В нем есть своеобразный, как бы это сказать, гротеск, какого я раньше не видал, – сказал Росс. – Не бойкие ужасы, как во всех этих искушениях святых Антониев, а что-то более глубокое, холодное. Художник, наверно, был странный человек.
О проекте
О подписке