Цитаты из книг автора «Рейчел Каск»

Интересно, с какой готовностью люди призывают тебя сделать то, на что сами ни за что бы не пошли, с каким энтузиазмом они подталкивают тебя к краху: даже самые добрые, самые любящие из них едва ли искренне руководствуются твоими интересами. Чаще всего они дают тебе советы через призму своей жизни, стабильной и ограниченной, из которой невозможно сбежать – остается только изредка мечтать о побеге. Наверное, мы как животные в зоопарке, сказал он: когда один вырывается на волю, мы кричим ему, чтоб он удирал со всех ног, хотя всё, что ему суждено, – это заблудиться.

Неожиданное иногда легко принять за знак судьбы.

Музыка, – сказала она томно и мечтательно, – музыка выдает секреты; она коварнее даже снов, чье достоинство хотя бы в их недоступности другим.

Интересные личности – как острова, сказал он: на них не наткнешься на улице или на вечеринке, нужно знать, где их искать, и договариваться о встрече.

Она отказывалась его узнавать, и это обескураживало больше всего – он чувствовал себя совершенно ненастоящим. Ведь именно рядом с ней он сформировался как личность; если она больше не узнаёт его, кто же он тогда?

Я вспомнила, что все мои сыновья в раннем детстве намеренно скидывали предметы с подноса детского стульчика, чтобы посмотреть, как они падают на пол, – этот процесс нравился им так же сильно, как расстраивал результат. Они смотрели на упавшую вещь – недоеденный сухарик или пластиковый мячик, – но она не возвращалась назад, и это с каждой секундой приводило их во всё большее смятение. В конце концов они ударялись в слезы и обычно обнаруживали, что плач помогает вернуть предмет на место. Меня всегда удивляло, что, проследив за этой цепочкой событий, они начинали всё сначала: как только вещь оказывалась у них в руках, они вновь ее роняли и наклонялись посмотреть, как она падает. Радость оставалась неизменной, равно как и горе. Я всё ждала, когда же они поймут, что огорчение необязательно и можно его избежать, но этого не происходило. Память о страдании никак не влияла на их поведение – напротив, она подталкивала их повторять всё заново, ведь в страдании была магия, которая возвращала предмет на место и позволяла вновь испытать радость от его падения. Если б я не стала поднимать его в самый первый раз, возможно, они усвоили бы совсем другой урок, хотя не знаю, какой именно.

Он начал задавать мне вопросы, словно приучил себя это делать, и мне стало интересно, кому или чему он обязан навыком, который многие так никогда и не приобретают.

Вещи, которые не дают нам спокойно жить, – сказала Ангелики, – очень часто – проекции желаний наших родителей. Роль жены и матери, например, мы берем на себя без вопросов, как будто нас толкает к ней какая-то внешняя сила; но творческое начало женщины, в котором она сомневается и которым часто жертвует ради других вещей, – тогда как, к примеру, интересами своего мужа или сына она ни за что бы не пожертвовала, – это продукт ее собственных внутренних побуждений.

В остальное время они носили обувь на плоской резиновой подошве, в высшей степени практичную и в высшей степени уродливую. Обувь была единственной неэлегантной деталью их внешности, – сказала она, – но при этом я чувствовала, что именно в ней кроется ключ к их загадочной натуре: это была обувь женщин, лишенных тщеславия.

Откровенно говоря, я уже не рассматривала литературные предпочтения как повод проявить снобизм или даже как способ самоопределения – я совершенно не хотела доказывать, что одна книга лучше другой; более того, если какая-то книга западала мне в душу, мне все меньше хотелось говорить об этом. У меня исчезла потребность убеждать других в том, в чем я сама была уверена. Я больше не хотела ничего никому доказывать.