–Ну, и на кого ты в моём лесу охотишься? Смотри, я не люблю, когда у меня под носом животинку губят!

Хотя и понимая, что живущая в лесу ведьма, скорее всего, просто шутит, Маруша заговорила всё же вполне серьёзно. Даже, – с почтением:

–Я и не думала ни на кого охотиться. Просто искала тебя, мудрая хранительница леса. Надеялась, что ты не откажешь нам в помощи.

Старушка понимающе покивала:

–Да-да, я знаю, что с тобой детишки идут. Мне вот только невдомёк, – куда это вы тащитесь-то? Чего дома-то не сиделося? Али заняться боле нечем?

Маруша, уже догадываясь, какой именно ответ получит, всё же спросила:

–Бабушка, ты что же, ничего не знаешь, что в мире-то творится?

На что вышедшая из-за дерева старуха, пожав иссохшими плечами, затянутыми откровенными лохмотьями, бывшими некогда добротной телогрейкой без рукавов, под которой поддето не менее истрёпанное платье, безучастно сказала:

–Я давно миром-то не интересуюсь. В лесу вот живу, берегу его от людей лихих. И пока ещё ни разу об этом не пожалела.

Пару раз понимающе, и даже с некоторой долей зависти кивнув, Маруша заметила:

–Да, такой жизни все бы, наверное, хотели. Во всяком случае, я бы от такого точно не отказалась бы. Да и собиралась, если честно, лет через десять тоже в лес уйти жить. Да вот только не довелось.

Старуха, усмехнувшись беззубым ртом, спросила:

–Ну, и что же тебе помешало? Например, я могу тебя у себя устроить. Правда, придётся детишек в Коростень отвести. Не место детям в лесу.

Маруша невесело усмехнулась:

–Да я бы и рада. Надеюсь только, что Коростень ещё не захвачен.

Сдвинув седые брови так, что они сошлись над переносицей, а морщины на лбу и вовсе превратились в некое подобие древесной коры, старуха спросила:

–Захвачен? И кем же это? Уж не кочевники ли на такое сподобились? Что-то мне в такое не верится!

Маруша кивнула:

–И правильно, что не верится! Кочевники на такое не способны. Это люди с востока. Те, что нам в дружбе когда-то клялись.

Ещё теснее сдвинув брови, чего, казалось бы, уже невозможно сделать, старуха спросила:

–И как же это им удалось-то? Да и как они вообще смогли так далеко на запад-то зайти? Или наши властители уже даже и им противостоять не могут? Так ведь и без них наши воины смогли бы кого угодно остановить. Или и они уже настолько выродились, что ни на что уже стали не способны?

И на этот раз догадываясь, какой ответ её ждёт, Маруша спросила:

–А давно ли ты, бабушка, людей-то последний раз видела? Давно ли из лесу-то последний раз выходила?

Снова показав гладкие дёсны, древняя ведьма дала как раз такой ответ, на который Маруша и рассчитывала:

–Давно, ой, давно! А зачем мне люди-то? У меня здесь, в лесу, и так всё есть, что мне нужно. И даже больше, чем мне требуется. А людей я давно от моего леса отвадила. Нечего им тут делать. Хай себе в своих городах да деревнях живут. А в мой лес соваться нечего. Тут я хозяйка! И кроме меня да животинки лесной никого нет. Только с нежитью бездушной ещё дело имею, – мне и достаточно. А люди, – старуха вздохнула с таким сожалением, словно даже своя принадлежность к роду человеческому её печалит неимоверно, – они все слишком испорчены. Только все и думают, как бы где чего урвать, да чтобы при этом им это ничего не стоило. Жадные все стали, да злые какие-то. Не люблю я их больше.

Многозначительно кивнув, Маруша выдохнула:

–Ясно. Ну, бабушка, так ведь теперь всё стало ещё хуже. Теперь на наши земли пришли люди, которые намного злее и жаднее тех, про кого ты сказала. Эти грабят, убивают и насилуют всех и каждого, кто попадается им на пути. И вот они-то могли захватить Коростень. Хотя именно туда я детей и веду.

Выслушав пояснения Маруши, как той показалось, не совсем доверяя тому, что услышала, старуха спросила:

–А где же все наши-то? Или у нас уже и воинов не осталось?

Догадываясь, что старуха и понятия не имеет о том, что произошло за последние десять лет, Маруша ответила:

–Все наши лучшие воины ушли на запад, за пролив. Там на наших братьев тоже напали. Вот наши туда и отправились, чтобы им помочь. Бабушка, уже лет десять, как война-то идёт. У меня там, например, все сыновья воюют. Пока ещё все четверо живы, как я чую. А вот двух дочерей уже убили. Причём, – здесь, у нас дома. Хвала богам, что остальные пятеро успели сбежать. Надеюсь, что они к братьям, за пролив отправятся. Потому что тут, у нас, воевать-то против захватчиков уже и некому, почитай.

Старуха выслушала Марушу внешне совершенно спокойно. Однако Маруша ощутила, что не просто настроение древней ведьмы изменилось. Показалось, что даже воздух вокруг словно бы загустел. По крайней мере, Маруше остро захотелось поскорее уйти куда-нибудь подальше и от старухи, и от этого места вообще. А при возможности и вовсе покинуть этот лес, чтобы никогда больше в него не возвращаться.

Тем временем, древняя ведьма, видимо, заставив себя успокоиться, что отразилось и на всей внешней обстановке (Маруша вздохнула намного свободней), спросила:

–Ну, хорошо, – наши воины ушли на запад. Но боги-то наши куда же смотрят? Или и им стало уже некогда своим потомкам помогать? Ведь не просто люди гибнут, как ты сказала. Вообще весь народ наш уничтожают. Что ж они, совсем, что ли, нас забросили?

Ответить на это Маруше оказалось нечего. Поскольку она – всего лишь простая ведьма. И не ей судить о воле богов, или угадывать их желания и устремления. Всё же для этого нужны совсем другие способности. Маруша же, хоть для своего возраста и приобрела значительные магические навыки, всё же пока ещё "не доросла" до того уровня, когда становится возможным общение с богами.

Пожав плечами и одновременно улыбаясь (отчего-то – виновато), Маруша сказала:

–Вообще-то я надеялась, что ты мне что-нибудь про это расскажешь. Мне же всего-то пять десятков лет. Откуда же у меня такие знания-то?

Взгляд древней ведьмы, в котором прямо-таки светилось некое, непонятное для Маруши требование немедленного ответа, как будто бы сразу же погас, стал более мягким. Снова показав в усмешке по-детски голые дёсны, старуха заявила:

–Ну, я с богами не общалась. Когда у меня появился выбор, куда податься, – в храм или остаться жить в лесу, я выбрала, как ты догадываешься, второе. А здесь нам боги не слишком-то и нужны. Я сама привыкла со всеми невзгодами справляться. То людей, жадных до нашего добра, прочь отгоню. То бурю в сторону отведу. То вот землю, с небес падучую, полста лет назад пришлось вдали от леса вниз обрушить. В общем, богов я напрасно не тревожила. Думаю, что они обо мне и забыли давно. Наверное, поэтому-то Мара ко мне и не заглядывает так долго.

Маруша, услышав имя богини, в честь которой её и назвали, ощутила в груди невольный трепет. Но, не позволив себе предаваться бесплодным размышлениям, спросила:

–Значит, ты ещё до пятидневной ночи в лес ушла?

Задумавшись, древняя ведьма стала похожа на истукана, облику которого резчик решил придать черты дерева. Настолько лицо старухи испещрили морщины. Снова усмехнувшись, та наконец-то кивнула:

–Ты про тьму-то? Ну, да, до неё. Задолго до неё. Я в лесу-то уже лет двести живу. Поначалу-то ко мне дети, внуки и правнуки приходили. Ну, и другие всякие. А потом, когда потомкам стало не до меня, так я и остальных людей прогонять стала. Нечего им по моему лесу шататься! – Старуха даже ногой притопнула, отчего из-под рваного подола показалась изрядно потрёпанная, изношенная до жалкого состояния, черевичка. – А тьму-то ту я хорошо помню. Я тогда несколько дней не спала, покоя не ведала. Только и делала, что землю с небес роняла. И кто её только столько в небо-то поднял? Может, ты знаешь?

Маруша, грустно улыбнувшись, разочарованно покачала головой:

–Нет, бабушка, не знаю. Уж извини. Наверное, что-то очень плохое тогда произошло. Может быть, даже хуже того, что сейчас творится.

Хозяйка леса, по-старчески покивав, сказала:

–Да-да, наверное. – Она на секунду задумалась, словно бы к чему-то прислушиваясь. После чего, опять показав блестящие беззубые дёсны, посмотрела куда-то за спину Маруши. Даже прищурила не по возрасту блестящие глаза. – Эй вы, а ну-ка, сюда оба идите!

Маруша, оглянувшись, назад, ничего подозрительного не увидела. Но, понимая, что старуха явно знает, что делает, не стала задавать неуместных вопросов. Наоборот, она решила полностью довериться той, чья сила, как Маруша уже смогла убедиться, намного превосходит её возможности.

А хозяйка леса, огорчённо покачав головой, сказала ещё громче, явно обращаясь к кому-то, кого Маруша так и не смогла увидеть:

–Идите сюда, кому говорю! Я же знаю, что вы здесь! Идите, а то худо вам будет!

И только после этой, скорее всего – шутливой угрозы древней ведьмы, которую та наверняка не собиралась исполнять, из-за стоящих рядом деревьев вышли Огнеслав и Полина. Виновато посмотрев в сторону улыбающейся хозяйки леса, дети начали осторожно приближаться, явно не торопясь на эту, не слишком-то для них желанную, встречу.

Обе ведьмы терпеливо дождались, пока дети подойдут. И, как только те остановились на расстоянии пары шагов от женщин, хозяйка леса, усмехнувшись, спросила:

–Что, о своей наставнице беспокоились? Чего вам с остальными-то не сиделось?

Огнеслав, решив отвечать на правах старшего, с хмурым выражением на уставшем лице пожал плечами:

–Да вот, почуяли что-то нехорошее. Вот и решили проверить, всё ли с Марушей в порядке. А вы кто? Как вас звать-то?

Маруша хотела было одёрнуть мальчишку. Но не успела. Потому что старуха, ещё раз усмехнувшись, с каким-то даже одобрением во взгляде посмотрев мальчишке в глаза, с тем же самым одобрением, но уже – в голосе, сказала:

–Молодец, парень! Ох, молодец! Не боишься меня, значит?

На что Огнеслав, снова пожав плечами, с вызовом глядя древней ведьме в глаза, ответил:

–А чего мне бояться-то? Я такое уже видел, что мне и бояться-то уже нечего.

Или Маруше показалось, или по радужной оболочке глаза древней ведьмы и в самом деле пробежали жёлтые искры, столь странно смотрящиеся на бледно-голубом фоне? И настолько это выглядело странно и непривычно, что Маруше показалось, что искры даже меняли цвет, становясь зелёными? А может быть, так произошло оттого, что сочетание голубого и жёлтого даёт именно зелёный? А может, всё это и вовсе лишь померещилось Маруше?

Правда, Огнеслав всё же поёжился, когда старуха ещё раз, уже – оценивающе ощупала всю его фигуру именно вот этим вот искрящимся взглядом. И на какой-то, едва уловимый миг мальчишка всё же испытал страх. Правда, Огнеслав тут же смог его подавить. После чего в глазах хозяйки леса снова появилось некое одобрение, или даже – гордость.

Бросив и на Полину точно такой же оценивающий, искрящийся взгляд, отчего девушка невольно сделала шаг назад, старуха произнесла:

–Да, вижу, что вам пришлось несладко. Ну, что ж! Тогда будете моими гостями. И я вас не отпущу до тех пор, пока вы не отдохнёте и не восстановите свои силы. Так что, давай-ка, парень, беги назад и веди сюда всех своих друзей и подруг. Пойдём в мои «хоромы». – Последнее слово ведьма произнесла откровенно иронично. Даже усмехнулась. – Там я вас и покормлю.

Огнеслав не стал ждать повторного приглашения. Бросив на ведьму недоверчивый поначалу взгляд, мальчика увидел её смеющиеся, ставшие невероятно добрыми глаза, и, резко развернувшись, со всех ног побежал назад. При этом Огнеслав едва не сбил Полину с ног. Что заставило обеих ведьм тихо рассмеяться.

––

Едва увидев "хоромы" древней ведьмы, Маруша тут же поняла, отчего та вложила в это слово столько неприкрытой иронии. Даже слово "жилище" к ветхой, покосившейся набок избушке не слишком-то подходило. Что уж говорить о таком понятии, как "хоромы"!

Правда, дети, вымотанные долгой дорогой, сопряжённой с постоянным нервным напряжением, связанным с неотступной опасностью, обрадовались и этому. Любой, кто увидел бы, какими глазами юные путники смотрели на жалкую, в общем-то, лачугу, понял бы это и без слов.

Ведомые хозяйкой леса, странники поспешили войти в дом, когда-то, скорей всего, и в самом деле напоминавший пусть и не хоромы, но довольно-таки добротное, строенное надолго здание.

А вот внутри лачуги путников поджидал приятный сюрприз. То, что снаружи казалось не чем иным, как жалким подобием дома, внутри оказалось очень даже уютным помещением. Правда, также слегка покосившемся. Но это, как ни странно, нисколько не умаляло того уюта, который ощутили дети, оказавшись внутри скошенного набок дома.

Сразу у входа, как того и следовало ожидать, стояла скамейка. Впрочем, её вид не позволял надеяться на то, что она сможет выдержать вес хотя бы даже Маруши. Впрочем, для древней ведьмы, видимо, она вполне подходила. О том, что хозяйка леса не брезгует ею пользоваться, говорила вытертая до блеска поверхность скамьи. Значит, старушка садится на скамейку довольно-таки часто. Наверное, каждый раз перед тем, как выйти на улицу, чтобы обуть те самые потрёпанные чёботы. И, само собой, каждый раз после прогулки по своим лесным угодьям, чтобы снять то, что и обувью-то назвать язык не поворачивается.

Печь, как ни странно, оказалась в очень даже хорошем состоянии. Конечно, ей не помешал бы небольшой ремонт. Уж побелить-то её точно следовало бы. Но, если не брать в расчёт некоторую ветхость кладки, то печка выглядела очень даже добротно. Настолько добротно, что некоторые детишки тут же начали тяжело вздыхать, явно вспоминая, как они совсем ещё недавно могли долгими вечерами сидеть точно на таких же печках дома, слушая различные сказки и предания.

Окно, затянутое промасленной тканью, давало вполне достаточно света, чтобы гости смогли увидеть и всю остальную утварь лесного дома. Правда, рассматривать-то особо им оказалось и нечего.

Ведь, кроме печки, окна и скамьи в жилище древней ведьмы нашлась лишь видавшая виды кровать на слегка покосившихся ножках, да стол, сколоченный из простых досок. Да и те от времени успели так рассохнуться и потрескаться, что уже превратились в некое подобие сеялки, с помощью которой легко можно отделять посевное зерно от того, которое не жалко пустить на корм скоту.

Впрочем, даже эти потрескавшиеся доски ведьма, видимо, старательно мыла и натирала. Об этом свидетельствовал тот блеск, которым стол порадовал нежданных гостей.

На столе оказалась единственная тарелка, которой, наверное, исполнился уже не один век с того момента, как её вынули из печи для обжига посуды. В ней лежала одинокая ложка, вырезанная, как не странно, недавно. Наверное, ведьме самой пришлось изготовить для себя этот столовый прибор, чтобы нашлось, чем есть.

И на этом – всё! Больше в дому древней ведьмы ничего не нашлось. Наверное, даже самый жадный и дотошный грабитель, окажись тот настолько глуп, что решил бы обокрасть дом ведьмы, ушёл бы отсюда в слезах.

Но, как уже говорилось, дети обрадовались и тому, что древняя ведьма смогла им предоставить в качестве крова.

Улыбаясь всё той же беззубой улыбкой, старуха приглашающе повела рукой, охватывая всё то скромное убранство "хором", которые могла предложить незваным, но явно любезным её сердцу гостям:

–Проходите, проходите, не стесняйтесь. Хоть у меня тут и небогато, да, зато – от чистого сердца. – Она сосредоточила взгляд на самом маленьком из путешественников. – Небось, вы и поесть не откажетесь?

Малок, прильнув всем телом к подолу платья Маруши, всё же посмотрел в ответ довольно-таки храбро для его возраста:

–Не откажемся. Наши девочки очень устали. Им бы в первую очередь поесть нужно. А потом и поспать бы.

Засмеявшись старческим, дребезжащим голосом, древняя ведьма даже слегка в ладоши прихлопнула, с удовольствием и одобрением глядя на кроху-странника:

–Да ты, молодец, не промах! Ну, за то, что ты так о девочках заботишься, я тебя вместе с ними за стол усажу. А вот если бы ты о них не подумал, то есть бы тебе тогда последнему.

На что трёхлетний малыш, смешно потерев нос грязным рукавом, впитавшим в себя пыль и пот дальнего странствия, с улыбкой и каким-то даже вызовом в голосе заметил:

–А я и так могу подождать! Главное, чтобы девчонки поели и отдохнули! А я и вовсе могу не спать! Я даже их охранять буду!

Засмеявшись ещё громче, старуха, покачивая головой, направилась в сторону печки, на ходу обратившись к Маруше:

–Помоги-ка мне, милая. Тут, в печи, есть немного каши. Я всегда сразу на несколько дней готовлю. Ну, вам-то этого даже и наесться-то не хватит. Но мы сейчас что-нибудь придумаем. Так ведь?

Но ответа ведьма явно не ожидала. Наверное, за многие годы, проведённые ею вдали от людей, старушка просто привыкла разговаривать сама с собой. Вот по этой-то привычке она и продолжала говорить себе, что же ей следует сделать, явно не осознавая, что кто-то может принять это за обращение в свой адрес.

Подойдя к печке, ведьма едва ли не наполовину залезла в её распахнутое, тёмное жерло. И, какое-то время пошарив в остывших недрах печи, достала оттуда чугунок, накрытый почерневшей от копоти крышкой.

Указав на чугун Маруше, хозяйка приказала:

–Выложи всё на тарелку. Хай едят. А мы пока за яблоками сходим. – Она с улыбкой посмотрела на детей, растерянно глядевших на неё. – Вы же от яблочек-то, небось, не откажетесь?

На что одна из девочек, Устинья, робко кивнув, ответила:

–Не откажемся. Только ведь, бабушка, яблок-то ещё нет. Не созрели ведь ещё. Где же ты их возьмёшь-то?

На это ведьма, озорно, что так не вяжется с её обликом, подмигнув, сказала:

–А я могу тебе показать. Правда, пока ты со мной ходишь, от каши уже ничего не останется. Так что? Что ты выбираешь? Еду, или же узнать, откуда я яблоки добуду?

Девочка, несколько раз растерянно моргнув карими, горящими любопытством глазами, заявила:

–Я хочу посмотреть, откуда же тебе, бабушка, удастся яблоки достать. Можно?

Оценивающе посмотрев на девочку, из-за чего в её глазах снова замелькали жёлтые искры, древняя ведьма, ещё раз улыбнувшись, кивнула:

–Хорошо, раз так. Ну, тогда пошли со мной. – Она обвела остальных детей добрым, каким-то даже жалостливым взглядом. – А вы пока ешьте. Ничего не оставляйте. Я ещё какой-нибудь еды достану. Главное, чтобы вы голодными у меня в гостях не остались.

И, протянув руку Устинье, ведьма дождалась, пока девочка вложит свою крохотную ладошку в её, покрытую морщинами, ладонь. И уже вдвоём они направились к двери.

Уже на выходе ведьма, оглянувшись, обратилась к Маруше:

–А ты, когда закончишь, тоже можешь к нам присоединиться. Думаю, что тебе это полезно будет.

И, сказав это, старуха, сопровождаемая Устиньей, вышла из дома, предоставив нежданным гостям самим о себе позаботиться.

Маруша, не успев ответить гостеприимной хозяйке, торопливо переложила кашу из чугунка на видавшую виды тарелку. После чего, предложив детям самостоятельно придумать способ, как те смогли бы поесть при помощи единственной ложки, поспешила выйти следом за ведьмой и своей подопечной на улицу.

Правда, как оказалось, Маруша торопилась совершенно напрасно. Потому что, когда она вышла из дома, то увидела, что древняя ведьма и Устинья стоят неподалёку, возле растущей рядом с лачугой яблоней.

Маруша уже даже собралась вернуться назад, в дом, чтобы убедиться, что дети смогли справиться с трудностями, возникшими перед ними столь неожиданно. Но, как только она присмотрелась к дереву, тут же решила остаться.

А с деревом и в самом деле происходило кое-что примечательное. То есть, – с его плодами.

Так как время цветения закончилось совсем недавно, об урожае яблок пока ещё не стоило даже и мечтать. Даже самые ранние сорта этих фруктов должны созреть не раньше, чем через два-три месяца. Но то, что творилось с плодами именно этого дерева, позволило Маруше надеяться, что им удастся отведать яблок намного раньше этого, отмерянного самими богами, срока.

Прямо на глазах ядовито-зелёные, крохотные яблоки начали расти, одновременно наливаясь соком, превращаясь в отлично оформившиеся, красно-жёлтые плоды. Ещё не до конца веря своим глазам, Маруша спросила:

–Это ты делаешь?

На что ведьма, не оборачиваясь, кивнув, ответила:

–Да, я. И ты смогла бы такому же научиться, если бы только захотела.

Глядя в сверкающие от счастья глаза обернувшейся на её голос Устиньи, Маруша спросила: