическое состояние себя самого в соединении с чем-то запредельным, не от мира сего. Поэтому окружающие их считают несколько не в себе.
«Люблю я сумасшедших, — грустно сказал он, — хорошо с вами»
Абсурдные, нелогичные, напоминающие тягостный сумбурный сон сюжеты выносят читателя в несколько иное состояние, где хохот перекрывает все чувства и не даёт места преображению, где за страхом ходят как паломники, чтобы испытать неподдельный ужас, а красота, творчество и музыка проявляют себя в неожиданных обстоятельствах и своей инаковостью вытягивают на другой (возможно, выше) уровень восприятия. И уже не важно, поход ли это в зоопарк с отцом, у которого мания преследования, Новый год, Пасха, поездка на выходные в странное местечко Углы или день семнадцатилетия... В любом случае, что-то с вами да произойдёт.
«Вы ведь не поверите, если скажу, что собирался записывать совсем другое, а этот текст проявился как некая автоматичность, сам по себе?»
Занимательный сборник, благодаря которому я познакомился с новым для себя писателем. Обязательно ещё что-то у него почитаю.
