пошел прогуляться. Возможно, я и обманывал себя, но меня поражало отсутствие во мне чувств, которые, как я полагал, охватывают в таких случаях людей. Радости я, конечно, не испытывал, но и страшного горя тоже, – быть может, потому, что вот уже семь лет знал: рано или поздно именно это и произойдет.
Я не понимал, как мне теперь вести себя со всеми моими лос-аламосскими знакомыми. Мне не хотелось обсуждать происшедшее с людьми, старательно напускающими на себя скорбный вид. Когда я вернулся туда (дорогой полетела еще одна шина), меня спросили, как дела.
– Она умерла. Так что у нас с программой?