Цитаты из книг автора «Робби Вайсман»

Дальше он сказал, что до него дошли слухи – некоторые люди считают нас неисправимыми, плохими детьми, раз мы выжили там, где это мало кому удалось. – Но это неправда. Я вообще не думаю, что во всем, что произошло с нами, с нашими близкими, с нашим народом, был какой-то смысл. Никакого смысла не было. И вина, по-моему, это попытка отыскать смысл в бессмыслице.

Думаю, многие из нас чувствуют себя виноватыми, потому что мы выжили, а большинство – нет.

Я пишу о том, что удается вспомнить, не только тут, – сказал он, постучав пальцем по виску, – и не только тут, – он прикоснулся к груди. – Но и о том, что между, что связывает одно с другим.

Когда мой брат Абрам работал на заводе вместе со мной, он перед утренними поверками щипал мне щеки и подкладывал картон в ботинки, чтобы я выглядел старше и выше ростом.

Некоторые были желтые с головы до ног – те, кто работал с тринитрофенолом, взрывчатым веществом. От него их кожа и глаза желтели, а почки постепенно отказывали.

Он подошел ко мне и встал так близко, что я ощутил его липкое теплое дыхание на своем лице. Я унюхал даже запах яичницы с луком, которую он съел на завтрак, когда мужчина склонился ко мне и снова прокричал: «Raus!»

К концу Второй мировой войны я свободно говорил на немецком.

Идя в строю с другими рабочими из моей смены, я старался повыше поднимать колени, надеясь, что офицер СС сочтет меня здоровым. Но он, однако, махнул рукой, приказывая мне выйти из строя. Он крикнул: «Raus!» – что на немецком означает «выходи».

Первые несколько месяцев мне приходилось очень тяжело: кожа на руках облезала и кровоточила. Но если бы я остановился, то – я сам видел, как нацисты и солдаты из других армий, служившие у них, делали это с другими, – меня сразу бы застрелили.

Когда я только попал в HASAG, мне было одиннадцать лет. Шел 1942 год.