Глава I. Сухарева башня. Страшный призрак

Кто не знает о существовании в Москве Белокаменной знаменитой Сухаревой башни? Башня эта – историческая, имя ее хорошо известно всей необъятной России, поэтому нет надобности рассказывать историю ее происхождения. Москва любит свою серую старушку Сухаревку. Есть что-то бесконечно трогательное в привязанности к памятникам седой старины. К камню, железу относятся точно к одушевленным предметам. Да и в самом деле, разве в этих памятниках старины не сокрыта душа народа?

К любимым московским именам: «Колокольня Ивана Великого», «царь-колокол», «царь-пушка», «Василий Блаженный» и массе иных относится и имя Сухаревой башни. Стоит она в бойком месте торговой Москвы.

Прямо в нее упирается узкая Сретенка, вся наполненная лавками и магазинами; дальше – через ворота – проход, и попадаете на Мещанскую, направо – площадь, названная именем башни – Сухаревой, налево идет под гору Садовая улица, в этой своей части величаемая тоже Сухаревой-Садовой. С давних пор и поднесь на Сухаревой площади происходит по воскресным дням, а равно и перед большими праздниками знаменитый торг, популярная «сухаревка». Торг происходит в палатках, а то и без них, прямо под открытым небом.

Море черных голов, цилиндров и разных картузов, шляп и всевозможных платков запруживает Сухареву площадь. Бывает так тесно, что нельзя шагу ступить. Торгуют тут всем, буквально всем: начиная от ржавых гвоздей и кончая бриллиантами. Со всех концов съезжаются москвичи на свой любимый торг-развал. Бок о бок с чуйкой^[1] вы встретите здесь и важного барина, богача, любителя-коллекционера, выискивающего среди разного хлама «антики» и «уникумы». Море нестройных звуков висит над Сухаревкой. Резкие зазывания торговцев:

– К нам пожалуйте, к нам!

– А вот самый лучший товар!

– Купец хороший… ваше степенство!

– Разрази Господи, не могу дешевле!..

К ним примешиваются звуки пробуемых музыкальных инструментов: гармоний, гитар и даже удивительного гобоя. Так шумно, что барабанные перепонки готовы лопнуть… Шумно, людно, но и весело. У всех довольные, смеющиеся лица. Остроты, шутки, прибаутки наполняют воздух.

– Эй, тетка, смотри, смотри: потеряла! «Тетка» испуганно схватывается.

– Што, што потеряла?

– Смотри, без юбки идешь, юбку обронила!

– Тьфу! Тьфу, охальники! – вспыхивает «тетка»-молодуха. Своеобразным укладом московской жизни веет от этого торжища. И над всей этой толпой возвышается серая громада высокой Сухаревой башни. Она ревниво охраняет свое царство. По поверью, весьма расхожему в Москве, Сухарева башня ведает какой-то таинственной силой. Это поверье весьма схоже с венецианским.

Жители великолепной Венеции, царицы морей, твердо верили, что до тех пор, пока не рухнет башня св. Марка, нации не грозит никакая беда. Жители Москвы так же глядели на Сухареву башню.

– Цела голубушка?

– Цела. Стоит.

– Ну, значит, все хорошо.

И вдруг случилось нечто странное, непостижимое. Одновременно в разных местах Москвы родились и стали расти необыкновенные слухи.

– Слышали? – Что?

– Да о Сухаревой башне?

Голоса вопрошавших понижались, делались испуганно-таинственными.

Что же именно о башне я мог слышать? Историю таинственную… страшную… зловещую. Любопытство, острое, мучительное, брало верх перед страхом.

– Да не томите, объясните толком!

– В башне Сухаревой видели привидение! Чувствуете, привидение…

– Кто видел?

– Какое привидение?

– Когда видели?

Вопросы так и сыпались на тех, кто приносил страшную новость.

– Кто видел? Многие-с. Какое привидение? Чудно-диковинное.

– А именно?

– Вроде как бы императора Петра Великого.

– Да что вы? Да неужели?

– А ей-Богу!

– Где же, где видели-то?

– На крыше Сухаревой, у ее маленькой башенки. Стоит это… высокий человек в петровском капитанском камзоле-мундире. Волосы – длинные; на голове – тогдашняя треуголка; через плечо – портупея; сбоку на ней висит шпага; чулки; туфли.

– Ну?!

– Постоял, постоял страшный призрак, постоял, поглядел на Москву, а потом скрылся.

Эффект рассказа бывал не одинаков. Одни бледнели и начинали трястись.

– Не к добру это видение!

– Истинно так: быть беде какой…

Другие – их было меньшинство – скептики, не признающие никаких «дьявольщин», «чертовщины», ухмылялись:

– Басни!

– Да помилуйте…

– Подите вы с этими сказками! Ха-ха-ха, Петр Великий на крыше Сухаревой башни!

– Но ведь видели…

– Кто? Выжившая из ума старуха или какие обыватели? Так ведь! Как вам известно, они договорятся и не до таких еще видений, а до зеленого или белого слона.

– Не верите – как хотите. А только правда это истинная… Как бы то ни было, слухи все усиливались и усиливались, захватывая все больший и больший район Первопрестольной столицы. Эти слухи достигли и ушей власть имущих.

– Что за история? – удивленно развели они руками.

– Да пустяки все. Наша богоспасаемая Москва ведь суеверна и сумасбродна до поразительности. Ей все кометы да многие иные чудеса снятся. Старина-матушка.

…Однако червь сомнения сосал их душу.

– А что, если да и на самом деле? И решили проверить.

Была дивная лунная августовская ночь. Серп месяца заливал ярко-белым светом Первопрестольную красавицу Москву. Она спала. Если и теперь еще, в наше чудодейственное сверхвремя, уличная жизнь ее замирает довольно рано, то тогда Москва ложилась спать едва ли не с курами наравне. Тихи, безлюдны улицы… Белые, серебристые. К Сухаревой башне подходит группа людей.

Она, эта группа, состояла из начальника Московского сыскного отделения, того самого, которому знаменитый Путилин «утер нос» в деле ограбления ризы высокочтимой иконы Иверской Божией матери, и нескольких лиц наружной полиции. – Ну что, полковник, трусите?

Полковник насмешливо поглядел на московского Горона^[2].

– Я-с, извините, не в таких переделках бывал, да не трусил, а тут чепуха какая-то…

– Кто знает?.. – задумчиво произнес другой чин полиции, пристав Д. – На свете возможны всякие чудеса.

– Вы верите и возможность появления привидений.

– Верю. Не угодно ли, какие поразительные вещи проделывает знаменитый Юм, спирит, медиум-чародей в Петербурге на сеансах у графа Кушелева-Безбородко^[3]…

– Вздор!

Но это «вздор» звучало теперь несколько тревожно.

Вот и она, историческая Сухарева башня. Под потоком мертвенно-бледного лунного света она кажется огромно-высоким, белым памятником. Нет мрачности, нет грязного темно-серого цвета.

Шеф сыскной полиции остановился и зорко огляделся по сторонам.

– Видите эти фигуры?

– Да.

– Это, очевидно, любопытные обыватели. Смотрите, что наделала стоустая молва о появлении таинственного привидения: москвичи побросали свои постели.

– Идти дальше?

– Нет. Остановимся за выступом этого дома. Отсюда нам будет отлично все видно, если… если будет что смотреть.

Группа властей разместилась, не отводя взоров от башни. Время тянулось странно медленно.

Острота ожидания усиливалась нетерпением, подкрепленным чувством жуткости, робости.

– Конечно, ничего не будет. Я так и знал, что все это – бабьи россказни, выдумки, – в голосе полковника слышалось раздражение. – Ей-Богу, господа, спать чертовски хочется!.. Не лучше ли по домам?

Но не успел он этого сказать, как услышал сдавленный крик, вырвавшийся одновременно из груди всех его спутников.

– Ах! Что это? Смотрите…

Взглянул полковник на башню, и холодный, леденящий озноб пронизал его.

На крыше, у одной из башенок, стояла высокая фигура страшного загадочного призрака. Фигура была залита лунным светом и вследствие какого-то оптического фокуса приняла грандиозные размеры. «Видение» продолжалось с минуту, а может быть, и более. В том состоянии ужаса, которое цепко охватило всех, определить точно время было трудно…

Первым пришел в себя начальник сыскного отделения.

– Видели?

– Да… Да… – послышались испуганные голоса. – Это… это поразительно…

Мимо них пробежало несколько поджидавших любопытных с перекошенными от ужаса лицами. Они промчались так быстро, словно за ними гналась нечистая сила.