Переводчик Наталья Макарова

Переводчик Светлана Лузгина

© Роберто Борзеллино, 2022

© Наталья Макарова, перевод, 2022

© Светлана Лузгина, перевод, 2022

ISBN 978-5-4490-3849-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Примечание автора.

Это бета-версия книги. Перевод был сделан моими итальянскими студентами в качестве практических. Окончательная версия будет опубликована в ближайшее время с официальным профессиональным переводом. 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ПРОБУЖДЕНИЕ

Услышав приглушенный шум, я резко открыл глаза. Безудержный гул доносился с улицы, но речь была странной, с сильным акцентом, который я безуспешно пытался понять, перевести.

Возможно, это происходило, потому что я только проснулся или же проснулся только мой мозг и выдумывал странные ситуации, давая мне понять, что следует еще поспать.

Одно мгновение и эта мысль уже рассеялась: в этих условиях не было ничего хорошего, что смогло бы дать заснуть мне снова. Я мог сделать только одно: встать, добраться до кухни и приготовить вкусный кофе.

С кофе в руке, пытаясь вспомнить в каком направлении идти, я все еще слышал эти голоса, доносившиеся с улицы, тон которых становился все более ярым и резким; да, сейчас я хорошо различал их, это были две женщины, спорившие на улице, возможно, чтобы привлечь внимание любовника, или из-за простой невнимательности на дороге, выясняя, кому принадлежит право первоочередного движения.

С этой мыслью в голове, неохотно, я встал с кровати и начал внимательно искать тапочки: «А, вот один, и второй, что за невезение, когда оно закончится?», возможно, запрятались куда-то, может, стоят под тумбой, или, что более вероятно, под кроватью, далеко, там, где особенно тяжело их достать, и приходится брать трость, чтобы вытащить их.

Этим утром мое пробуждение было грубо нарушено и, конечно, не способствовало улучшению моего ужасного настроения.

Я сидел на правой стороне кровати, мои босые ноги стояли на полу, небольшая дрожь заставила меня встряхнуться, и я резко встал, и, несмотря на мысли о кофе, события на улице все еще нагло сидели в моей голове.

В одном тапке, качаясь как хромой старик, я направился на кухню, не услышав ни одного голоса с улицы.

Странная тишина, казалось, овладела домом; ни одного звука не доносилось до моих ушей, как будто звук вокруг отключили.

Интуитивно я перевел взгляд на большие белые часы, висевшие высоко в центре стены, своими черными стрелками предупреждавшие меня, что осталось пару минут до семи утра.

Без особого желания я повернулся к окну, аккуратно отодвинул занавеску, чтобы меня никто не узнал; я всегда жил на втором этаже и несложно было заметить мое красивое итальянское лицо.

Любопытство взяло верх, и я внимательно пытался найти двух женщин, которые этим утром очень громко и несвоевременно похитили меня из объятий Морфея.

Я был удивлен: улица была пустая, безлюдная, и я смог заметить лишь какую-то тень, что удалялась от меня быстрыми шагами, возможно, чтобы попасть на трамвайную остановку на другой стороне улицы.

«Куда исчезли эти две сумасшедшие» – повторял я себе – в то время как эспрессо опьяняло своим запахом всю кухню.

Я сделал глоток и почувствовал себя полностью бодрым и возрожденным; только сейчас я начал понимать, почему не смог перевести эти фразы, эти странные слова с акцентом и все сразу прояснилось.

Эти женщины говорили на русском.

Я был в тысяче километров от дома, в далеком, затерянном месте, среди одинаковых многоэтажных домов, которые я мог различать лишь по нечеткому цвету на фасадах стен, которые выцвели от времени и холода.

Я сидел на кухне с чашкой кофе в руках, и глубокая меланхолия схватила меня за горло, сдавила грудь.

Я осмотрелся вокруг, меня окружали обои; каждая комната этой квартиры была обклеена ужасными узорами безобразного цвета, едва похожего на бледно-желтый, без всякого изящества, стиля и красоты.

Казалось, что время вдруг остановилось в шестидесятых годах, и все осталось прежним, как при расцвете коммунизма. Сейчас мои воспоминания лишь надменно давили на меня и тысячи мыслей свирепо стекались в моей голове. Я был в Минске, в Беларуси.

Но почему я оказался в этом месте, так далеко? «Что меня заставило уехать и оставить все, родных, друзей, сына?».

Потерянным взглядом я смотрел на дно чашки, наблюдая за маленькой каплей кофе, которая медленно скатывалась вдоль краев и вдруг проскользнула ко мне, как в фильме, словно это был крах всей жизни.

С детства я мечтал реализоваться, у меня была цель, которая казалась мне уже почти недостижимой, как вершина Гималаев; уже в то время она казалась мне ясной и на классический вопрос родителей и родных: «Кем ты хочешь стать?», я отвечал не так, как все ожидали – когда вырасту, я стану адвокатом, врачом или инженером – менее банально и с долей наивности и смелости, я отвечал: «когда вырасту, я буду писать романы, чтобы рассказывать истории и создавать всегда новых персонажей».

Я не ощущал себя умнее других ребят моего возраста, но чувствовал желание сделать что-то отличное от «нормы», что-то, к чему, как мне казалось, у меня был талант – писать книги – и я понял это сразу.

Уже во втором классе мне было мало четырех страниц в тетради, чтобы закончить тему по итальянскому и, довольно часто, после того, как я получал свою «десятку», учитель «заставлял» меня ходить по классам, где, с большой досадой и долью стыда, я должен был читать свои строки, громко скандируя каждую фразу, чтобы все смогли услышать мои мысли, мою фантазию, изобретенных мной персонажей.

Я повторял эту процедуру много раз за время моих первых лет в школе и чувствовал, как во мне поднимается бунт и скука от постоянных походов по классам. Все чаще я пытался избавиться от этой «пытки», от этого почти физического насилия, изобретая все более разнообразные и причудливые отговорки, но не всегда это удавалось.

Из разговоров преподавателей я улавливал их восхищение и изумление, в то время как мне все казалось излишним, почти безумным. Тогда они не понимали, как мальчик может выражать такую экспрессию, иметь такое бурное воображение и, что было наиболее обескураживающим для них, не делать никаких грамматических ошибок.

Безусловно, сначала я испытывал большое счастье и гордость, особенно думая о моей маме, потому что мог рассказать ей в мельчайших подробностях о своем школьном эксперименте и показать ей десять баллов, поставленные ручкой внизу листа. В такие моменты я мог прочитать огромную радость на ее лице, ее глаза говорили «я родила гения».

Но со временем становилось тяжелее и сложнее выдерживать все, я не был мальчиком, которому нравилось выставляться напоказ, и быть первым в классе, увеличивая «популярность» среди девочек, наоборот, я чувствовал груз ответственности быть «впереди планеты», составлять и писать оригинальные темы и, главное, без ошибок.

К сожалению, уже в этом возрасте, мне пришлось понять самому, что в реальной жизни даже дети могут быть очень жестокими и, я понял, что не всегда можно демонстрировать свой талант, не навлекая зависть и ревность, или какую-то другую реакцию или ответ.

И это произошло.

Сейчас воспоминания стали более призрачными в моей голове и будто во сне, но наяву я продолжал проживать эти моменты вновь и мог почти ощущать, как легкий весенний бриз касается моей кожи.

Я вспоминал именно эти школьные дни, когда выходя из школы, меня остановила небольшая группа других ребят; все они были учениками старших классов, которые, не выбирая слов, требовали, чтобы я перестал писать такие сложные и разнообразные сочинения. Они объяснили мне, что почти все время учителя заставляют их писать «творческие сочинения» и все уже устали от этого.

Они обозначили решение всех школьных проблем, и их единственным желанием было вернуть «нормальные старые уроки». Если я не перестану так писать, они накажут меня более жестоким способом, они бросят меня в глубокую яму и отдадут на растерзание своим разъяренным собакам.

Самый старший из них, в качестве напоминания, сильно ударил меня кулаком в нос, чтобы убедить меня в серьезности происходящего и что это не пустые угрозы.

С того момента мое «литературное творчество» упало в качестве и оригинальности, и иногда я наполнял его неуместными и грубыми грамматическими ошибками.

К каждому написанию я подходил осторожно и не впадал в крайности, во избежание быть обнаруженным. Благодаря этому «маленькому трюку» и моим большим стараниям прекратилось даже «нездоровое» внимание моих учителей и, спустя какое-то время, все вернулось в норму.

Последнее унижение мне довелось испытать в тот день, когда учителя вызвали в школу моих родителей, но в этот раз, чтобы поговорить о моем школьном регрессе, а не о моих успехах. Я до сих пор помню изумленное лицо моей мамы, когда ее убеждали в стремительном снижении моих литературных способностей.

Вскоре я приспособился к новой ситуации в школе и, несмотря на сильное сопротивление моральных устоев (мне приходилось обманывать и лгать самым любимым людям), я никому не рассказал свой секрет, даже моему самому верному другу, я был скрытным, это было глубоко внутри меня.

Хотя это был первый негативный опыт в моей жизни, в дальнейшем мне пришлось столкнуться и решать другие проблемы, более сложные и тяжелые.

Не спеша я поставил чашку в раковину, пытаясь отдалиться от всех воспоминаний, до сих пор таких неприятных, и с неохотой направился в спальню.

Мне захотелось снова посмотреть в окно, чтобы найти там лучший способ, чтобы различать всех этих людей, которые быстрым шагом переходят дорогу, разделяющую все эти большие мрачные многоэтажные дома, которые стояли в ряд, один за другим, как бравые солдаты.

Это был один из тех редких случаев, когда я пытался представить себе лица и глаза женщин, которые как большие муравьи, абсолютно одинаковые жили в этом доме.

Я мог наблюдать за ними, заглядывая в их окна, когда они, как тени, переходили из комнаты в комнату, закрывая белые и прозрачные занавески от бесцеремонных глаз соседей.

Я представлял их суетящимися на кухне, очень занятыми приготовлением завтрака для детей и мужей.

Из подъезда я увидел женщину, которая быстрым шагом, укрываясь от холода и сильного ветра в своем узком пальто, спешила к трамвайной остановке.

Я думал и осознавал, что в течение моего пребывания в Минске, я до сих пор не знаком ни с кем из моих соседей, кроме тех немногочисленных людей, которым меня представила моя милая и любезная хозяйка квартиры. Казалось, что на лицах всех этих людей было напечатано грустное и уставшее выражение, которые уже не надеялись на лучшее будущее.

Некоторые девушки, которых я встретил в центре, поведали мне их главное желание: познакомиться и выйти замуж за иностранца, возможно, за мужчину, который, как я, сможет увезти их жить в красивый итальянский город на берегу моря.

Сейчас, когда я жил в этом изолированном месте, не имея ясного будущего, я понимал, насколько велико было их желание уехать в Италию, и понимал их любовь к этому далекому месту, с богатой историей, памятниками, чарующими панорамами, великолепным климатом и вкуснейшей едой.

Все, что с Минском нельзя даже сравнить.

Несмотря на то, что я часто бывал в центре, я никогда не испытывал мурашек или дрожи внутри от красоты парка, статуи или театра. Все казалось банальным и безвкусным, будто ты ешь блюдо без заправки, но выбор жить в этом месте вовсе не был случайным, потому что этот город хорошо подходил моему душевному состоянию и ничтожности моей жизни.

Сейчас мне не удается обойтись без мыслей о море, о бризе, который ласкал меня каждый раз, когда я гулял вдоль берега в Салерно, и я чувствовал безудержное желание вернуться домой, чтобы любоваться этим совершенным голубым цветом южного побережья Италии, где даже зимой солнечные лучи согревают сердце.

Чем больше я цеплялся за эту мысль, тем больше я боялся навсегда остаться в Минске, быть погребенным под эту холодную, ледяную землю, вследствие внезапного инфаркта по причине глубокой психологической травмы.

Я часто волновался, потому что понимал, что больше не увижу мест моего детства, давних друзей и всех близких мне людей, вместе с моим любимым сыном.

Это место казалось мне ледяной пустыней, необъятной и бесконечной, полностью открытой и подверженной всем непогодам, с нескончаемым сильным, ледяным ветром, который непрерывно дул и завывал сквозь окна домов.

Но я не мог жаловаться на судьбу, потому что сам решил переехать в Минск, без какого-либо принуждения. Мне нужно было лишь немного времени, чтобы оправиться и иметь возможность начать новую жизнь.

Я понимал, что этот новый день начался странно и, возможно, для меня пришло время провести черту под моей жизнью. Мне уже было почти пятьдесят и, вместо того, чтобы стать известным писателем романов, я превратился в писателя в тени, в писателя-призрака, которому платили за написание статей и историй, которые потом будут опубликованы другими.

Это была неприбыльная работа, к тому же, не приносящая большого профессионального удовлетворения и, время от времени, я пытался подрабатывать жалкие деньги, работая корректором черновых вариантов в некоторых издательских домах.

Так перед моими глазами проносились слова, написанные другими, тех, кто всегда чувствовал себя писателем и кто никогда не оставлял свою мечту, никогда не сдавался. Чем больше я читал и корректировал эти наброски, тем больше я отдавал себе отчет, что растратил много времени и весь мой талант, гнался за мечтой других, особенно за мечтой моей мамы.

Я поступил в университет, чтобы осчастливить моих родителей, и выбрал факультет права, так как все, друзья и родные, говорили, что престижно быть хорошим адвокатом.

Однажды я стал частью этого мира, и с каждым днем я чувствовал себя более тоскливо, как рыба без воды, в течение заседаний трибунала я развлекался, глядя на моих коллег, которые как голодные акулы, готовы были накинуться даже на свою мать, чтобы заполучить нового важного клиента.

Посещая лекции по юриспруденции, я понимал, что нет торжества правосудия, а побеждают только те, кто смог сделать имя или завязать тесные дружеские отношения с очередным судьей.

В течение многих лет я чувствовал себя неуютно в этой среде, и решил отдалиться от нее, освободиться от всех этих отвратных мне чувств.

Но я был ограничен в принятии решения, потому что, несмотря на то, что мне было уже тридцать лет, я все еще жил в доме моих родителей и, когда смотрел им в глаза, я видел их радость, их гордость. Так я запер в ящик все мои планы, убегая от реальности.

Как обычно, верный случай в жизни произошел случайно и неожиданно: пришла любовь, которая в миг перевернула все и всех. За небольшое время я снова попытался перейти совсем другую дорогу: я был женат, и мы ждали ребенка. Я пытался отдалиться от мира, в котором я был до этого дня, и, решил уехать из Италии, чтобы начать новую жизнь.

Я уехал в Санкт-Петербург, красивый русский город, возведенный Петром Великим на реке Нева, который заключал в себе смешение различных архитектурных стилей, в большинстве своем европейского стиля в центре и типичного русского на окраинах. Моя жена, русская, облегчила мне выбор и показала ту реальность, в которой, наконец, я чувствовал себя удобно.

Вскоре мне посчастливилось найти работу преподавателем итальянского языка в школе недалеко от маленькой квартиры, где мы жили втроем.

Я чувствовал себя удачливым и счастливым, как никогда ранее, потому что сейчас, в свободное время, я мог заниматься написанием всего, что захочу: романов, небольших историй, стихов.

Я мог писать и фантазировать на все темы, что были у меня в голове, вся та страсть, которая была внутри, нагло выходила и оживала на сотне листов.

К сожалению, как и все хорошие вещи, даже этот опыт закончился быстро по причине постоянных бытовых супружеских ссор. Это был конец моего брака, когда я решил вернуться в Италию, оставить эту маленькую квартиру и отказаться от жизни хорошего отца.

В моем последнем воспоминании я стоял с чемоданами в руках, готовый к выходу, сжимая в руках моего все еще маленького сына, и шептал ему на ушко: «Твой папа тебя любит и однажды вернется за тобой, я тебе обещаю».

К сожалению, я не смог сдержать обещание и это воспоминание продолжало преследовать меня, несмотря на то, что прошло много времени.

Возможно, мое длительное пребывание в Минске было следствием ряда причин неправильного выбора и чувством вины, которые до сих пор сидели внутри.

Я посмотрел на часы и увидел, что время прошло быстро: уже было почти восемь утра, а я до сих пор не включил компьютер. Мне нужно было срочно браться за работу, потому что у меня было еще много неоконченных дел.

Прежде чем впасть в ежедневную рутину, я решил дать себе пару минут на прочтение последних новостей и открыл электронную почту.

Впрочем, недавно мне удалось получить важное поручение в издательстве, и было жизненно необходимо завершить работу в назначенные сроки.

Мне было необходимо откорректировать черновой вариант реформы для пенсионеров, долгая и скучная работа, которая забирала всю мою энергию.

Однако, у меня была большая проблема, так как я должен был сдать откорректированный текст, который пойдет в печать до конца месяца, но до сих пор я был занят другими делами и пренебрегал работой.

Мне оставалось лишь несколько дней, чтобы выполнить условия контракта и сейчас я должен был срочно сконцентрироваться на этом, без иных размышлений и фантазий.

Я отдавал себе отчёт в том, что если не сдам файл к установленной дате, то не получу никакого вознаграждения, даже маленькой оплаты своего труда. Я очень нуждался в этих деньгах, потому что должен был платить за аренду комнаты.