– Вы же здесь не поместитесь? – с иронией спросил Либериус, кивая на кровать и помогая снять объемную мягкую шубу. – И ячейка в шкафу слишком узка для вас.

– У меня отдельная кровать, там, – он махнул головой, – за этим шкафом. Там же и мой личный гардероб. – Либериус помог подняться не подъемному пожилому господину и они обойдя высокий шкаф оказались, как бы в отдельной комнате с массивной резной деревянной кроватью, таким же резным старинным гардеробом, креслом и письменным столом, стоящим под иллюминатором, откуда открывался вид на часть мерцающей ночной Вселенной.

– Друг мой, будь добр, помоги мне пожалуйста избавиться от этих колодок. – умоляюще попросил джентльмен, указывая головой на свои туфли 48-го размера. Либериус повесил в гардероб шубу, подошел ближе, и видя его мучение, помог снять прилипшие к ногам туфли, моментально воскресив этим действием благодарного господина. – Ху-ух… Уфф… Наконец-то… Ты мне жизнь спас, спасибо! – с огромным облегчением улыбнулся он. Либериус собрался уже было откланяться, но джентльмен остановил его:

– Нет нет, постой. Ты что без денег собирался уйти?! Я ведь тебя не отблагодарил ещё?.. Либериус остановился на полпути к лифту, он догадывался, кто на самом деле был этот Большой джентльмен и кого он привез домой.

– Не стоит. То, что я сегодня увидел – бесценно! И, да! Вы правы мне никто не поверит, а мне это и не нужно. Я всегда догадывался о том, что они все спят под одним одеялом. Всегда! Особенно… нет, благодаря Вашему правлению, Вашей монополистической системе… Прощайте!

– Прощай, Либериус. Благодарю за помощь. Да!.. Когда зайдешь в лифт, просто скажи: “Вниз.” Либериус кивнул и скрылся за длинным шкафом, на прощанье окинув взглядом общее ложе. Домой он приехал с чувством глубокого удовлетворения и разочарования одновременно. Заварив себе чай из цветков ромашки, и слушая на бабушкином старинном патефоне партиты И.С. Баха за кухонным столом, он уснул.

Глава 4. Морок.

… и я бы мог еще рассказывать и рассказывать о массе душевнобольных: правдолюбах, истинноверцах, докторах, их прислугах, неврастениках и т.д. и т.п., но всё будет только повторяться, как и повторяется уже много-много веков подряд. Меня все время преследует один вопрос: почему они нас истребляют? Почему сначала создают все условия для безмятежной спокойной жизни, а потом снова войны и катаклизмы, эпидемии и пандермии?.. Кто отвечает за все это? Чьих это рук дело? Пациенты, это понятно, виновны только от части, по доверчивости своей и незнанию; вернее от принятия незнания и неосознанным отказом от знания. Кому нужны эти войны?! Они сами не хватаются за оружие, – они могут договариваться, уступать, меняться, соглашаться на компромиссы… оружие вкладывается им в руки, а идеология вдалбливается в головы. Конечно! Ну, конечно, сначала провокация – страшная, безжалостная, кровавая провокация. Это ужасно! Человечностью здесь даже и не пахнет. Обманом, да! гнилью, да! расчетливостью и псевдопомощью тоже да, но только не искренностью, тем более Человечностью! И так снова и снова… Мы должны противостоять этому! Должны вернуть наше человеческое сознание обратно, а с ним и права, которых нас лишили, потому что мы и сами не знали как ими пользоваться!.. Нельзя быть настолько глухими, слепыми, немыми, а главное тупыми, пациентами. Нужно приложить все усилия, чтобы переродиться в Человека.

“Вас не перевоспитать! Как не бросай соломинку. Устал и я кричать раскладывая логику. Устал и я реветь и падать обессиленным, как зимний я медведь, шатаюсь весь в унынии. Незванный зимний гость, голодный, обездоленный, – он ищет свою кость, а с ней – людскую логику.” – говорю себе, что бесполезно и все равно пытаюсь до них достучаться, а может быть уже и не до них, а до тех, – тех, кто будет после них? Ведь все же перерождается. Все циклично… И после страшного кошмара всегда наступает преображение, и в сознании тоже, и тоже контролируемое, не самоличное. Не знаю… Звон в ушах… Опять этот звон или гул… Усиливается, потом исчезает, затем снова… Я задумался, попытался по крайней мере, на сколько хватало самообладания, и постарался посмотреть пристально в окно, – окно?! Свет! Свет в окне… Улица…Оконная ветхая рама. Белый подоконник. Свежий, влажный воздух повеял из маленькой приоткрытой форточки. Дневной свет… и в то же время все плыло, как в тумане… Плыло ли это мое подсознание, которое казалось мне всегда четким, нет, не думаю, наверное, это мое сознание, было чем-то затуманено, чем-то искусственным, не своим естественным мусором, а какой-то тяжестью вызванной посторонним химическим вмешательством в серую кору головного мозга. Мозг казалось раздваивался и работал сам собой, создавая идеально чистое воображение и видение, унося и части моего тела в утопические фантазии; один был лишний, но, кто именно? Я или он? или он – это я?.. Или не он и не я? Непонятно… Стараясь навести фокус и чувствуя, как напрягается серое вещество, я первый раз, как мне казалось за долгое время отсутствия, обратил внимание на ржавую решётку с наружной стороны, на которой повис пожухлый, мокрый дубовый лист, дергающийся от порывистого ветра. Осень, подумал я и глубоко вздохнул, ощущая возвращающиеся чувства осязания, обоняния, зрения, – да, зрения, которое, как многие думают, одно, но это не так, каждое наше душевное, а также умственное состояние, меняет ракурс зрения или созерцания, все зависит от состояния нервных клеток, способствующих по-своему рассматривать людей и предметы нас окружающие, и все это напрямую связано с отсутствующим какое-то время сознанием. Даже появилось чувство голода, и такое, будто бы я не ел целый месяц.