Она была без ума от меня. Глаза ее, словно две карие пуговицы, пришитые крепко-накрепко ко мне. Иногда, проводив ее жизнь за дверь, я наблюдал за ней в окно, с высоты седьмого этажа в бинокль, как она заведет машину, потом выйдет из машины и начнет бережно сметать первый (а может быть, и последний) снег. Ему давно уже было видно, что на лобовом стекле что-то лежит.