Тот самый случай, когда если пытаешься оценивать каждую отдельную книгу трилогии последовательно по мере их прочтения, то результат оказывается менее совпадающим с истинной ценностью всего цикла. Так, в моём случае, книга первая получила в послечтении оценку в 4,5 (рецензия), вторая провалилась на целый балл (рецензия) и третья вновь поднялась к изначальным 4,5 (рецензия). Казалось бы, сложи всё вместе, раздели на три и получишь искомую оценку всей трилогии (несложная арифметика утверждает что это будет 4,166), однако на самом деле ставлю всему циклу твёрдые четыре с половиной и нисколько не сомневаюсь в этом своём праве проигнорировать математику Пифагора и воспользоваться Лобачевским. На самом деле всё это только потому, что неверен сам подход к попытке раздельный оценки каждого томика. Ибо перед нами не просто единая книга, а некий литературный триптих (или, если брать музыкальную аналогию, то литературная симфония — я помню, что классическая симфония, как правило, состоит из четырёх частей, но ведь у нас всё-таки литература). И точно так же, как триптих является единой живописной сущностью и сутью, так же и наша трилогия может (и должна) рассматриваться как нечто единое и целое.
Итак, что же мы имеем в лице этого цикла? Трудно и наверное невозможно исчерпывающе и однозначно ответить на этот сакраментальный вопрос. Слишком много всего намешано здесь, в каждом томике по отдельности и во всей триединой книге в целом.
Боговерчество и богоборчество — да, конечно, обе стороны религиозного смысла здесь живут и процветают. Причём не в прямолинейном их исполнении, а исподволь, на вторых смысловых планах, на оттенках основных тонов.
Культурология в самом широком смысле, но и одновременно с конкретностями по нескольким культурологическим направлениям. Коротенько и конспективно: Франсуа Рабле и его влияние на развитие культуры; живопись вообще как таковая и вполне конкретных направлений и временных пластов; особенности цыган как народности с погружениями в разные нюансы их верований и образа жизни; оперное искусство (с делением на создание либретто и на написание музыкальной основы) как таковое и с некоторыми частностями; творческий портрет некоего ЭТАГа (ладно, не будем изображать из себя высокомерных и напыщенных — Эрнста Теодора Амадея Гофмана) — правда портрет этот подан в весьма своеобразной манере, как из уст участников творческого процесса (продолжателей и вершителей музыкального творения Гофмана), так и от самого мастера, правда уже из глубин чистилища...
Кроме этого мы приобщимся к нюансам любовно-лирических, романтических и вместе с тем вполне реалистических отношений между мужчинами и женщинами, а также и в других менее распространённых сочетаниях (М—М и Ж—Ж); попытаемся проникнуться особенностями человеческих психотипов и хоть немного в них разобраться. И конечно же станем свидетелями нескольких криминально-драматических и комедийно-трагических происшествий и событий — жизнь любого мало-мальски значимого человека всегда представляет собой смесь комедии и драмы. И в этом смысле нас порадуют (и поогорчают) не только судьбы главных героев трилогии (Артура и Марии — всё-таки именно они находятся в центре нашего внимания), но также и родителей обоих персонажей, и их родных и близких, а также друзей и просто знакомых, но ещё и всяких полуслучайных личностей, оказавшихся на страницах трилогии неведомо как и тем не менее оставивших в ней вполне заметный след. Не минует нас и тема войны, а также шпионско-разведчицких будней...
Как вы уже поняли, если стараться вспоминать и как-то формулировать весь перечень затронутых в трилогии тем и смыслов, то этот список может занять довольно большой объём. Но это перечисление и вообще лишено всякого здравого смысла — прежде всего потому, что будучи выдернуты из содержательно-смыслового контекста эти указания на то или иное остаются только лишь словами, перестают работать вглубь.
И потому можно попробовать обозначить главное — как мне кажется, в этом триедином романе Дэвис старался подвести читателя к осознанию и пониманию самой простой вещи: люди всегда и везде остаются прежде всего просто людьми. Вне зависимости от того, кем они являются — художниками или композиторами, шпионами или разведчиками, домовладельцами или студентами. Все они (и мы все тоже) живут самой простой обыденной жизнью обыкновенного человека — дружат и ссорятся, влюбляются и совершают измены, предают и сквернословят, выпивают и развратничают, едят и ходят в туалет. Но есть ещё и другая сторона жизни, опять-таки каждого человека (и нас с вами, каждого) — мы что-то творим и создаём, пишем картины и создаём музыку, играем в театрах и занимаемся художественной фотографией, мастерим кукол и шьём платья из ситца (которые «следует шить»). Т.е. есть мухи и есть котлеты. И не нужно их смешивать. И оценивать человека по выпитому и съеденному — не нужно. Лучше — по сотворённому!
PS Вопрос: как вы думаете, когда Мария как бы «нечаянно» переспала с Герантом, то что это было на самом деле — осознанная измена Артуру (с конечной целью зачать, выносить и родить затем ребёнка), или всё-таки полубессознательное состояние женщины? Подсознание управляло Марией в этот момент, или всё-таки собственная воля?