ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НИЛЬС

Закон Первый. Клон не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред.

День, когда везение Нильса закончилось, был солнечным.

«Так не должно́ было быть. Это ошибка», – думал Нильс, вышагивая по личной комнате в больнице третьего мегаполиса. Капельницы, каталка, документы, сам Нильс – всё было готово к операции. Но… Не понадобились. Время шло, а он не мог поверить, что настал тот день, когда он – клон индивидуальный действующий – окажется не нужен хозяину.

На исходе дня в комнату к Нильсу зашёл юрист семьи.

– Почему ты не переоделся? – спросил он с удивлением, остановившись в дверном проёме.

– Я не знаю, – смущённо ответил Нильс, но тут же собрался, помня, что должен всегда предельно точно описывать своё состояние. – Я растерян.

Юрист покачал головой, словно сомневался в его словах. Нильс напрягся, ожидая осуждения, но седовласый мужчина отрешённо смотрел на него и молчал. Тишина в комнате давила на уши Нильсу, и он стал испытывать ещё большее беспокойство. Руки задрожали и горло сдавил противный ком. Его затошнило. Он сглотнул и это движение заставило юриста встрепенуться:

– Собирайся, я отвезу тебя дом… – мужчина запнулся и пригладил одной рукой седые виски. – Ты поедешь со мной.

Нильс коротко кивнул и, шмыгнув за ширму, быстро переоделся из больничной робы в деловой костюм. Прежде чем надеть рубашку, он поскрёб на ней бурые пятна, что остались от руки Себастьяна. В медицинском челноке, подключённый к аппаратам, поддерживающим его жизнь, Себастьян хватался за Нильса, как за соломинку. «Я же не умру, – твердил хозяин, заглядывая Нильсу в глаза. – Ты же мой второй шанс! Ты спасёшь меня, правда?» Нильс соглашался и уговаривал Себастьяна молчать и беречь силы. Держал за руку. Прижимал к себе. И готовился отдать ему жизнь. Выполнить миссию. Спасти хозяина.

Когда Нильс заходил в дом, ему показалось, что время замедлилось. Он постоянно поправлял прядь волос и кусал губы. Одёргивал себя, напоминая, что нельзя проявлять признаки беспокойства. Коротко дышал, пытаясь взять себя в руки, но почему-то проверенный способ сейчас не помогал.

Нильс с удовольствием поговорил бы сейчас с умником, чтобы выплеснуть переживания, что теснились в груди. Разобрать, квалифицировать, разложить по полочкам – понять. И перестать волноваться.

Нильс знал, зачем его привезли домой. Почему приехал юрист. Что будет сейчас происходить. Это знал любой КД. Если хозяин умирал или по какой-то другой причине отказывался от клона – клон индивидуальный действующий переводился в статус клона социального действующего. И, будучи до этого донором одного человека, становился донором любого, кому подходили его параметры. В присутствии юристов семьи и спецприюта должен произойти юридический и физический процесс его перевода. Нильс перестанет существовать. Останется только клон под номером 146/1.0.

В кабинете, куда они пришли, в глубине стояла Анна-Мария – мать Себастьяна – и смотрела в окно.

Больше никого не было. Ни юристов спецприюта, ни самих работников, перевозящих клонов. Никого.

Когда хлопнула дверь, Анна-Мария распрямила спину, но к вошедшим так и не повернулась.

– Вы сказали ему? – спросила она громко.

Нильс дёрнулся и посмотрел на юриста. Пот ручьем стекал по спине клона. Грязная рубашка липла и Нильсу казалось, что пятна засохшей крови снова оставляют следы на коже.

– Нет, – заметно волнуясь и переложив из рук в руки папку с бумагами, ответил юрист. – Я всё же надеялся на то, что вы передумаете.

– Ваша задача, – жёстко и чётко проговорила Анна-Мария, не поворачиваясь к вошедшим и глядя строго в окно, – чётко следовать инструкциям, полученным от главы семьи. Тщательно оформлять документы и убирать подводные камни. Надеяться не входит в круг ваших компетенций. Я понятно излагаю? – мать Себастьяна слегка повернула голову в сторону юриста.

Мужчина поджал губы и вытер со лба выступившую испарину.

– Предельно, мадам. Документы подготовлены, подписаны, и все вопросы согласованы. Нильс, – юрист всем корпусом развернулся к замершему клону: – решением семьи Дэноплэ тебе отказано в переходе в статус «социальный». Ты остаёшься в прежнем статусе. Семья обязуется обеспечивать тебя до конца жизненных дней содержанием и жильём в черте третьего мегаполиса. Можешь забрать из своей комнаты всё, что захочешь. Сегодня ты переезжаешь. Сопровождать тебя будем я и умник. У тебя есть вопросы? Или ты готов пойти собираться?

Нильс стоял на ватных ногах и боялся, что если сделает шаг, то упадёт и падать будет очень долго. Кровь стучала в висках. В глазах потемнело. Он переводил взгляд с юриста на Анну-Марию, словно заклинившая на одном движении механическая кукла.

– За что? Что я сделал не так за все эти годы? Зачем вы так поступаете со мной? – Нильс чувствовал, что слёзы готовы брызнуть из глаз, и только глубоко вдохнув он смог остановить этот поток.

Но ненадолго. Тёмный комок в груди давил и душил. Нильса снова затошнило. Так нельзя! Ему хотелось кричать, но необходимо было сдерживаться. Клону кричать нельзя. Людям можно! Людям можно походя и легко лишить его смысла существования! Эгоистично и жестоко разрушить всё, ради чего он создан! Разве так можно поступать?!

Анна-Мария раздражённо повела плечом.

– Ты не спас Себастьяна, – женский голос прозвучал глухо и надтреснуто. – Мы не хотим, чтобы какая-либо часть, идентичная нашему мальчику, спасла кого-то другого. Этого не будет.

В кабинете повисла тишина. Как шахматные фигуры на доске застыли участники разговора, погруженные каждый в свои мысли. Нильс прикрыл глаза пошатнувшись. Сделал серию коротких вдохов-выдохов, как учил умник. Сцепил руки за спиной.

– Вы обрекаете меня на нелепое существование, – ровным голосом нарушил тишину клон, с трудом. – Что мне делать с этой… с этим… с вашим решением?

– Живи! – зло бросила Анна-Мария и стекло в окне звякнуло. – Это приказ. Здесь ты больше не нужен!

***

День, когда жизнь Нильса рухнула, был ясным. Отличный летний день. Небо без единого облака – чистейшее, будто вымытое в трёх водах и насухо протёртое до скрипа.

За завтраком Эдвард с хрустом расправил утреннюю газету, ещё пахнущую смесью старого рецепта типографской краски и якобы свежих новостей. Газета пахла пафосом и деньгами, как любила говаривать Анна-Мария. Она с улыбкой наблюдала за новым ритуалом мужа. Эдвард пробежал глазами заголовки и, аккуратно сложив хрусткие листы, положил на край стола.

– Сегодня аукцион, Себастьян, ты знаешь? – мужчина повернулся в сторону сына.

– Да, папа, я знаю, – тот развалился на стуле и вяло ковырялся вилкой в яичнице, выковыривая бекон. – Раскопщики нашли какую-то старую историю и создали вокруг неё грандиозный ажиотаж. Книга гарантированно будет пользоваться спросом. Мне интересно, кто блеснёт своим статусом ради добавления её в коллекцию. Но знаешь, что любопытно! Южане, изучив данный текст, заявили, что создали причуду, которая перебьёт моду на газеты.

Эдвард недоверчиво хмыкнул. Себастьян пожал плечами и хитро посмотрел на отца.

– О чём книга? – с интересом спросила Анна-Мария.

Она намазала тост апельсиновым джемом и с ласковой улыбкой передала Эдварду.

– О любви, – забирая тост, Эдвард слегка погладил кончиками пальцев запястье жены, а потом склонился и поцеловал её руку в самый центр ладони. – Я просмотрел синопсис.

– Зачем писать о любви? Вам не кажется это странным?

– Кажется, – довольно согласился Себастьян. – Но у древних что ни история – всё о любви. Как они жили, интересно, если больше писать было не о чем.

Если бы Нильса попросили рассказать о том дне, он, не задумываясь, воспроизвёл бы его по минутам.

Завтрак. За пару минут неспешного разговора принимается решение участвовать в аукционе. Эдвард решает поехать физически. Анна-Мария против. Она считает подобное желание примитивным. Но Себастьяну, да и Эдварду, любопытно, что же такого раскопали студенты Южного Университета.

Покупка билетов на челнок, который доставит их на Зелёный континент. Заявка на участие в аукционе. Неспешные сборы. Себастьян несколько раз меняет наряд. Останавливается на классическом брючном, что вместе со множеством заплетённых коротких косичек, торчащих в разные стороны, смотрится вызывающе. Но Себастьян доволен, он этого и добивался.

В последний момент Анна-Мария принимает решение остаться дома. Она дёргает Себастьяна за косички и просит сменить причёску, когда тот вернётся. Нежно целует Эдварда. Пожимает кончиками пальцев руку Нильсу: «Присмотри за ним». «Как всегда», – сдержанно кивает Нильс.

Они втроём садятся в челнок, который за несколько минут доставляет их на место проведения аукциона.

***

Бумажные газеты и даже бумажные книги вошли в моду примерно года два назад с лёгкой руки студентов. Помимо учёбы, золотая молодёжь трёх Университетов Объединённого мира старалась перещеголять друг друга в странных хобби. Успехом считалось введение в моду несуразного увлечения.

Последний триумф принадлежал студентам Северного Университета, которые заявились на традиционную новогоднюю вечеринку с большими листами тонкой бумаги, сложенными определённым образом. Денди с хрустом расправляли эти листы, называя их «газета с последними новостями».

Идея с «газетами» оказалась самой странной, самой дикой и, соответственно, самой привлекательной. Быстро вошла в моду в среде университетской молодёжи, которая с удовольствием щеголяла друг перед другом кусками дорогущей бумаги. Потом идея просочилась и за высокие стены Золотой мили.

Студенты подогревали интерес со всех сторон. Развлекались прогнозами, как долго «газета» продержится на плаву. В пику студентам Северного Университета южане отыскали старинную традицию придумывания историй и переноса их на бумагу. Дело дошло до возрождения печатных книг. По всем доступным хранилищам данных рыскали раскопщики в поисках старых текстов. Они печатались и предлагались на аукционах людям с высоким жизненным статусом.

Следом пришла мода на создание библиотек. Что может быть абсурднее, ворчали обыватели, чем переворачивать листы бумаги, разрисованной непонятными знаками, когда любая информация доступна мгновенно с помощью двух кликов на личном браслете.

Искусство чтения давно не преподавалось в обычных школах, оставшись обязательным только для элитного университетского образования. Любая информация подавалась в аудиоформате и видеороликах не длиннее пятнадцати минут.

***

Новое увлечение, которое придумали южане, называлось гонки. В книге, что выставлялась на аукционе, описывались соревнования на четырёхколёсных железных повозках. Найти подобные конструкции не удалось. Студенты устроили гонки на самокатах – детской забаве, переделанной под рост взрослого человека и снабжённые моторами для развития приличной скорости. Зелёный континент очень подходил под затею. Широкие извилистые дороги, вдоль и поперёк изрезавшие материк для неспешных прогулок на воздухе, представляли собой отличные трассы. Каждому желающему предлагалось опробовать модифицированные повозки. Себастьян был в восторге и вызвался участвовать в гонке одним из первых. Но с его самокатом что-то пошло не так…

Как только Нильс с Себастьяном прилетели в больницу, их разделили. Хозяина отвезли в операционную. А Нильса взяли в оборот люди в лазоревой униформе. Они брали анализы, измеряли температуру, опутывали проводами приборов. Вызванный семейный умник не отходил от него ни на шаг. Нильсу ставили капельницы, снова и снова брали кровь. Готовили. Действия врачей были слаженными, отточенными и будничными.

В комнату вплыла платформа, на которой стерильный внутри и снаружи Нильс должен отправиться в последний путь.

Принесли хирургическую робу.

Приказали переодеваться.

А потом все резко пропали.

Личный браслет умника тревожно звякнул. Он вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь. Лежащий на платформе Нильс закрыл глаза. Глубоко дышал, пытаясь, как учили, восстановить равновесие и перестать волноваться. Получалось с трудом. Но Нильс пробовал снова и снова.

Дверь резко распахнулась. От неожиданности Нильс вскочил и чуть не упал на пол. В проёме возвышался бледный умник. Руки у него заметно дрожали.

– Что? – спросил Нильс дрожащим голосом.

– Переодевайся обратно и жди. Ты больше не нужен, —

– Как это не нужен? – Нильс опешил.

Сел, свесив ноги с платформы и опираясь на неё руками.

– Себастьян умер.

– Этого не может быть, – потрясённо прошептал Нильс. – Есть же я! – закричал он, спрыгнул и в два прыжка добрался до умника.

Нильс рванул его за руку и повис, запнувшись за порог. Зубы стучали. Холодная испарина выступила на лбу, в подмышках стало противно мокро.

– КД 146/1.0, отпустите мою руку, переодевайтесь и ждите. С вами встретятся, – металл в голосе умника заставил Нильса разжать руки и бесформенной кучей опуститься на пол.

Таблоиды надрывались криком. Сочились ядом. До мельчайших косточек обсасывали трагедию знаменитой семьи Дэноплэ. Внезапная смерть единственного наследника тех самых, что плевали на установленные правила, разбудила шакалов. «Никто не предполагал, что это может быть опасно!» – осторожничали одни. «Эти чёртовы студенты! Что ещё они придумают? Может быть, в следующий раз они нас взорвут, и им покажется это забавным!» – не сдерживались в выражениях другие. Вновь поднявшая голову группировка ЗЛОКИ – Защита Людей От Клонов Индивидуальных – буквально на копьях подняла свои лозунги. «Богачи возомнили себя бессмертными! – кричали они что есть силы. – Клоны вас не спасут!»

Сама семья хранила молчание.

***

Нильс считал, что ему повезло. Это подтверждал и умник, который приходил каждую неделю.

– Чувство благодарности к семье и хозяину, это главное твоё счастье, – говорил умник, покачивая головой. –  Уверенность в завтрашнем и сегодняшнем дне. Что ты чувствуешь, когда я говорю тебе это?

– Умиротворение, – с удовольствием отвечал Нильс.

Это ощущение разливалось тёплым пушистым комочком в области груди. Оно грело и успокаивало. Умник обрадовался, когда Нильс впервые рассказал ему о своих переживаниях, и посоветовал воспроизводить это чувство почаще. Особенно когда Нильс начинал волноваться. Вспоминать и представлять, как тёплое пятно растёт и заполняет всё тело, вытесняя негатив и оставляя только чувство благодарности. К семье и хозяину. Ему повезло. И он должен об этом помнить.

Его забрали из спецприюта в пять лет и дали имя, потому что он удачный экземпляр и получился с первого раза. Психокорректоры приюта пытались возразить и образумить семью Дэноплэ. Они ссылались на то, что нет соответствующих протоколов. Что это неприемлемо и не этично. Но семья настояла, надавила и получила Нильса. Его передали под патронаж умников, и это тоже – повезло.

Нильс – клон. Он знал об этом с рождения и видел напоминание всякий раз, когда смотрелся в зеркало. На лбу, ближе к кромке волос и за левым ухом было набито КД 146/1.0. Клон действующий. Индивидуальный. Если разглядывать внимательно подушечки пальцев, то на среднем пальце каждой руки можно увидеть маленькую родинку – вживлённый чип, который считывается любым биометрическим сканером. Таких точек на теле Нильса несколько. Он весь посчитан, как любил шутить хозяин. Он весь посчитан, помечен и всем телом и мыслями принадлежит хозяину – Себастьяну Дэноплэ. Любимому и единственному сыну крупнейшего финансиста Эдварда Дэноплэ и его жёны Анны-Марии, наследницы древнего аристократического рода.

Нильс знал, что, получив разрешение на рождение сына, Эдуард и Анна-Мария сразу же заказали клона. Всё получилось удачно. И сын, и клон – с первой попытки. Об этом писали все таблоиды. Новость обсуждали и обсасывали целых восемнадцать часов и девятнадцать минут.

Потом семья Дэноплэ забрала Нильса домой. Эту новость мусолили ещё дольше. Хейтеры кричали о недопустимости такого поведения. О создании ненужного прецедента. Статус компаний, занимающихся воспитанием и коррекцией клонов, упал на несколько пунктов и не восстанавливался два дня.

Но семье Себастьяна было всё равно, ведь он сказал: «Мне скучно, хочу клона». И Анна-Мария сделала так, чтобы это стало возможным. А что по этому поводу говорили другие, её не волновало. Её вообще ничего не волновало, кроме Эдварда и Себастьяна, и Нильс стал жить с ними. Получил имя, дом, семью, образование, приключения – весь мир. Возможность жить как человек. И при этом всегда помнил, что он клон. И создан для донорства. Если что-то произойдёт с хозяином Нильс – донор. Любой своей посчитанной идеально подходящей частью тела, принадлежащей семье.

***

Закон Второй. Клон должен повиноваться всем приказам, которые даёт человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону

Старый отель, в который привезли Нильса, находился в адаптивной социальной зоне. Просторная чистая комната, на светлых стенах рисунок из мелких розовых цветов. Два огромных окна с видом на пустые трубы давно остановленного завода. Третий этаж, сразу под крышей. «Ближе к звездам», – подумал Нильс, оглядывая своё новое жилище. Комната была практически лишена мебели. Только самое необходимое: кровать, платяной шкаф, комод с тремя выдвижными ящиками, письменный стол и жесткий стул с высокой спинкой.

– Хозяева отеля семейная пара без детей, – выкладывая из своего портфеля на письменный стол папку за папкой, начал разговор юрист. – Они обещали за тобой присмотреть и помогать. Не уверен в размере их возможностей, но обижать и оскорблять тебя они точно не будут.

Юрист перебирал бумаги и был сосредоточен исключительно на своих действиях. Умник, вынужденный находиться здесь протоколом для подтверждения психологического состояния клона, переминался с ноги на ногу на пороге комнаты и молчал.

– Ознакомься, пожалуйста. Я заберу эти бумаги с собой. Не стал делать аудиозапись, помня, что обучался ты вместе с Себастьяном, – мужчина передавал бумаги Нильсу, комментируя. – Подтверждение твоего права здесь находится, право на свободное перемещение, право на самостоятельное распоряжение выделенными денежными средствами, официальный отказ семьи на смену твоего статуса, подтверждение спецприюта об информированности, документ о твоём физическом и психическом здоровье, запрет на работу, дарственная на книги, что тебе подарил Себастьян. На каждую отдельное.

Юрист сделал паузу и посмотрел на Нильса.

– В книгах есть микрочипы на случай потери или кражи, ты знаешь, это обычная процедура. И всё же я не советую их кому-либо показывать. Рекомендую вообще не афишировать своё умение читать. Хозяева отеля за тобой присмотрят, да. Но они не твои опекуны. Заступаться не будут. То, что ты единственный на сегодняшний день отказной клон, к сожалению, знает уже весь мир. Не дразни ЗЛОКИ. И вот ещё.

С этими словами семейный юрист достал из своего бездонного портфеля простую серую коробочку с логотипом компании, выпускающей личные браслеты-коммутаторы для среднего класса.

– Не положено, – ровно заметил Нильс, равнодушно взглянув на коробку.

– Теперь данный браслет скорее необходимость, обеспечивающая безопасность. Разрешение на ношение у тебя имеется.

Юрист бережно достал браслет из коробки, разблокировал и занялся настройками.

– Чью? – тихо уточнил Нильс.

– Что? – мужчина покосился на клона.

– Чью безопасность обеспечивает браслет? – повторил Нильс свой вопрос.

Юрист сдержано улыбнулся кончиками губ и снова погрузился в настройки браслета. Закончив, всё же ответил на вопрос Нильса.

– В первую очередь – твою. Безопасность и информированность. Все разрешения и протоколы в него загружены. Полиция, медики, специнтернат – на быстром голосовом наборе. Мой номер в случае возникновения любых юридических вопросов тоже и… – он вопросительно посмотрел на умника, который так и не прошёл дальше порога комнаты.

– Моя миссия закончена, – ещё больше сжав и без того узкие губы, процедил умник.

– И на этом всё, – вздохнув, закончил семейный юрист. – У тебя есть вопросы, Нильс?

– Только один: что мне теперь делать?

***