Даже через три столетия после того, как Галилей не оставил камня на камне от аристотелевской физики, они все еще мыслили категориями логики Аристотеля, в которой объект должен «быть» либо волной, либо частицей, но не может «быть» и волной, и частицей в зависимости от того, как мы «смотрим» на него.