В окружающей реальности есть трещины и щели, в которые она утекает, а внутрь просачивается другая реальность.

Филипп К. Дик. «Свихнувшееся время»

Муха, которая не желает быть прихлопнутой, безопаснее всего чувствует себя на самой мухобойке.

Георг Лихтенберг

Много ли вам доводилось слышать легенд, поведанных устами их главных героев? Сдается мне, значительно меньше, нежели пересказанных по сороковому разу с чьих-то слов, баек, домыслов, слухов, а то и вовсе откровенного бреда. Поэтому можете считать, что сегодня вам крупно повезло… ну, разумеется, если вы интересуетесь историей Пятизонья и его знаменитых обитателей. Если же нет, все равно можете посидеть и послушать, ибо рассказ мой так или иначе не раз затронет вещи, о коих, полагаю, вы прекрасно осведомлены.

Точнее, это вы думаете, что осведомлены, а ведь я могу сделать и так, что после моего рассказа ваше представление о Зоне может запросто перевернуться с ног на голову. Не верите? Проверьте. И проверять не хотите? Что ж, ваше право. Значит, проходите мимо, не задерживайтесь и не мешайте тем, кто твердо решил остаться и приобщиться к истине у ее первоисточника.

«Да кто ты вообще такой? – презрительно огрызнутся на меня прогоняемые мной скептики. – Из какой помойки ты, грязный, одноглазый урод, вылез? И ладно бы просто вылез и скромненько помалкивал в тряпочку! Так нет же, еще и имеешь наглость называть себя знатоком доселе неведомых истин и героем какой-то там легенды!»

«Совершенно верно, имею такую наглость», – как ни в чем не бывало отвечу я. А за то, что не слишком похож на легендарную личность, прошу прощения. Впрочем, и история моя будет не о рыцарях Круглого стола или иных богоподобных воителях древности, а обо мне – обычном человеке, угодившем волею судьбы в такой переплет, что до сих пор диву даюсь, почему я еще жив.

Однако, когда вы узнаете, что за странные осколки торчат у меня в левом глазу, в шее, груди, животе и ногах, готов поспорить: ваш скепсис испарится бесследно. И многие из вас признают-таки за мной право называться легендой Пятизонья, чьих обитателей, к слову, ни в чем таком давным-давно не нужно убеждать.

Равно как не нужно мне представляться и тем слушателям, кому уже рассказывали пару-тройку занимательных баек об Алмазном Мангусте. Вы, многоуважаемые любители здешнего фольклора, конечно, безо всяких подсказок догадались, с кем вам сегодня посчастливилось встретиться. И все же, будучи человеком культурным и не вконец одичалым, представлюсь: Алмазный Мангуст. Да-да, тот самый Мангуст, чья голова вот уже пять лет считается у сталкеров Пятизонья самым желанным охотничьим трофеем.

Кое-кто и по сей день упорно полагает, будто я – миф, придуманный жадной мафией, чтобы завлечь в наши края побольше доверчивых охотников за легкой наживой. Это не так. Я существую, и я действительно сгубил немало сталкерских жизней, пытаясь изо всех сил сберечь свою. Однако мало кому известно, кто таков на самом деле Алмазный Мангуст, откуда он взялся и за какой Синей птицей одержимо гоняется. Так что, если у вас есть свободное время и желание послушать, как одна из одиозных легенд Пятизонья развенчивает сама себя, – оставайтесь. Хотя бы потому, что мир, в котором я живу – или, вернее, выживаю, – чертовски непредсказуем, и вполне может статься, что уже завтра мне придется покинуть его самым простым и распространенным здесь способом. Тем же способом, которым я спровадил в Ад большинство охотников за моей драгоценной персоной…

Увы, но нынешние легенды, не в пример стародавним, и впрямь умирают очень быстро – практически одновременно со своими героями. Вот и ловите момент, пока я жив, имею шанс выговориться и не передумал откровенничать. Да и кто еще, кроме меня, даст вам возможность взглянуть на Пятизонье глазами человека, чьей единственной целью было не обогащение, борьба за власть или служение каким-либо высоким идеалам, а стремление поскорее вырваться из этого проклятого мира?

Итак, если вы готовы, а все, кого мои истории не интересуют, разошлись восвояси, давайте начнем…

Это был самый обычный, ничем не примечательный день. И тем не менее он оказался вполне подходящим днем для охоты на Алмазного Мангуста, которую устроил вышедший на мой след сталкер – бог весть какой по счету, самонадеянный одиночка, явно решивший, что делить мою дорогостоящую шкуру с кем-либо еще – удел слабаков.

В общем, хотелось мне того или нет, но я опять был вынужден отложить все дела и доказывать очередному горе-охотнику, что выбранная им стратегия, мягко говоря, ошибочна…

Глава 1

– …А ну-ка повтори, что ты сказал! – потребовал я у оплошавшего охотника. Подвешенный за ногу к фонарному столбу, он наконец-то понял, что освободиться из петли ему не удастся, и прекратил трепыхаться. А заодно и орать, костеря меня на чем свет стоит. И лишь когда до этого идиота дошло, что его игра проиграна, он решил снизойти до разговора со мной.

Хотя лучше бы продолжал отмалчиваться. Ересь, которую он начал нести, вмиг испортила мне настроение от одержанной победы. Пусть и легкой, но вполне справедливой и заслуженной.

– Можешь меня убить, но тебе, Избранный, никогда не уничтожить Узел! – вновь с вызовом прокричал охотник, раскачиваясь будто маятник на длинном металлическом тросе. – Ни-ког-да! Сейчас ты победил, но скоро за тобой придут мои братья! Много братьев! Они отомстят за меня, и ты подохнешь самой страшной смертью! Такой, какую ты себе даже представить не можешь!

– По-моему, у тебя с головой не все в порядке, – заметил я. Предположение мое являлось чисто риторическим, ибо в Пятизонье попросту нет сталкеров, у кого были бы нормальные, не выжженные имплантами и нановирусами мозги. – С какого перепуга ты, дубина стоеросовая, решил, что я – Избранный? Разве в легенде о нем сказано, что он станет лазать по столбам, а в левой глазнице у него будет торчать алмаз весом в пятьсот с лишним карат?..

Я взобрался на верхнюю столбовую перекладину, на которой также висели давным-давно разбитый фонарь и моя нынешняя жертва, не потому что выпендривался или мне было лень задирать голову, разговаривая с горе-охотником. Просто я давно следовал принципу, что, раз уж Зона одарила меня невиданной ловкостью, грех пренебрегать ею, ведь в здешних суровых краях надо быть постоянно начеку.

Это не выпендреж, а банальный практицизм: что ни говори, а наблюдать за округой с десятиметровой мачты гораздо удобнее, чем с земли. Да и ловить отсюда подобных горе-охотников – ни с чем не сравнимое удовольствие. Нужно лишь дождаться, когда из-за туч выглянет солнце, потому что чем оно ярче, тем меньше я заметен для сталкерских глаз. Да, вы не ослышались: я действительно становлюсь невидимым на ярком свету, который является моим другом и спасителем, как для вампира – ночной сумрак. За это опять же следует сказать спасибо Зоне, сотворившей Алмазного Мангуста таким, каков я сегодня есть.

Вот только разумно ли благодарить судьбу, которая научила вас быстро плавать уже после того, как вышвырнула за борт, в кишащее акулами море? Нет уж, пусть подавится – вовек не дождаться ей от меня благодарности!..

– А что ты, мать твою, за тварь такая, если не Избранный? – спросил, в свою очередь, рыцарь-узловик. Я смекнул, что он из Ордена, еще до того, как изловил ублюдка. Эту публику ни с кем не спутаешь: первоклассная экипировка, большой перстень-печатка да аксельбант в виде орденского герба – морского Кандального узла. Рыцари сами дают узнать себя еще издалека, подобно крестоносцам в землях Палестины. «Крутые парни не таятся!» – таков их второй негласный девиз, помимо официального: «Nodus sancti est» – «Узел священен!»

– Ты что, олух, ослеп: я – тот, кого вся Зона кличет Алмазным Мангустом! – представился я на всякий случай, хотя не верилось, будто мой враг не знает, с кем имеет дело. – И если тебя послали ловить Избранного, значит, ты ошибся и охотился не за тем. Мои сожаления!

Узловик – довольно молодой сталкер-энергик, явный неофит – вновь дернулся и замахал руками, пытаясь пережечь трос сгенерированным электроимпульсом. Но шаровая молния, что образовалась на кончиках его пальцевых имплантов-генераторов и полетела к цели, была жалкой – размером лишь с мячик для пинг-понга. Не чета тем снарядам, какие охотник метал в меня, когда я только вздернул его на столбе.

Пшик! «Шаровуха» ударилась в трос и испарилась, не причинив ему ни малейшего вреда. Точно, неофит! Когда угодил в петлю, выронил с перепугу свой «карташ» и начал шарахать электричеством направо и налево, пока не растранжирил все силы и не выдохся. Нет бы по-быстрому взять себя в руки и вместо того, чтобы палить наобум, перешибить молнией фонарный столб! Слишком поздно, братец! Теперь тебя только на безобидные «пшики» и хватает. Так что виси и не дрыгайся. Смиряйся со своей незавидной участью, а я покамест подумаю, оставлять тебя в живых или нет.

– Бесполезно. Даже не пытайся, – отмахнулся я, глядя, как незадачливый узловик буквально выдавливает из пальца новую, еще более чахлую «шаровуху». – Это особый, артефактный трос. Когда-то он был «виселицей», но я закоротил им «Сердце Зверя» и убил на тросе всю нанофауну. Она спеклась на нем оболочкой, а ее уже не возьмешь ни кусачками, ни плазмой, ни тем более молнией. А такой пустышкой, какой ты хочешь меня напугать, и подавно.

На сей раз сталкер, как ни странно, мне поверил. Но, дабы зазря не пропадать добру, решил пульнуть своей слабенькой «шаровухой» в меня. Я лениво уклонился от медленно летящего снаряда и, зевнув, проследил, как он поднимается вверх, а затем лопается и распадается на множество голубых искр.

– Ну и какого хрена ты ждешь, Избранный? – раздраженно бросил мне вконец обессилевший энергик. – Поиздеваться надо мной хочешь? Что ж, тварь, давай, делай свое грязное дело! Но знай: когда мои братья тебя схватят, ты ответишь за все мучения, какие мне причинил! Сполна ответишь, не сомневайся!

– Вот заладил: сделай мне больно, сделай мне больно! – передразнил я готовящегося к смерти рыцаря и погрозил ему пальцем. – Допросишься: разозлюсь и впрямь сделаю!.. Кстати, как тебя зовут, друг сердешный?

– Чего-о-о?! – протянул удивленный пленник, видимо, пытаясь сообразить, почему я мешкаю с его расправой.

– Как звать, спрашиваю? – повторил я.

– На кой черт Избранному сдалось мое имя? – огрызнулся недоумевающий сталкер.

– Открытку твоей семье за Барьер пошлю, – мрачно пошутил я. – С цветами и соболезнованиями.

– Нет у меня там семьи! – проронил узловик, внезапно сменив тон с дерзкого на почти доверительный. Кажется, я, сам того не ведая, затронул крайне болезненную для него тему. Болезненную настолько, что даже на пороге смерти она продолжала саднить у него в душе. – Никого, кроме отца… Да и тому я не нужен – у него одни лишь деньги на уме! Деньги, деньги, ничего, кроме денег! Даже когда спит, и то, наверное, их во сне видит! Больно нужна папаше твоя открытка! Да он ее, не читая, в мусоропровод выбросит! Вот если ты к ней чек на шестизначную сумму приложишь, тогда – да! Отец бы это оценил, а цветы… Орден Священного Узла – вот моя настоящая семья! Командор Савва Хантер и братья – единственные на этом свете, кто относится ко мне, как к человеку! Доверяют мне! Ты хоть понимаешь, Избранный, что это такое – доверие товарищей по оружию? Его ведь еще заслужить надо! Потом и кровью!

– О да, прекрасно понимаю, – кивнул я, но сочувствие мое было наигранным, а из уст изливался нескрываемый сарказм. – Стало быть, это Командор возложил на тебя миссию найти и убить Избранного? Для пущего, так сказать, укрепления вашего взаимного доверия!

– Не твое собачье дело! – вновь взялся за старое неофит Ордена, очевидно, смекнув, что начал заговариваться. – И вообще, мне больше нечего тебе сказать! Я пришел тебя убить, а не беседы с тобой вести! Или умереть! Ради Командора и братьев мне это не страшно, клянусь! Человек – ничто! Узел – священен! Смерть Избранному! Смерть! Смерть!..

– Знаешь, когда Хантер промывал тебе мозги, похоже, половина из них вместе с водой в раковину утекла, – с горестным вздохом заметил я. После чего внезапно спохватился, осененный пришедшей на ум мыслью. – А, проклятье! Ну конечно! И почему я раньше до этого не догадался! Эй, слышь, как там тебя!.. Сейчас я тебе докажу, что я – не Избранный! Сейчас, погоди!..

Спустившись по столбу до того уровня, на котором висел вверх ногами узловик, я достал из кармана свой потертый офицерский билет и, раскрыв корочки, ткнул ими пленнику в нос.

– Читай внимательно! – велел я ему при этом. – Особенно графу, где дата рождения указана!

– Ничего не вижу! – буркнул энергик, вытаращившись на предъявленный ему документ налитыми кровью глазами. Лицо его было пунцовым, как свекла, и провиси он так еще час, точно заработал бы кровоизлияние в мозг. – В ушах шумит, а перед глазами одни круги… Так что можешь взять свою «ксиву» и засунуть ее себе в задницу – туда, где ей и место!

– Нет уж, болван, черта с два ты умрешь, не убедившись, что напал не на того!.. – Это было лишь запугивание. Я не настолько разозлился на этого идиота, чтобы убивать его, но перед тем, как расстаться с ним и пойти своей дорогой, решил из принципа доказать ему, что он в корне заблуждается. – Не дергайся – сейчас сниму тебя отсюда. И побереги голову! Смотри, не стукнись ею о землю! А впрочем, без разницы! Сотрясения мозга надо боятся тем, у кого он есть, а у тебя к этой болезни, похоже, врожденный иммунитет…

Через минуту сталкер уже сидел на земле, прислонившись спиной к столбу, и пытался совладать с головокружением. А я, отшвырнув подальше его импульсный пулемет, стоял напротив помилованного пленника и, не спуская с него глаз, сматывал не нужный мне больше трос.

Полностью выдохшегося энергика я не опасался. Пройдет не один час, прежде чем он опять сможет воспользоваться своими грозными имплантами. А его висевший на поясе нож был мне подавно не страшен. Пока обессиленный рыцарь выхватит его из ножен, я успею пустить ему пулю в лоб из своего револьвера. Или, пожалев дефицитные патроны, попросту огрею узловика револьверной рукояткой по темечку.

«Кольт-анаконда» столетней давности и калибра «магнум.44» – это вам не нынешние облегченные пистолеты, в которых давно нет той искры божьего гнева, что присутствует в старинном пороховом оружии. С тех пор как современные, высокотехнологичные устройства, какие только побывали в моих руках, стали все до единого выходить из строя, я могу пользоваться лишь таким механическим старьем. Даже бреюсь, вы не поверите, опасной бритвой, найденной мной в одном из музеев новосибирского Академгородка. Для техники второй половины двадцать первого века я был сущим проклятьем, ибо неминуемо приводил ее в негодность. Впрочем, она отвечала мне взаимностью. В меня неоднократно стреляли из всех видов оружия, какое только имеется в Зоне. А технос – начиная от мизерных мозго-клюев и заканчивая гигантскими бронезаврами и драконами – норовил растерзать меня столь же рьяно, как и своих главных врагов – сталкеров. И нет мне покоя на этой многогрешной земле вот уже пять с лишним лет. Даже удивительно, как еще она меня носит…

– Читай! – повторил я, вновь тыча рыцарю в нос свой офицерский билет, чудом сохранившийся после всех злоключений, пережитых мной в Зоне и за ее пределами.

Слегка оклемавшийся пленник посмотрел на меня исподлобья, но, поскольку я не требовал от него ничего предосудительного и не выпытывал никаких секретов, он решил подчиниться моей настойчивой просьбе.

– Хомяков Геннадий Валерьевич, – пробубнил узловик, пялясь в предъявленный ему документ. – Состоит на действительной военной службе в Вооруженных Силах Российской Федерации. Личный номер…

– Ниже! – потребовал я. – Смотри на дату рождения!