Издание подготовлено при поддержке Фонда исследований исламской культуры

На обложке. Прихожане Соборной мечети (1955 г.).

Автор съемки неизвестен (из семейного архива М.Х. Махмутовой).

Congregation of the Cathedral Mosque (1955). Photographer unknown (M.H. Mahmutova’s family archive).

На титуле. Семья Урусовых. Слева направо: Утешева (дев. фам. Урусова) Махера Зяйнулловна; Урусова Асьма Усмановна; Урусова Фаизя Зяйнулловна (1930 г.). Автор фото: неизвестен (из семейного архива Р.И. Беккина).

The Urusov family. From the left to the right: Mahera Zainullovna Utesheva (maiden name Urusova); Asma Usmanovna Urusova; Faizya Zainullovna Urusova (1930). Photographer unknown (R. I. Bekkin’s family archive).

Muslims in Soviet Petrograd – Leningrad (1917–1991)

Материалы частных и государственных фотоархивов как источник по истории татаро-мусульманской общины советского Петрограда – Ленинграда 1917–1991 гг.

Беккин Р.И.

Тема ислама в Советском Союзе в последнее время все 111 чаще привлекает внимание исследователей. При этом J I W объектом изменил становится не только политика государства по отношению к исламу и мусульманам^[1], но и специфика функционирования исламских институтов, в т. ч. неофициальных, в отдельных регионах страны^[2]. Изучение истории и форм бытования ислама в СССР важно, помимо прочего, еще и потому, что эта эпоха не так далеко отстоит от нас, и многие мусульманские духовные лидеры, возглавляющие в наши дни приходы и религиозные организации в разных городах, сформировались и получили образование в советское время. Однако эта близость времен оказывается мнимой, когда сталкиваешься с тем, что большинство свидетелей эпохи, которые обладали непосредственным опытом участия в религиозной жизни в разных регионах Советского Союза (в т. ч. в Ленинграде) в 1920-1970-х гг., уже покинули этот мир.

До наших дней дошло не так много источников, созданных в среде самих мусульман и зафиксировавших отдельные моменты повседневной религиозной жизни в Ленинграде. Прежде всего, это немногочисленные письма. Дневники в те времена вели немногие ленинградские мусульмане, а те, что дошли до нас, – можно сосчитать по пальцам. Значительный объем составляют материалы советских государственных органов, в задачи которых входил контроль за религиозной активностью граждан. Не случайно, эти материалы и по сей день служат предметом вдохновения как для отечественных, так и для западных исследователей, изучающих ислам в СССР^[3]. Однако использование этих официальных источников может привести исследователя к тем многочисленным ошибкам, которые допустил упоминаемый выше Яков Рой, который фактически строил свои представления о формах бытования ислама в СССР на основании документов различных советских ведомств.

С учетом вышесказанного, фотоматериалы (прежде всего, из личных архивов), зафиксировавшие повседневную жизнь мусульман в Советском Союзе, являются для нас одним из важнейших и, в ряде случаев, едва ли не основным источником информации. Я говорю основным, но не единственным, потому что любая фотография, дошедшая до нас из личного архива, нуждается в компетентном рассказчике, без которого запечатленное на пленке будет лишь мертвым артефактом прошлого, осколком чужой судьбы. Однако в большинстве случаев владельцы фотоальбомов – дети и внуки мусульман Петрограда – Ленинграда – не смогли дать нам существенных пояснений к фотографиям, либо потому что не обладали информацией, либо потому что по разным причинам не хотели этого делать. Последнее встречалось среди тех, чьи родственники стали жертвой сталинских репрессий. Мой интерес к давно минувшим делам их родственников вызывал у них опасения и даже страх.

К счастью, значительное число снимков содержат надписи на обороте. Однако данная категория пояснительных текстов не всегда обеспечивает исследователя достаточной информацией, необходимой для воссоздания истории, которую скрывает фотография.

Что касается государственных архивов (прежде всего, ЦГАКФФД СПб), то здесь в основном содержатся официальные фотографии, запечатлевшие важнейшие события в истории мусульманской общины Петрограда – Ленинграда, – в первую очередь, визиты зарубежных делегаций. Часть этих материалов дублируется снимками из семейных архивов, принадлежащих потомкам имам-хатибов Ленинградской Соборной мечети: М.-Дж. Бигеева, Г.Н. Исаева и Х.В. Махмутова. Именно потомки духовных руководителей мусульман Ленинграда оказались обладателями самых крупных частных фотоархивов, проливающих свет на историю мусульманской общины города.

Особо следует отметить коллекции Государственного музея истории религии в Петербурге. Среди протокольных снимков здесь имеются фотографии, на которых зафиксирована повседневная религиозная жизнь мусульманской общины. Так, например, большой интерес представляют изображения пятничной и праздничных молитв на Татарском участке Ново-Волковского кладбища, датируемые 1954 г. На этих фотографиях, сделанных сотрудником музея Д.И. Исхаковым, запечатлен примечательный период в жизни татаро-мусульманской общины города на Неве, когда кладбище служило местом проведения коллективных намазов. Через два года мусульманам Ленинграда была возвращена Соборная мечеть, закрытая в 1940 г. С 1940 по 1956 г. (за исключением блокадного времени) пятничные и праздничные молитвы проводились на Татарском участке Ново-Волковского кладбища^[4].

Таким образом, фотоматериалы из государственных и частных архивов органично дополняют друг друга, позволяя взглянуть на историю мусульманской общины не только глазами фотографа-исследователя, но и самих верующих. В последнем случае мы можем проанализировать, какие события считались значимыми для самих мусульман, чтобы быть запечатленными фотокамерой. При этом, конечно, нужно принимать во внимание что далеко не все примечательные события могли фиксироваться на пленку. Причины могли быть разными, например, опасение подвергнуться репрессиям за соблюдение тех или иных обрядов.

Как уже было отмечено выше, главной проблемой собранных нами фотоматериалов является отсутствие пояснительной информации к ним. Не все снимки имеют подписи, позволяющие установить дату съемки и изображенных людей. Это утверждение справедливо и по отношению к фотографиям из государственных архивов. При изучении коллекций Центрального государственного архива кинофотофонодокументов (ЦГАКФФД СПб) мы столкнулись с тем, что некоторые снимки неверно атрибутированы. В частности, были искажены или неправильно указаны имена и фамилии изображенных на них людей.

Возможность правильно установить лиц, представленных на фото, конечно, существует не всегда. Однако даже если эта задача не выполнима, фотография не теряет своей ценности как дополнительный источник информации. В последнем качестве она может пояснять (дополнять) имеющуюся в распоряжении исследователя информацию, подтверждать или опровергать ее. Так, например, в книге петербургского краеведа Д.А. Аминова содержится информация о том, что в конце 1940 – начале 1950-х гг. пятничные намазы на Татарском участке Ново-Волковского кладбища проводил неофициальный мулла Гатчины Мутугулла Хамитов^[5]. Долгое время это утверждение не было подкреплено ничем, кроме устного свидетельства покойного ученого. Только фотографии из государственного и частного архивов, на которых изображен Хамитов, позволили документально подтвердить информацию Аминова.

Иногда само отсутствие фотографии может дать повод для размышления и послужить стимулом для поиска дополнительных сведений. Например, из имеющихся официальных письменных источников известно о многочисленных встречах двух имам-хатибов Ленинградской Соборной мечети Г.Н. Исаева и Х.В. Махмутова. Однако нам не удалось найти фотографии, на которых оба религиозных деятеля были бы изображены вместе – при том, что сохранилось немало фотографий Исаева и Махмутова с одними и теми же лицами, но по отдельности. Это дало нам основания для предположения о конфликте между двумя имамами. Впоследствии эта догадка, возникшая в результате размышлений над частными архивами, подтвердилась при изучении дневников и писем имама Махмутова.

Как видно из приведенных нами примеров, фотография может выступать верным помощником исследователя лишь в том случае, если он в достаточной степени владеет не только общей информацией, но и конкретными деталями, связанными с историей мусульманской общины Петербурга.

Мы не случайно уделяем существенное внимание судьбам имамов – руководителей татаро-мусульманской общины города. Это обусловлено по меньшей мере двумя причинами: наличием значительного объема разного рода источников, в том числе визуальных, а также тем значением, которое имела фигура имам-хатиба Соборной мечети для мусульман Петрограда – Ленинграда.

Говоря о советском периоде, мы не случайно употребляем словосочетания «мусульманская община» и «татаро-мусульманская» община в качестве синонимов. Вплоть до конца XX века представители разных субэтнических групп татарского этноса составляли большую часть мусульманского населения города.