Robert Galbraith

Troubled blood

Copyright © J.K. Rowling 2020

Русское издание подготовлено при участии издательства АЗБУКА®.

© Е. С. Петрова, перевод, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2020

Издательство ИНОСТРАНКА®

Гэлбрейт пишет с необычными для детективного жанра юмором и теплотой; он столь умело проводит нас через все хитросплетения сюжета, что мы теряем счет времени.

The Seattle Times

Корморан Страйк одним своим появлением полностью захватывает воображение читателей… Талант Гэлбрейта проявляется в том, как он описывает жизнь Лондона и как создает нового героя.

Daily Mail

За спиной у Страйка – героическое прошлое. Он и сейчас то и дело проявляет героизм, хотя абсолютно к этому не стремится. Внебрачный сын стареющего рок-идола, он никогда не пользовался теми благами, какие достаются его единокровным братьям и сестрам… Он много размышляет, но это получается у него совершенно органично. У Страйка огромный потенциал. Было бы преступлением не обратить на него внимания.

Daily News

Страйк и его помощница Робин (играющая ту же роль, которую Саландер играла для Блумквиста в книгах Стига Ларссона) становятся настоящей командой, чьих дальнейших приключений читатель будет каждый раз ждать с нетерпением.

New York Times

Невероятно увлекательный сюжет, основанный на трогательных взаимоотношениях. Книга проглатывается залпом.

The Telegraph

Чрезвычайно сильная история… «Зов Кукушки» оказался визитной карточкой для целой серии романов и напомнил мне, почему я в свое время без памяти влюбилась в детективный жанр.

Вэл Макдермид (Guardian)

Откладывать эту книгу было сущей мукой – так мне хотелось знать, что будет дальше. Гэлбрейт – мастер психологического портрета, герои романа вставали передо мной как живые. «Зов Кукушки» – моя новая любовь, а Гэлбрейт – выдающийся новый талант.

Питер Джеймс (Sunday Express)

Детектив, от которого невозможно оторваться.

Financial Times

А вот и лучший переводной детектив сезона, и не только из-за сногсшибательной интриги – уровень рассказчицкой культуры очень высок: трехмерные, врезающиеся в память персонажи, отличные диалоги, остроумные авторские комментарии.

Афиша Daily

Если вам нравятся атмосферно-психологические романы-загадки Кейт Аткинсон и Таны Френч, тогда Роберт Гэлбрейт – ваш выбор.

Dallas Morning News

Роберт Гэлбрейт заявил о себе как новый, свежий голос в жанре детектива: жесткая, сатирическая, пронзительная и в то же время романтическая проза.

Wall Street Journal

Сюжет покоряет читателя не только прихотливыми зигзагами, но и захватывающим описанием сотрудничества пары детективов… С этими персонажами захочется встречаться вновь и вновь.

Time

Корморан Страйк и Робин Эллакотт – пожалуй, лучший дуэт сыщика и его помощника в современной детективной литературе.

The Seattle Times

Рассчитываешь в первую очередь на лихую детективную интригу – и ты ее, конечно, получаешь, но постепенно осознаешь, что динамика отношений между Кормораном и Робин занимает тебя едва ли не больше.

Independent

Замысловато и увлекательно.

Sunday Mirror

Великолепное дополнение к Страйкову канону.

Sunday Times

Сюжет закладывает лихие виражи, а читатель следит раскрыв рот. Корморан и Робин остаются самым удивительным дуэтом среди наших детективов.

Guardian

Настоящий подарок для запойных читателей. Идеальная книга, чтобы нырнуть в нее с головой.

The Scotsman

Смело, стильно, изощренно.

Times

Посвящается Барбаре Мюррей, социальному работнику, сотруднице Просветительской ассоциации рабочих, педагогу, жене, матери, бабушке, азартной поклоннице игры в бридж и лучшей свекрови на свете

 
Где только не вели они расспросы.
Чтоб услыхать о ней любую весть,
Поместий обошли – не перечесть.
Все втуне. А какая злая сила -
Несчастье, оговоры или месть -
Ее от друга в дали уносила,
То долгий сказ…
 

Эдмунд Спенсер. Королева фей

Будь это не так, нечто постоянно исчезало бы в ничто, а это абсурдно с математической точки зрения.

Алистер Кроули. Книга Тота. Перевод А. Блейз

Часть первая

Пришло раздолье Лета…

Эдмунд Спенсер. Королева фей

1

 
Поборник правды, тверд в бою как сталь
Сей рыцарь по прозванью Артегаль…
 

Эдмунд Спенсер. Королева фей

– Да ты по всем статьям наш, корнуолльский парень, – распинался Дейв Полворт. – Только фамилия какая-то левая: Страйк. А по факту ты – Нанкарроу. Или будешь и дальше мне втирать, что, дескать, привык считать себя англичанином?

Этим теплым августовским вечером в пабе «Виктори-Инн» было такое столпотворение, что посетители, не сумевшие найти места в зале, выплескивались наружу и устраивались на широкой каменной лестнице, спускавшейся к бухте. Полворт и Страйк заняли угловой столик, и каждый уже влил в себя не одну пинту по случаю дня рождения Полворта, которому исполнялось тридцать девять. Полворт отстаивал корнуолльский патриотизм уже минут двадцать, которые для Страйка растянулись на целую вечность.

– Считаю ли я себя англичанином? – задумался он вслух. – Нет, я бы, пожалуй, назвался британцем.

– Ладно врать-то. – Полворт мало-помалу закипал. – У тебя бы язык не повернулся. Ты меня спецом выбешиваешь.

На вид в них не было ничего общего. У Полворта, невысокого и щуплого, как жокей, с обветренной, не по возрасту морщинистой физиономией, редеющие волосы едва прикрывали загорелую лысину. На эту встречу он явился в рваных джинсах и мятой футболке, которая, наверное, валялась на полу или в корзине с грязным бельем. На левом предплечье красовалась наколка – черно-белый крест святого Пирана Корнуолльского; правую руку прорезал глубокий шрам – память о близком контакте с акулой. Старые друзья называли его Аборигеном или Живцом.

Его друг Страйк напоминал вышедшего в тираж боксера, что, впрочем, соответствовало истине: крупный, почти двухметрового роста, со слегка свернутым набок носом и темной курчавой шевелюрой. Наколок он не признавал и, невзирая на всегдашнюю легкую небритость, выходил из дому наглаженным и свежим, что выдавало в нем бывшего полицейского или военного.

– Ты же отсюда родом, – гнул свое Полворт, – а стало быть, корнуоллец.

– Ну, знаешь, если так рассуждать, тогда ты – брамми.

– Что ты гонишь?! – Полворт, глубоко уязвленный, вновь сорвался на крик. – Меня из Бирмингема привезли сюда двухмесячным, у моей матери девичья фамилия Тревельян. Только на этой земле и слышен зов крови. – Полворт уже бил себя кулаком в грудь. – Мои предки по материнской линии веками жили в Корнуолле…

– Ты пойми: для меня кровь и почва никогда не были…

– А тебе известны результаты последнего опроса? – перебил Полворт. – В графе «национальная принадлежность» половина, то бишь пятьдесят процентов, участников отметили клеточку «корнуоллец», а не «англичанин». Колоссальный рост самосознания.

– Потрясающе, – сказал Страйк. – И дальше что? Добавим еще клеточки для думнониев и римлян?

– Давай-давай, залупайся, – фыркнул Полворт, – поглядим, далеко ли уедешь. Лондон тебе не на пользу, братан… Когда человек гордится своим происхождением – это нормально. Когда местные сообщества требуют, чтобы Вестминстер передал им часть полномочий, – это нормально. На будущий год шотландцы всем прикурить дадут. Вот увидишь. Добьются для себя независимости – и остальные за ними потянутся. Кельтские народы один за другим начнут поднимать голову. Повторим? – без всякого перехода добавил он, указывая на опустевший пивной стакан Страйка.

Направляясь в паб, Страйк рассчитывал снять напряжение и тревогу, а не дискутировать о корнуолльской политике. Но с момента их последней встречи Полворт, очевидно, полностью сроднился с патриотической партией «Сыны Корнуолла», в которую вступил еще шестнадцатилетним подростком. Обычно Дейв поднимал Страйку настроение, как никто другой, но не терпел шуточек по поводу независимости Корнуолла, тогда как у Страйка эта тема вызывала не больше эмоций, чем шторы в гостиной или наблюдение за поездами. Страйк уже подумал было сказать, что ему пора к тетушке, но от этой мысли ему сделалось едва ли не более тоскливо, чем от гневных обличений в адрес супермаркетов, не желающих помечать товары местного производства крестом святого Пирана.

– Ага, спасибо, – ответил он и протянул свой пустой стакан Дейву, который стал протискиваться к стойке, кивая направо и налево бесчисленным знакомым.

Оставшись в одиночестве, Страйк рассеянно обвел глазами паб, который он всегда считал для себя чуть ли не родным. С годами это заведение изменилось, но все еще напоминало то место, где он лет в восемнадцать-девятнадцать тусовался со своими корнуолльскими приятелями. На него нахлынуло двойственное, острое чувство родства и в то же время отчуждения: здесь он ощущал себя своим, но никогда своим не был.

Когда Страйк бесцельно скользил взглядом от деревянных половиц к офортам с морскими видами, он неожиданно для себя уставился прямо в большие настороженные глаза женщины, которая вместе с подругой задержалась у бара. Ее вытянутое, бледное лицо обрамляли черные с проседью волосы, спадавшие на плечи. Он ее не узнавал, но в последние полчаса беспрерывно ловил на себе взгляды кое-кого из местных, вертевших головами, чтобы получше его рассмотреть. Страйк отвел глаза, достал мобильный и сделал вид, будто набирает сообщение.

Улови эта публика хоть малейший знак, от желающих пообщаться не было бы отбоя: в городке Сент-Моз каждая собака, похоже, знала, что десять дней назад у тетушки Джоан диагностировали запущенный рак яичников, после чего Страйк с единоутробной сестрой Люси и тремя ее сыновьями поспешили сюда, к Джоан и Теду, чтобы оказать им любую необходимую поддержку. Вот уже неделю Страйк, выходя за порог, отвечал на расспросы, благодарил за сочувствие и терпеливо отклонял предложения помощи. У него сводило скулы от необходимости подбирать вежливые слова и объяснять: «Да, видимо, в последней стадии; да, всем нам сейчас паршиво».

С двумя очередными пинтами Полворт протиснулся к столику.

– Продолжим, Диди, – сказал он, залезая на высокий барный табурет.

Это давнишнее прозвище Страйк получил в местной начальной школе: то ли из-за высокого роста, по созвучию с «дылдой», то ли по созвучию с корнуолльским «дидикой» – «цыган», «бродяга». Заслышав такое словечко, Страйк оттаял и вспомнил, почему дружба с Полвортом оказалась самой прочной в его жизни.