Экран померк и тут же Алан Грегсон увидел голубое небо. Словно птица в полете, словно сам был там и парил в лучах начала дня. А где-то там издалека, звучал тот самый бархатистый хриплый голос, что вызывает чувства – будоражит, и холодом проходит вдоль спины:

«Это был один из тех домов, что так легко, увидев, позабыть. Светлый фасад, темная кровля. У гаража машина, белый забор и гордо реет звездно-полосатый флаг. Лужайка перед домом аккуратно подстрижена, а вдоль ведущей к крыльцу дорожки высажены розы. – рассказчик замолкает на мгновенье, а камера спускается с небес и плавно замирает у входной двери. – Лишь встав поближе, замерев, вы различите царящие внутри споры, те, что так часто разрушают брак».

Резкая смена кадра переносит зрителя на кухню. Где крупный мужчина смотрит пустым взглядом в тарелку с остатками завтрака.

«Ты долго шел к этому Фрэнк, – повторяет он себе уже в пятый раз за день. Откладывает приборы в сторону и откидывается на спинку стула, которая словно по команде жалобно скрипит. – Еще немного и этот контракт будет твой, а там…»

Он мечтательно закатывает глаза, жадно прихлебывает кофе, но крик жены с второго этажа, вновь возвращает его из мира грез. И теперь в голове у Фрэнка, лишь одна мысль:

«Ну, началось».

– Филипп, если ты и дальше будешь держать дверь закрытой, мы с папой будем вынуждены открыть ее силой! – жена кричала так же, как когда-то его мать.

«Боже, ну почему черлидерши с возрастом манерами все более походят на парней из защиты, чертовых футболистов?» – спрашивал себя Фрэнк, медленно поднимаясь по лестнице на второй этаж.

Он одолел последнюю ступень, рвущаяся из-за двери детской музыка стихла и, вновь ожила резким всплеском гитарного соло. На браслет Фрэнка пришло сообщение по работе, а звуки гитары отступили под напором ударных.

– И сделай уже, наконец, музыку тише! – крикнула Барбара, стоя у запертой двери.

– Как у вас тут дела, дорогая? – не отрываясь от виртуального экрана, спросил Фрэнк подойдя.

– А сам не видишь? – она безуспешно дернула ручку двери несколько раз подряд. Убрала выбившуюся прядь со лба, взглянула на мужа исподлобья и добавила: – Он не хочет одеваться, как того следует.

– Понимаю, – насупился Фрэнк и покачал головой, возвращаясь взглядом к экрану. – Постарайся успокоиться, в твоем положении это вредно.

– Знаешь что! Если бы ты чаще проводил с ним время, такого бы не случилось! – сделав глубокий вздох, она коснулась заметно выпирающего живота. – Как мы будем воспитывать двух детей, если мы и с одним-то справиться не можем?

– Не драматизируй, – не подавая виду, парировал Фрэнк. – «Тела лежат, вокруг огонь, а дым клубится тут столбом», – процитировал он песню. – У нашего сына прекрасный музыкальный вкус и всё у нас будет отлично, – выдержал взгляд жены.

– Издеваешься что ли?!

– Тише, ты же знаешь, крик не поможет, – Фрэнк посмотрел на часы в браслете и постукивая по циферблату пальцем, добавил. – Надо что-то с этим решать, я на работу опаздываю.

– То есть, вместо того что бы поддержать меня, ты думаешь «А как побыстрее уйти от проблемы?» и прикрываешься работой?

– Боже мой, Барбара. Да, он просто хочет надеть джинсы в школу, – махнул он рукой в сторону детской.

– Фрэнк! – жена нервно топнула ногой. – В любой другой день пусть хоть костюм дикобраза надевает, а сегодня он будет выступать перед всей школой с докладом о чертовом Дне Нового союза¹. Как и его одноклассники, – она с силой ткнула пальцем в грудь мужа. – И я не хочу, чтобы он как дурак стоял в своей мятой футболке и тертых джинсах.

– Так, дай ему с собой эту чертову форму, – упер руки в бока Фрэнк.

– Фрэнк, как ты говоришь своим сотрудникам? – выдержала паузу, погрозила пальцем. – Ага, именно, и не надо отводить взгляд, как нашкодивший щеночек.

– Ну, хватит, Барби.

– Нет, нет и еще раз нет. Никаких Барби мне тут не надо устраивать, просто, – она тяжело вздохнула и со злой иронией в голосе подытожила, – просто реши вопрос, Фрэнк.

– Тише-тише. Я тебя услышал, – набрав полную грудь воздуха, он с силой постучал в дверь детской, – Филипп, открывай, это папа.

– Я не пойду в школу в этом убогом олицетворении большинства, я хочу джинсы!

– Смотри, какие слова знает, – обернувшись, с улыбкой прошептал Фрэнк. Поймал взгляд жены и, скиснув лицом, отвернулся. – Филл, я тебя понимаю, – с горечью в голосе произнес он, кашлянул в кулак. – Но пойми, пока ты не сделаешь, как говорит мама… мы так и будем стоять под дверью.

– Мама сказала, я могу надеть всё что захочу.

Фрэнк посмотрел на жену, та отвела взгляд, скрестив руки на груди.

– Это правда? – тихо спросил ее Фрэнк, в ответ Барбара лишь закатила глаза. – Да, и она не соврала, – сказал он глядя жене в глаза, а сам покачал головой от негодования. – Ты вправе надевать, что хочешь и когда хочешь. Но мама забыла о сегодняшнем празднике.

– Что ты с ним цацкаешься, Фрэнк, – не сдержалась мать и с силой постучала кулаком по двери.

Удары пришлись ровно в ритм барабанов, отчего Фрэнк чуть не прыснул от смеха. Но предусмотрительно сдержался.

– Открой дверь, Филипп, или получишь две недели домашнего ареста! – Ответа не последовало.

– Всё нормально, мы с ним договоримся, – Фрэнк дотронулся до плеча жены, почувствовал, как ее трясет от злости. – Всё будет хорошо, я с ним договорюсь, но на всякий случай принеси из гаража мои инструменты.

– Откуда я знаю, где они у тебя лежат, сам принеси, – огрызнулась Барбара, махнув рукой.

«А говорят, женщинам тяжелее всего дается беременность, конечно», – подумал он, выдержав взгляд жены. А вслух сказал: – «Хорошо, дорогая».

Не показывая виду, он спустился вниз по лестнице. «Она на взводе, Фрэнк. Восьмой месяц уж пошел, чего ты от нее хочешь? Сам посиди дома недельку-другую без дела, да с пузом как у бегемота и посмотрим, как ты себя вести будешь», – успокаивал он себя и попутно прикидывал, как открыть дверь без