Неттл выпрямилась на ветке и спрыгнула вниз. Я встал на задние лапы и протянул руки, чтобы ее поймать, но крылышки вдруг разом затрепетали, и она, легкая как пушинка, медленно опустилась на землю рядом со мной. Большая желтая бабочка, точно бант, украшала ее волосы, платье постоянно меняло цвет и переливалось, бабочки лениво шевелили крылышками.

– Хм. А разве их лапки тебя не щекочут?

– Нет. Ты не забыл? Это сон. Здесь легко избавиться от неприятных вещей.

– А кошмары тебе никогда не снятся? – не в силах скрыть восхищение, спросил я.

– Думаю, снились, когда я была очень маленькой. Теперь никогда. Зачем оставаться во сне, который тебе не нравится?

– Не все из нас умеют контролировать свои сны, детка. Ты должна радоваться, что тебе это по силам.

– А тебе кошмары снятся?

– Иногда. Помнишь, где ты меня нашла в прошлый раз? Я спускался по очень крутому и опасному склону.

– Ах да. Помню. Только я решила, что тебе это нравилось. Некоторые люди любят опасности.

– Возможно. А некоторые уже пресытились опасностями и, будь на то их воля, постарались бы избежать кошмаров.

Она медленно кивнула.

– Иногда у моей матери бывают ужасные кошмары. Даже когда я там появляюсь и уговариваю ее проснуться, она не может. Она не может или не хочет меня видеть. А отец… Я знаю, что у него случаются плохие сны, потому что иногда он кричит по ночам. Но в его сны я никогда не могу попасть.

Она остановилась на мгновение, чтобы подумать.

– Мне кажется, он снова начал пить именно из-за этого. Когда он пьян, он проваливается в забытье, вместо того чтобы заснуть. Как ты думаешь, может быть, он прячется от своих кошмаров?

– Не знаю, – сказал я, жалея, что она рассказала мне все это. – У меня для тебя новости, которые понравятся им обоим. Свифт возвращается домой.

Неттл хлопнула в ладоши и глубоко вздохнула.

– Спасибо тебе, Сумеречный Волк. Я знала, что ты мне поможешь.

Я постарался напустить на себя суровый вид.

– Мне не пришлось бы тебе помогать, если бы ты вела себя разумно. Свифт еще слишком молод, чтобы встать на ноги и жить самостоятельно. Ты не должна была идти у него на поводу.

– Теперь я это понимаю. Почему жизнь не может быть такой же, как сны? Во сне, если что-нибудь идет не так, как мы задумали, можно легко все изменить.

Она дотронулась руками до плеч и одернула платье, и я вдруг увидел, что оно из маковых лепестков.

– Видишь? Больше нет щекотных лапок. Ты просто должен прогнать прочь то, что тебе не нравится.

– Именно так ты отослала драконицу?

– Драконицу?

– Ты знаешь, кого я имею в виду. Тинталью. Вначале она кажется маленькой ящеркой или пчелой, затем становится все больше и больше, а потом ты ее прогоняешь.

– А… Так вот ты о ком.

Неттл нахмурилась.

– Она приходит только вместе с тобой. Я думала, она – часть твоего сна.

– Нет. Тинталья вообще не является частью сна. Она так же реальна, как и мы с тобой.

Внезапно меня встревожило, что Неттл не поняла этого. Может, наши беседы во сне подвергают ее большей опасности, чем я думаю?

– Кто же она, если не сон?

– Я говорил тебе. Это драконица.

– Драконов не бывает, – провозгласила Неттл со смешком, чем повергла меня в молчание, длившееся, однако, недолго.

– Ты не веришь в драконов? Но в таком случае кто спас Шесть Герцогств от красных кораблей?

– Я думаю, солдаты и матросы. Не имеет значения, не правда ли? Все это было давно.

– Для некоторых из нас это имеет огромное значение, – пробормотал я. – Особенно для тех, кто был там.

– Наверное, но я заметила, что очень не многие могут рассказать о том, что там происходило в действительности и что спасло Шесть Герцогств. Они видели драконов далеко в небе, а потом начали тонуть красные корабли. А драконы к тому времени уже исчезли из виду.

– Драконы необычным образом влияют на человеческие воспоминания, – объяснял я. – Они… они как будто поглощают их, проходя мимо людей. Как тряпка, которая впитывает пролитое пиво.

Неттл ухмыльнулась.

– Но если это правда, почему Тинталья не влияет на нас?

Я предупреждающе поднял руку.

– Давай больше не будем упоминать ее имя. Я бы не хотел встретиться с ней вновь. Я думаю, мы помним ее, потому что она появляется, как создание сна, а не реальное существо. А может быть, она не отнимает наших воспоминаний, потому что она из плоти и крови, а не…

Я вспомнил, с кем говорю, и остановился. Я слишком много ей рассказал. Если я не начну следить за собой, она скоро узнает от меня о драконах, вырезанных из камня памяти при помощи Силы, и об Элдерлингах, существах из баллад и легенд.

– Продолжай, – упрашивала она меня. – Если Тинталья не из крови и плоти, из чего же она может быть сотворена? И почему она нас спрашивает про черного дракона? Не хочешь же ты сказать, что он тоже настоящий?

– Не знаю, – осторожно ответил я. – Я даже не уверен, что он и вправду существует. Давай не будем сейчас это обсуждать.

Я начал нервничать уже после того, как она упомянула имя Тинтальи. Казалось, оно предательски мерцает в воздухе, словно дым от костра, на котором мы готовим еду.

Если имя и наделено магией, которая призывает его владельца, когда мы произносим его вслух, этой ночью нам повезло. Я попрощался с Неттл. Почему-то, покидая ее сон, я вернулся в свой кошмар. Я поскользнулся, и каменистый склон начал уходить у меня из-под ног. Я падал навстречу своей смерти. И вдруг услышал, как Неттл кричит: «Преврати свое падение в полет, Сумеречный Волк! Представь сон, в котором ты летишь». Но я не знал, как последовать ее совету. Вместо этого я резко сел на своей узкой койке в казарме.

Близилось утро, и уже почти все кровати были заняты. Впрочем, немного времени, чтобы поспать, еще осталось. Я не мог уснуть и встал раньше обычного. Ни один из моих приятелей не пошевелился. Я надел новую форму и довольно долго пытался убедить свои волосы не падать на лицо. Я подстриг их в память о Ночном Волке, и они еще не отросли, чтобы их можно было завязывать в хвост. Я стянул их в смешной обрубок, понимая, что скоро они выбьются из прически и будут висеть, обрамляя мое лицо.

Потом я отправился в караулку и усердно съел роскошный завтрак, который приготовила для нас кухня. Я знал, что надолго прощаюсь с нормальной едой, и поэтому взял горячее мясо, свежий хлеб и кашу с медом и сливками. Если море будет бурным и кок побоится разводить огонь, нам придется есть пищу холодной и закусывать черствым хлебом. Не слишком радужная перспектива.

Я вернулся в казарму и обнаружил, что большинство моих товарищей уже просыпаются. Я наблюдал, как они натягивают синие туники и жалуются на тяжелые шерстяные плащи в теплый весенний день. Чейд никогда не признавал этого, но я подозревал, что некоторое количество стражников являются одновременно и его шпионами. Они держались тихо и настороженно, и я понял, что они видят больше, чем кажется на первый взгляд.

Риддл, молодой человек лет двадцати, был, наоборот, чересчур возбужден. Дюжину раз он обращался к зеркалу, уделяя огромное внимание своим новеньким усам. Это он настоял на том, чтобы одолжить мне помаду для волос, заявив, что не может допустить, чтобы я отправился в путь в такой важный день похожим на нечесаного крестьянина. Сам он тщательно нарядился и теперь сидел на своей койке, нетерпеливо постукивал ногой по полу и не смолкая болтал. Сначала он принялся дразнить меня из-за слишком роскошной рукояти моего меча, а потом стал расспрашивать, правда ли, что убить дракона можно, попав ему в глаз стрелой. Его бьющая через край энергия раздражала, как пес, который путается под ногами. Я испытал истинное облегчение, когда Лонгвик, наш новый капитан, приказал нам строиться снаружи.

Его приказ вовсе не означал, что пришла пора отправиться в путь. Просто нам следовало выстроиться и ждать принца и его свиту. Стража проводит гораздо больше времени в ожидании, чем в сражениях и на учениях. Это утро не стало исключением. Прежде чем мы получили приказ сдвинуться с места, я выслушал исключительно подробный отчет о трех любовных приключениях Хеста, причем Риддл помогал ему, задавая наводящие вопросы. Впрочем, нам следовало пройти лишь во двор перед главным входом в замок. Здесь мы перестроились, окружив лошадь принца и конюха, и еще немного подождали. Вскоре к нам присоединились слуги и лакеи, которые, как и мы, были одеты и расставлены во дворе в соответствии с положением их хозяев. Одни из них придерживали головы лошадей, другие вывели на поводках собак. А третьи, как мы, просто стояли в новой форме, с оружием в руках и ждали.

В конце концов появился принц со своей свитой. За ним по пятам шли Олух и Сада, женщина, которая присматривала за дурачком в подобных ситуациях. Сегодня принц даже не посмотрел в мою сторону; я был таким же безликим, как и все остальные. Королева и ее свита шествовали впереди нас, а Чейд и его эскорт – позади. Я заметил Сивила с кошкой, он о чем-то разговаривал с Уэбом, когда они заняли свои места в процессии. Несмотря на возражения Чейда, королева объявила, что «несколько ее друзей Древней Крови» отправятся на Внешние острова вместе с принцем. Двор отреагировал по-разному. Кто-то говорил, что скоро мы увидим, есть ли какая-нибудь польза от Звериной магии. Другие бормотали, что по крайней мере Одаренные уберутся из Оленьего замка.

За ними шли придворные, которые будут сопровождать Дьютифула в его путешествии: одни увязались, чтобы завоевать расположение принца, другие – в надежде разведать возможности торговых сделок с Внешними островами. Замыкали шествие те, кто попрощается с нами на берегу и останется на Весенний праздник в Баккипе. Я отчаянно вертел головой, однако мне так и не удалось увидеть лорда Голдена. К тому моменту, когда Дьютифул вскочил в седло и мы безупречным строем направились к воротам замка, казалось, все его обитатели собрались нас проводить. Я поблагодарил судьбу, что мое место оказалось в передних рядах процессии, поскольку, когда все пройдут, дорога будет представлять собой почти непреодолимое препятствие из жидкой грязи и конского навоза.

Мы добрались до кораблей, но на этом дело не закончилось – не могли же мы просто взойти на борт и отплыть. Некоторое время ушло на речи, цветы и подарки. Я бы не удивился, если бы увидел на пристани лорда Голдена с вещами и слугами, но его там не оказалось. Я с беспокойством задавал себе вопрос: что с ним случилось? Он исключительно изобретательный человек. Неужели ему удалось найти способ попасть на борт корабля?

Я терпеливо перенес все формальности, потом мы проводили Дьютифула на борт корабля, и он сразу же направился в свою каюту, где еще некоторое время должен был принимать аристократов, которые не будут нас сопровождать и захотят попрощаться с принцем. Тем временем остальные пассажиры устраивались на корабле. У каюты принца выставили несколько стражников, и наш отряд, в том числе и я, получил приказ отправляться на нижнюю палубу, чтобы не путаться под ногами.

Большую часть этого ужасного дня я провел, сидя на своем сундучке. На верхней палубе бурлила жизнь, где-то отчаянно лаяла собака. У меня было ощущение, будто меня засунули в гроб и кто-то изо всех сил колотит по нему палкой. Сумеречный, вонючий гроб, добавил я про себя, который окутывает вонь трюмной воды и в который напихали такое количество людей, что они орут, чтобы услышать друг друга. Я попытался отвлечься размышлениями о Шуте и о том, что с ним могло произойти, но от этих мыслей стал задыхаться еще сильнее. Тогда я опустил подбородок на грудь, закрыл глаза и попытался остаться в одиночестве.

Не помогло.

Риддл плюхнулся на сундучок рядом со мной.

– Ну и вонища тут! Думаю, будет еще хуже, когда мы отплывем и трюмная вода начнет плескаться у нас под ногами.

– Наверное.

Я не хотел думать об этом раньше времени. Мне уже приходилось плавать на кораблях, но тогда я спал на палубе или, по крайней мере, имел туда свободный доступ. Здесь же, в замкнутом, сумеречном пространстве, даже от ритмичного покачивания корабля у причала у меня разболелась голова.

– Ну ладно. – Он пнул ногой сундучок, и у меня возникло ощущение, будто он треснул меня по голове. – Я еще ни разу не был в море. А ты?

– Пару раз. На небольших кораблях, где у меня по меньшей мере был свет и воздух. Так – никогда.

– Понятно. А на Внешних островах ты был?

– Нет.

– Ты в порядке, Том?

– Не очень. Слишком много выпил вчера и не выспался.

Вранье сработало. Риддл ухмыльнулся, дружелюбно пихнул меня в бок и оставил в покое. Шум давил на меня со всех сторон. Я чувствовал себя ужасно, был напуган и жалел, что съел столько сладкого за завтраком. Никто не обращал на меня внимания. Воротник моей куртки оказался слишком тугим, а Сада уже покинула корабль и ничем не могла мне помочь.

– Олух, – прошептал я, сообразив наконец, в чем причина моих неприятных ощущений.

Я выпрямился, вдохнул мерзкого воздуха, и меня затошнило, но я справился. Затем я потянулся к нему:

Эй, дружочек. Ты в порядке?

Нет.

Где ты?

В маленькой комнате. Здесь круглое окно и пол качается.

Тебе лучше, чем мне. У меня окна нет.

Пол качается.

Я знаю. Все будет хорошо. Скоро лишние люди покинут корабль, моряки отдадут швартовы и мы отправимся навстречу нашему приключению. Здорово будет, правда?

Нет, я хочу домой.

Как только мы отплывем, будет лучше. Вот увидишь.

Не будет. Пол качается. А еще Сада сказала, что у меня будет морская болезнь.

Я пожалел о том, что никому не пришло в голову предупредить Саду, чтобы она не пугала Олуха.

Сада поплывет с нами? Она на борту?

Нет. Только я, один-одинешенек. У Сады ужасная морская болезнь. Она меня жалела, что мне придется плыть. Сказала, для нее день на корабле все равно что год. И что тут совсем нечего делать, только тошнить, тошнить, тошнить.

К сожалению, Олух был совершенно прав. День клонился к вечеру, когда провожающих выпроводили с корабля. Мне удалось подняться на палубу, но лишь на короткое время, поскольку капитан отчаянно поносил стражников и приказал нам отправляться вниз и не мешать команде работать. Я успел бросить короткий взгляд на толпу, собравшуюся на берегу, но Шута нигде не было видно. Я ужасно боялся встретить его обвиняющий взгляд, но, обнаружив, что его там нет, заволновался еще больше.

А потом меня вместе с остальными стражниками выпроводили на нижнюю палубу и у нас над головой задраили люки, совсем лишив света и воздуха. Я снова уселся на свой сундучок. Отвратительный запах просмоленного дерева стал еще сильнее. Наверху капитан отдавал команды, наш корабль медленно отчаливал от пристани. Постепенно звуки начали меняться, капитан выкрикивал непонятные приказы, и я услышал топот босых ног.

Потом отошли лодки, корабль словно нырнул в пустоту, а затем ритм его движения снова изменился. По-видимому, ветер надул паруса. Ну вот, мы наконец покинули Баккип. Кто-то пожалел нас и чуть-чуть приоткрыл люк, однако от этого стало только хуже.

– Мне уже скучно, – пожаловался Риддл, который стоял рядом со мной и ковырял ножом в деревянной переборке корабля.

Я издал неопределенный звук, но он своего занятия не оставил.

Ну, Том Баджерлок, вот мы и отплыли. Как у тебя дела?

Настроение у принца было приподнятое. А чего еще можно ожидать от пятнадцатилетнего мальчишки, впервые отправившегося в морское путешествие, да еще чтобы убить дракона и завоевать руку нарчески? Я чувствовал присутствие Чейда где-то на заднем плане и решил, что он сидит за столом рядом с принцем и пальцы Дьютифула легко касаются его руки. Я вздохнул. Нам еще многое предстоит сделать, чтобы наш круг Силы начал работать.

Мне ужасно скучно. А Олух расстроен.

Что ж, думаю, тебе понравится дело, которое я для тебя придумал. Сейчас я пошлю человека к вашему капитану. Олух на корме, и компания ему не повредит. Ты пойдешь к нему.

Я безошибочно определил, что это Чейд обращается ко мне через принца.

Его уже тошнит?

Нет еще. Но он убедил себя, что непременно будет.

Ну, по крайней мере, я смогу выбраться на свежий воздух, мрачно подумал я.

Через некоторое время капитан Лонгвик выкрикнул мое имя. Когда я подошел, он сообщил, что я должен заняться слугой принца Олухом, которому стало плохо. Он на корме. Парни, услышавшие его распоряжение, принялись потешаться надо мной, будто бы меня назначили нянькой к полоумному. Я ухмыльнулся и заявил, что уж лучше находиться на верхней палубе с одним полоумным, чем внизу с целой кучей придурков. Под дружный хохот я взобрался вверх по лестнице и глотнул наконец свежего морского воздуха.

Олух стоял на корме, вцепившись руками в борт, и печально провожал глазами Баккип. Черный замок, притулившийся на скале, медленно исчезал из виду. Рядом с Олухом я увидел Сивила и его охотничьего кота. Вид у обоих был не то чтобы слишком счастливый, а когда Олух перевешивался через перила и издавал весьма характерные звуки, кот прижимал уши.

– Олух, пришел Том Баджерлок. Теперь с тобой все будет в порядке, не так ли?

Сивил коротко мне кивнул – аристократ и стражник. Как и всякий раз, когда мы встречались, он испытующе посмотрел на меня. Сивил понимал, что я не тот, за кого себя выдаю. Однажды я спас ему жизнь, когда его чуть не прикончили Полукровки в Баккипе. Естественно, он не раз спрашивал себя, как так получилось, что я появился очень вовремя и пришел к нему на помощь. Меня же, в свою очередь, мучил вопрос, что успел рассказать ему Лодвайн про меня и лорда Голдена. Мы никогда об этом не говорили, и я не собирался ничего менять. Напустив на себя равнодушное выражение, я поклонился.

– Я выполняю приказ, господин, – старательно изображая уважение, проговорил я.

– Я рад тебя видеть. Ну, до свидания, Олух. Ты в хороших руках. А я возвращаюсь в свою каюту. Уверен, что скоро тебе будет лучше.

– Я умру, – с отчаянием в голосе ответил Олух. – Я вытошню все свои внутренности и умру.

Сивил с сочувствием посмотрел на меня, но я сделал вид, что ничего не заметил, и встал рядом с Олухом. Он снова свесился за борт и начал издавать душераздирающие звуки. Я крепко вцепился в его куртку. Н-да, вот вам и приключение на море.