Важно! В тексте присутствует описание мутации ГГ-ни и жестокие сцены. Людям с слабой психикой лучше воздержаться от прочтения книги.

Глава 1

– Л-ю-ю-у-д-и-и!!! А-а-у-у…

Мой крик разносится далеко по степи, а вокруг не видно ни одной живой души. Над головой кружат высоко в небе огромные птицы. Они парят там, где высокие перистые облака почти незаметны. Но птицы видны отчётливо, выглядят не как точка. Даже представить не могу, насколько огромен размер парящих крылатых жителей этого места. Вокруг меня сплошная степь. Куда ни посмотри, от горизонта до горизонта только мелкая трава, очень редкие глыбы камней и ветер. Он свистит в ушах и мешает дышать. Приходится отворачивать лицо в сторону, чтобы вдохнуть полной грудью для следующего моего крика.

– Кто-о-о-н-и-иб-у-удь! Ну хо-о-ть кто-о-ни-и-б-у-удь, откликнитесь, – последнее слово на остатках дыхания еле шепчу. По ощущениям, я иду уже очень-очень долго. Взгляд на циферблат, стрелки показывают семь. Значит, это мучение длится уже почти двенадцать часов.

В семь утра я шла по перрону на станции в пригороде. Живу я в селе городского типа, до города нужно ехать на электричке чуть больше получаса. Плюс две остановки от вокзала до места работы. Вдали показался первый вагон электрички, и я решила отойти от края перрона, чтобы не упасть. Уже развернулась спиной к путям и тут ощутила сильный толчок в ноги. Не удержалась, спиной полетела прямо на пути.

Пока падала, заметила молодую женщину, перед которой была инвалидная коляска с ребёнком. В глазах девушки застыл ужас. Скорее всего, именно она нечаянно задела меня, но, оцепенев от страха, ни закричать, ни помочь мне не сумела. Больше ничего увидеть не я успела, так как упала на рельсы.

Вибрация от приближающегося состава ощущалась как землетрясение, ушибленная спина не давала быстро развернуться, чтобы успеть перекатиться под перрон, спасая жизнь. Да ещё эта зимняя куртка на мне вся перекрутилась. Словно во сне, в замедленной съёмке фильма, смогла с трудом подняться, опершись на руки, и сидя лицом к приближающемуся составу, смотрела, как тот, громко гудя, предупреждает о прибытии и несется на меня. Сделать уже ничего не успеваю. В ожидании удара закрыла глаза, чтобы не видеть летящую смерть.

Сижу, несколько мгновений сижу, зажмурившись, понимая, что уже должна почувствовать боль и провалиться в небытие. Но удара всё нет и нет. Решила открыть глаза и не поверила им. Мои руки всё так же ощущали выступы рельс, а пятая точка бугры от шпал. Но ни того, ни другого не было. Их заменяли булыжники. Вокруг вообще было очень много камней разных размеров.

Где это я? Это так выглядит загробный мир? Вертя головой, стараюсь осмотреть всё, насколько позволяет мне пухлая куртка, шерстяная вязаная шапка и наброшенный капюшон. Почему он накинут? Скорее всего, когда летела спиной на рельсы, от сопротивления воздуха оказался поверх головного убора. Чтобы он не мешал дальше рассматривать округу, сбросила рукой.

Какой ветрище, холодно. Хорошо, что на мне зимняя одежда, а то бы за минуту выдуло всё тепло из меня. Потёрла руки друг о дружку и погрела их тёплым дыханием.

Ничего не видно, только камни и пожухлая трава. Очень похоже на бескрайнюю степь. Куда меня занесло-то? Снова подула на руки.

О, у меня же перчатки в кармане, надо надеть. Уж очень холодный ветер, как бы не замёрзнуть. Холоднее, чем в январскую стужу. Встала, накинула обратно капюшон, подтянула лямки рюкзака, что сползли с плечей, и пошла, тщательно выбирая, где поставить ноги. Камни были везде, куда бы ни падал взгляд. Таким образом передвигаться получалось очень медленно. Было светло как днём, но не видно ни солнца, ни луны.

«Странное место какое-то, непонятно, утро сейчас, день или вечер. Ну, раз светло, то точно не ночь», – с такими мыслями посмотрела на часики. Маленькие, старые, от бабушки достались. Они были механические и заводились раз в сутки путем подкручивания пружинки. Нынешнее поколение молодёжи не пользуется такими уже давно. А мои, доставшиеся от бабули, были ещё и очень красивыми. Ажурный орнамент по кругу корпуса и маленькие тёмные камушки в тех местах, где обычно пишут цифры. Чёрные стрелки с белыми камушками на кончиках. И светло-розовый фон.

– Береги их, внученька, они были раньше у моей мамы. А ей их подарил мой отец в знак любви и преданности. Жаль только, он рано ушёл на войну и не вернулся. Их делал семейный ювелир по заказу. В них старинный механизм, который будет работать ещё очень долго.

– Но ба, разве ты не должна была передать их моей маме, твоей дочери? – знаю, что напоминание об умершей дочке принесёт бабуле боль. Но не спросить не могла.

– Твоя мать не захотела их принять. Считала их безвкусицей. Ты же знаешь, как она была помешена на своей внешности. Считала, что они испортят весь её идеальный образ и красоту.

– Можно же было не носить на руке, положила бы в сумочку, и никто бы не знал о них.

– Нет, Анечка, их нужно обязательно носить на руке. Не важно, на правой или на левой, главное, чтобы соприкасались с кожей. Иначе они не будут ходить. Не знаю, с чем это связано, но я много раз пробовала, и ровно через двенадцать часов, как их снимаешь, они встают. Надеваешь назад на руку, и они снова идут. Даже время сами подстраивают под нужное.

– А разве такое бывает в механике? Это же не смартфон с интернетом, чтобы сам устанавливал правильное время.

– Вот и мне было всегда интересно, почему это происходит, но ответа так и не нашла. Только знаю, что один раз в жизни они помогают в самый сложный момент. Моя мама смогла родить меня, очень крупную девочку, совершенно одна. Тогда она пряталась в подвале дома от оккупантов. Кричать нельзя, плакать тоже.

Никаких приспособлений у неё не было, и моя жизнь была обречена. Впрочем, как и моей матери. В последний момент перед потерей сознания посильнее потужилась и отключилась. Когда пришла в себя, то я лежала у неё между ног тихонечко, не издавая звуков. Доведя роды до конца, мама сама перегрызла пуповину и завернула меня в одеяло. Хорошо, что было лето и маленькое голое тельце не замерзло.

А мне эти часы помогли выжить в тот год, когда меня с маленькой новорождённой твоей мамой оставил её отец. Ушёл на работу, а потом не вернулся. Я нашла записку о том, что он нашёл другую и жить без неё не может.

– Ба, если тебе тяжело об этом говорить, то не надо. Я же вижу, как ты переживаешь. Опять давление поднимется.

Подойдя ближе к бабуле, обняла её со спины. В тот день, ровно год спустя после смерти мамы, мне было почти шестнадцать лет.

Моя мать, очень красивая женщина, была художницей и крутилась в богемной жизни таких же любителей искусства, как она. В той среде много пили и часто принимали наркотики, но мать это не отпугивало, ведь там она получала главное для себя – быть всегда на виду у публики, чтобы ей восхищались.

Она жила в городе в своей квартире-студии, где много рисовала. Нас она навещала не чаще, чем раз в полгода. В детстве мне было этого очень мало, но бабушка меня обожала и старалась отдать всю ту любовь, которую я недополучала от родителей. Мама всегда сторонилась бабушки, не слушала её советов и часто скандалила.

После моего рождения, когда постоянные ночные недосыпы выводили мать из равновесия, она собрала самые необходимые вещи и уехала в город. Оставила на бабулю маленькую меня.

Бабушка растила меня с полгода, и по большей части именно её я и любила как маму. А мать, бывавшая у нас наездами, только ранила детскую психику. Она не была груба или несдержанна со мной. Наоборот, приезжала, тискала и обнимала меня как могла. Думаю, таким образом она выражала свою любовь к дочери. Но больше чем на пару дней её не хватало. Уезжала в ночь, когда я уже крепко спала. А утром, в надежде что мама дома, я бежала к ней в комнату, а там было пусто.

Долгое время я считала, что это моя вина в том, что родная мать не хочет оставаться со мной больше двух дней. Это очень ранило и расстраивало. Пока не подросла немного. Примерно в тринадцать лет я влюбилась в одноклассника, и эти яркие эмоции вытеснили переживания о маме. Да и бабуля продолжала меня поддерживать и помогала справиться с неразделенными чувствами.

Через два года от передозировки умерла моя мать. Потом через год наш разговор с бабушкой о часах и их возможностях. Дальше шла обычная жизнь как у всех людей. Окончание школы, учёба в городе в вузе МВД РФ на следователя. На последнем курсе смерть моей любимой бабули. После чего мне пришлось переводиться на заочную форму и идти работать.

Жила всё это время в квартире в городе, но почти каждые выходные ездила в село, в дом, где выросла. Было очень тяжело учиться и работать, но я справилась. А когда получила диплом, то на работе дали повышение. Жизнь продолжалась своим чередом.

Мужчины тоже присутствовали в ней, но почему-то до постели так ни разу и не дошло. Мне трудно судить, по какой причине. Возможно, моя постоянная занятость на работе и бессонные ночи в зубрежке мешали, не давая возможности сблизиться с теми, кто пытался строить отношения со мной. А их было немало. Всё же эффектная внешность моей матушки передалась и мне, хоть и не столь яркая.

Бабушка говорила, что меня поцеловало солнышко в макушку: моим украшением были тёмно-рыжие волосы с каштановым отливом. Орехового цвета глаза на солнце искрили золотом. Маленький острый носик и округлые щёчки. Даже когда я училась и не доедала, худея на глазах, мои щеки оставались пухленькими. Все знакомые или друзья-одногруппники так и тянулись ущипнуть за них. И губы… Мне бы хотелось, чтобы они были более объёмными, такими, как у бабули и у мамы. Но, видимо, отцовские гены в них преобладали, и губки получились тонкие, но ровные, словно бантик завязали.

Фигура. Обычная для девушки, которая полдня сидит за столом, а потом в спортзале сгоняет засиженный вес. При тёплой погоде я часто бегаю по утрам. Зимой по вечерам после работы на беговой дорожке.

Одним словом, до сегодняшнего утра мои дни проходили так же, как у всех. А сейчас на бабулиных часах семь, и я медленно иду сквозь сильный ветер. Пару раз останавливалась, чтобы отдохнуть и слопать завалявшиеся в пакете ржаные сухарики "Кириешки со вкусом креветок". Вообще-то я не люблю все эти чипсы и сухарики. Но в магазине в родном селе мне сунули их на сдачу. Кинула в рюкзак и благополучно забыла. Когда захотела есть, то вспомнила. Только в пачке было на пару раз, заглушить чувство голода, не больше. А теперь я еще и хочу пить от соли на сухариках и снова кушать. Но у меня не было больше никакой еды и, тем более, воды.

Ещё через три часа поняла, что идти дальше совсем нет сил. Упала на колени там, где стояла. На часах десять, а сумерки даже не опустились на землю. Но это уже неважно. Затянула завязки у капюшона, опустилась на землю полностью и свернулась калачиком.

Сначала долгое время никак не получалось согреться. Холод от земли пробирал до костей даже сквозь зимнюю куртку и тёплые штаны с капроновыми колготками. Руки спрятала в подмышки, носом уперлась в бок капюшона. Хорошо, что на мне шапка, она закрывает ухо и шею сверху, где не хватает капюшона. Потом начала потихоньку согреваться, и накатил сон.

Во сне я парила там, где высились лёгкие, похожие на пёрышки у птиц, облака. Солнечные лучи пронзали тело и заряжали энергией. Плавность полёта и лёгкость во всём теле давали ощущение тепла и защиты. И уже неважно, как и когда я смогла оказаться так высоко.

Проснулась от странного ощущения. Во сне я развернулась на спину и сейчас слышала, как по скользкой куртке скрипят, елозя, чьи-то коготки. Как будто какая-то зверушка села мне на грудь, осматривая находку. Открыла глаза, чтобы увидеть, кто такой наглый. И застыла от неожиданности.

На груди сидела страшилка летучая. Сейчас попробую описать её. Маленькое тельце овальной формы густо покрыто мелкими ворсинками с сантиметр длиной. Лапок у тварюшки как у паука, а то и больше. Попробовала сосчитать, но в таком ракурсе не было видно всех конечностей. Зато на морде было пять глаз. Все круглые, полностью затянуты красным цветом. Нос похож на подковку, только вверх кончиками, как у буквы «U» в английском алфавите. Уши торчали огромными локаторами, и каждое было больше, чем тело монстрика. А самым выдающимся у него были крылья. Даже превышающие размером ушки, они выглядели как кожистые передние конечности летучих мышей, только без коготка на сгибе. Создание было полностью белого цвета. Альбинос что ли?

Я попыталась приподняться на локтях, чтобы животинка сползла по одежде вниз, подальше от лица, а то его бегающие глаза выглядели устрашающе. Но, видимо, существу не понравился сей манёвр. Оно крепко уцепилось за ткань куртки и, раскрыв пасть, зашипело. Пришлось тут же вернуться в лежачее положение. Кто его знает, вдруг оно ядовитое. Вон какие в пасти языки… Языки? Судорожно вздохнула и постаралась сосчитать, сколько увидела кончиков языков в открытой, шипящей пасти. Шесть точно насчитала, но видно, что там их больше.

Что это за гадость, и как от неё избавиться? Медленно постаралась спрятать руки в рукава, чтобы смахнуть маленького страшного монстрика. При этом моё тело снова начало шевелиться. Зверь издал долгий вопль на такой высокой ноте, что заболели уши, и я дернулась, чтобы закрыть их руками.

Как только я прикрыла ладонями уши, почувствовала боль в подбородке, как от укуса.

– А-а-а-а-а! – заорала от жжения в пострадавшем месте. А потом почувствовала во рту шевеление тех самых тонких копошащихся языков. Казалось, они проникли в самое горло. От испуга резко захлопнула рот. Поняла, что зажала эти отростки зубами, и уже не думая ни о чем, вскочила на ноги и затрясла головой, скидывая с себя кусачую тварь. А той было всё равно, у неё большие крылья и она с силой размахивала ими, ударяя меня по лицу, голове и плечам.

Когда я поняла, что мои зубы всё так же крепко сжаты, то остановилась. Медленно разжала их, руками прикрывая лицо от бьющих меня крыльев. Как только языки твари освободились, в моё горло что-то прыснуло. Эта жидкость жгла слизистую во рту, и я пыталась сплюнуть её как можно скорее. Упала на колени и упёрлась руками о землю. Начала ещё активнее плеваться, но чувство жжения и боли нарастало, и скоро я начала орать.

Когти монстра скребли по куртке где-то в районе спины, но мне уже было всё равно. От боли застилало глаза слезами, и из горла вырывались сипение и хрипы вместо крика. Постепенно начало неметь во рту, я почувствовала, что мой язык опух. Уже приходилось приоткрывать рот, чтобы увеличившийся в объёме орган вкуса не мешал дышать. Простояла какое-то время на четвереньках, прежде чем моё сознание не начало уплывать.

Чувство нереальности и невесомости накатывали волнами. Вот я лежу на боку и смотрю в одну точку. Вот я уже корчусь в судорогах и в немом крике от боли выгибаюсь дугой. Потом тёмный провал. Потом снова судороги, но я уже почему-то на животе, а меня прижимает что-то тяжёлое, словно камень. И снова тьма. Потом моё сознание включилось на мгновение, когда я стояла на четвереньках и изрыгала из себя черную жидкость, тягучую, как смола. Опять провал. Не знаю, сколько длилась эта пытка. Может, час, а может быть, целый день. А может, даже и не один. Сознание проявлялось урывками, словно я боролась с огромными волнами, при достижении заветного воздуха делала глоток, а после снова погружалась в пучину боли и темноту беспамятства.

Когда снова на пару мгновений открыла глаза от сильной ломоты во всем теле, на мне не было куртки и даже кофты. Руки перед глазами были абсолютно голыми. Но это всё, что я успела понять. Очередной приступ скрутил так, что я снова отключилась. Сколько продлилось бессознательное состояние, не знаю, но очнувшись в очередной раз и открыв глаза, обнаружила себя висящей над землёй. До поверхности было расстояние примерно с человеческий рост.

Паника накатила с новой силой и проявилась новым приступом боли и тяжести во всём теле. Упала с той высоты, на которой висела в воздухе, сильно ушиблась ногами и руками. И снова тьма в сознании.

– М-м-м… Как же всё болит… – голос, который я услышала, был незнаком. Низкий, с вибрацией, словно это не мои связки производят звуки. Дернула головой, и в ушах зазвенело. Подтянула руку к груди в попытке потрогать лицо, но не вышло. Безвольной плетью упала она на грудь. От нового приступа боли из горла вырвался рык и снова темнота.

Таким образом моё «я» включалось ещё много раз. Уже даже не знаю, когда и сколько. Единственное, что я понимала, что чувствую боль. Значит, жива. На очередном приступе мелькнула мысль: «Уж лучше бы умерла и не мучилась».