Мне Джавда сам сказал, что он внештатный сотрудник КГБ, когда я на «химию» вышел в 1976-м. Сказал, что он дал подписку. Это было при свидетелях. Я ему: «Ты что, не понимаешь, что теперь будешь у них на крючке до самого конца?» Он голову опустил, расстроился. После этого я его не видел на свободе. Общался с ним только в тюрьме.
Тогда это не считалось западло. Это 1970-е годы, понимаешь, тогда отношение к КГБ было другое. Была пропаганда, что это люди с чистой совестью, холодной головой и горячим сердцем [247]. Их как-то по-другому тогда воспринимали, не как мусоров.