Вацлав Нижинский. Новатор и любовник

Если Рудольф Нуреев - талант, то Вацлав Нижинский - гений.
Танцовщик, покоривший всю Европу.
Хореограф-новатор, опередивший время и не до конца понятый современниками.
Для тех, кто чуть-чуть разбирается в балете: просто представьте, что он поставил балет «Весна священная» в  1913 году. Анриал вообще.
Карьера его была фееричной и очень недолгой, закончилась безумием и сумасшедшим домом. Только в таких случаях понимаешь, какая тонкая грань между гениальностью и сумасшествием.
Его дневник (в этой книге есть только  цитаты оттуда, сам дневник издан отдельно) -  легендарные Тетради под названием «Чувство» - был написан за 2 месяца между последним выступлением и отправкой в психиатрическую клинику. Это такой своеобразный «черный ящик» умирающего сознания, читать который интересно и жутко.
Эмоции после книг о Нижинском зашкаливают. Я вроде уже много знаю о его жизни, но каждый раз, читая что-то новое, думаю: "Как же так, Ваца, как же так?

Подробная биография одного из самых одиозных деятелей искусства ХХ века.
Название обманчиво: чего только не сделаешь ради коммерческого успеха! В оригинале, да и в самой книге, совсем мало Нижинского-любовника (автор почтителен и не склонен рыться в чужом грязном белье), и очень много Нижинского-новатора.
Ричард Бакл далек от намерения состряпать сенсацию (хотя материал для этого самый подходящий!), и скрупулезно сопоставляет факты, чтобы избежать домыслов или неточностей.
В итоге - панорама жизни одного гения. И множество зарисовок из жизни других - Сергея Дягилева, Тамары Карсавиной, Михаила Фокина, Анны Павловой, Льва Бакста, Александра Бенуа...продолжать можно почти бесконечно. И, конечно, Искусство. Про него автор не забывает никогда.

Я очень люблю балет, и как следствие, знаю о нём очень много, поэтому фигуру Нижинского ожидала увидеть тонкой и проникновенной, однако, вижу лишь то, что Бакл сильно ударился в подробности описания шизофрении Вацлава. Получилось очень сухо, я не смогла проникнуться сожалением к нему, только к жене и детям. Сцены, где он бродил с крестом по деревне, или там, где в приступе ревности, он колотил кулаком в двери, думая, что его супруга спит с его психиатром. Вот это было по-настоящему жутко. Мне не хватило чуткого подхода к творческой и ранимой душе. Только сухие факты, однако, если бы здесь был художественный элемент, например постановка "Весны священной", то это было бы настоящим чудом, однако, этого не произошло. Проблема этой книги в краткости. Здесь она, отнюдь, не "сестра таланта". Простите за такой жёсткий отзыв, но не тронуло сердце. Так бывает.