Индивидуум, охваченный сильной страстью, целиком поглощенный ею, сам по своему внутреннему состоянию становится страстью. Потеря страсти для него психически равносильна потере своего бытия. В этом смысле можно рассматривать утверждение Макария Великого, что страсть становится второй природой человека. Данное состояние характерно отсутствием всякого элементарного противоборства страсти. Страсть повелевает, рассуждает, творит. «Всецело предавшийся греху с наслаждением и удовольствием, как нечто согласное с природою, усвояет себе противоестественные постыдные страсти»[124]. Не только в святоотеческой литературе, но и в научной психологии можно отметить дивное согласие исследователей в определении сущности страстей. «Когда страсть выше свободы, то самосознания нет, оно переходит в сознание желания» [125], – говорит известный философ и психолог Герман Ульрици[126].