I
РАЗРОЗНЕННЫЕ ЗАМЕТКИ И ВПЕЧАТЛЕНИЯ

Источник таковых – случайные записи в дневниковых тетрадях (некоторые из них, в частности, ранние, были забыты мной где-то в электричках, библиотеках и т.д.), а также картины, всплывающие в памяти, неизбежно преувеличивающие роль воспоминателя. Я не буду классифицировать их по рубрикам, а предоставлю прошлое течению времени, отображенного порой хронологически неточно.

1989

1 января

Звонил Сережа Аверинцев, помимо поздравлений с Новолетием, рассказывал о своем выступлении на редколлегии журнала «Иностранная литература». Не лучше ли, сказал он, не печатать левых неприличных вещей, а вместо них – классические консервативные, но мало известные у нас вещи – Пеги и Клоделя, например? Солидарным с ним оказался П.В. Палиевский (двусмысленный союзник). Пожелал мне, «чтобы в каждый момент я знала, какой удар нужно нанести шпагой». «И мне того же пожелай». И еще: «Чтобы Катя¹ нас по возможности радовала».

1997

8 марта

Что слово «успех» – от слова «успеть», это я вчера до конца осознала, пробежав мысленно по десятке пунктов: сдача сборника в библиографию, звонки в «Знамя», бассейн и т.д. «Арьергард» («Эон») сдала (на пределе времени), в последний момент успела-таки пройти: библиографический контроль, проверить машинную подпечатку, собрать подписи и т.д.

И всё-таки ИНИОН – alma mater: и синих чернил дали и оборотиков хорошей бумаги…

С «Записками прихожанки» в «Новой газете» – почти то же, что с моим куратором замдиректором М.П. Гапочкой; тут я должна иметь дело с боязливым и в то же время упрямым М. Шевченко (боязливым, потому что он – не без влияния шаргуновского популярного фундаментализма). А не с любезным и единомысленным сотрудником газеты О. Мраморновым, который меня и призвал печататься на религиозной странице. Но ее отобрал у него тот же Шевченко. И в редакции часами и еще, в процессе длиннейшего телефонного «беличьего колеса», я несколько раз повторяла ему, что во мне говорит преданность логике, а не некий подозреваемый им во мне критицизм. Взаимоисключающие аргументы, высказываемые Шевченко, всегда бывают у тех, кто желает брать верх, но не противоречить господствующей силе (в данном случае церковному мейнстриму). «Записки» будут читать фундаменталисты, и «как бы чего не вышло». Я: «Раз так, то, желая избавить Вас от неприятностей, забираю свои записки», – на что он возмущенно: «Ни в коем случае! Мы будем печатать»… Я сказала тут, что наши с ним изнуряющие дебаты по церковным и конфессиональным вопросам подобны моим полемикам с марксистским начальством на историко-идеологические темы. И далее я следила за трудным движением текстов… А тексты вообще, как малые дети, до выхода в свет их надо водить за ручку.

14-е марта, пятница

Умер Женя Бибихин, нежная душа. И вот постепенно выступают перед умственным взором мои вины перед ним. А последняя, – что обещала с ним повидаться и не успела. Валя, его брат, рассказывал: «Два дня назад, когда вошла в палату оживленная и шумная сестра, Женя, который никого не узнавал, вдруг тут же оживился: «Это Рената, это Рената?!». А я по совету его сестры Инны ждала два дня, когда его из загорода переведут в более близкую, московскую больницу… Завтра поеду прощаться в Хамовники. Одна буду с ним. Он был в тысячу раз мягче, чувствительней, милостивей меня. Если бы не одно распространенное пристрастие, то был бы блаженным.

16-го марта вечером в Хамовниках на отпевании у Жени было удивительное лицо – улыбка чуть с лукавинкой.

На вечерне меня угнетали также недавно обнаружившиеся фундаменталистские настроения у одной моей хорошей знакомой; тут же вышла книга «Обновленчество», книга, которую, только взяв в руки, я прониклась ужасом. На обороте дагерротипы обвиняемых церковных «либералов», расположенных вокруг прот. А. Введенского, «митрополита-апологета», на манер «Их ищет полиция», или «Не проходите мимо!», – чтобы каждый знал в лицо врагов Церкви. Что же так угнетает меня теперь, знавшей об этих «учениках антихриста» (как написал мне на бумажном листке во время одной соловьёвской конференции Аверинцев) и раньше? А то, что не высказанная впрямую и публично не сформулированная, не заявленная раньше раскольниками их позиция, еще не раскол. Только вместе с объявленным словом вещь получает свое оформление. Как в любви: пока мужчина любит молча, он еще не любит.

Помню, как в скверике у Никитских ворот, на моей родине, напротив храма Большое Вознесенье, где венчался Пушкин, мы сидели с Аверинцевым, обсуждая огорчительные факты нашей жизни. Проблемы с духовником, как найти его. Пока расскажешь, сетовал Сережа, свои бумажно-идеологические хитросплетения пройдет день. При этом все равно во все судьбоносные тонкости не посвятишь (Ирмос, 1 стих). Трагическим мы одинаково с ним считали выход у нас «Лолиты»; Сережа сказал запомнившиеся мне навсегда слова: «Это – книга, которая не должна быть написана».

Ира² в ответ на жажду «молодых» скорее занять «наши» места в энциклопедиях и словарях сказала: «Я не претендую на пребывание в вечности». Звонил В.М. Ошеров (из Чикаго) и сообщил: говорят в № 1 «Знамени» Г. Померанц критически высказался об Аверинцеве и о нем, Ошерове. Я говорю: Понятно, ведь у Померанца идея абстрактного, сверхстатистического Бога (даже самой понравилось).

31 марта

«Свободна, свободна!», не разгибалась над поэтическим творчеством Б. Поплавского, по-моему человеческой патологией; наглоталась, чтобы освежиться, снега на лоджии, слегла. Расплата за психическую топику поэта («вода летает», «дождь валится»)…

15 апреля

«Записки прихожанки» вышли с нарушением нашего договора с Шевченко: он присвоил мое название очередных «Записок» всей своей религиозной странице, я заявила протест и снова сказала, при таких условиях я «без гнева и пристрастия» тихо ретируюсь «с руко́писью в руках». Он снова: «Что Вы! Мы Вас очень ценим!».

Да, каждый час уносит частичку бытия, которое у меня еще продолжается, но идет, как я ежевечерне замечаю, еще и на то, что надо что-нибудь зашить или заклеить (подошву), иначе не выйти из дома. А дома, где у всех стоит компьютер, у меня непроливашка и ручка со школьным 86-м пером. Чернила кончаются, надо часто макать. Тот же – кеносис.

22 апреля

К вопросу о двух культурах: сегодня в детском саду у моей родной девочки, Марины, был показательный вечер. Она очень осмысленно читала стихи и грациозно и по-режиссерски продуманно танцевала вокруг массы детей, с подскоками топчущихся на месте. Когда, во время чая, какая-то родительница завела на магнитофоне что-то из «металлолома», Марина подошла ко мне и сказала: «Пойдем, не будем же мы такую музыку слушать!». Были в храме минут сорок, после елеопомазания ушли. Ей было все интересно, и стояла она впереди. Как печально, что обстоятельства мне так мало давали с ней видеться…

5 августа

С конференции в честь В. Максимова и журнала «Континент». «Россия должна перестать считать себя великой страной» (Ж. Нива); «она обязательно должна быть слабым государством» (накануне Г. Явлинский), и вообще никакой национальной идеи не нужно, а сверху по заказу Ельцина ее выработать нельзя (это правда, выработать нельзя, но задуматься над ней можно). И прежде всего надо скинуть наличествующую сейчас власть, т.е. того же Ельцина, а потом все отрегулируется, и мы заживем достойно (и в свои животишки, по Достоевскому). (Однако, по М. Веберу, без идеального мотива, хоть бы «отложенного вознаграждения», – никакого расцвета не бывает.)

Христианство слишком свободолюбиво, чтобы ставить пределы свободе, как это делают мусульмане: рубят руки, наказывают за непокрытые головы и т.д. И потому предоставляет другим инициативам действовать на идейно-общественной, культурной арене.

Опять к проблеме, как найти духовника, задавались мы вопросом по телефону с Аверинцевым? Пока я расскажу ему, батюшке, всё свои запутанные отношения с авторами, издателями, начальством, тут и в день не уложиться. А главное – кто поймет все эти тонкости и для чего они. Я привела случай с о. Алексеем в Вешняках, которому я описывала катастрофический затор со сб. «Неоконсерватизм», второй выпуск, с нашей с Ирой статьей «Спор вокруг общественного идеала Достоевского…», и попросила молитвенной помощи. Батюшка ответил, что Достоевский и без нас как-нибудь управится… И только один клирик, мой приятель тогда, обещал помочь, подобрал молитву «О нашествии иноплеменных», другой не нашел.

17 июня

После конференции в Лавре у нас с Ирой сложился афоризм типа из «Книги мудрых мыслей» А. Спиркина: Беглые протестанты становятся шкурниками; беглые католики – богохульниками, беглые православные – хулиганами или прислужниками власти.

18 июня

Проститься с Булатом не удается – жена в духе времени приватизировала покойного, отняла у него влюбленный в него народ. А ведь пел он не для домочадцев.

21 августа

Еду на свидание к Пушкину, на конференцию «Пушкин и мировая культура». Наслушалась много конкретики и чудаковатостей: у Майкельсона: Пушкин в «Капитанской дочке» выступает как защитник «классовых интересов»; Рецептор (20 лет уже) перепечатывает «Русалку» под углом торжества мщения и демонизма. Теперь иллюстратором поэта будет М. Шемякин и еще Э. Неизвестный в духе авангардизма (хотя есть и очень удачная скульптура – Пиета), который теперь расставляет свои создания безвозмездно уже по российской земле. Бойтесь бесплатного сыра!

Наблюдаю из окна поезда Курский вокзал: вокруг толпы пьющих существ (и сквернословящих). В России под лозунгом свободы личности проходит эксперимент на полную разнузданность. И культура ныне только подгоняет, подхлестывает вниз: а ну-ка еще давай чего-нибудь похлеще! Страна, как и весь постхристианский мир, переживает бескрайнюю раскованность. И всё это может происходить только на почве христианской цивилизации, ибо христианство слишком свободолюбиво, чтобы ставить насильственные пределы человеческому выбору… И, потеряв Бога, человек и переходит через край. С мусульманством, на почве мусульманства такие штучки не проходят.