© Полковник Сергей Баранов, 2017

ISBN 978-5-4485-3626-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

29 декабря 2013 года в 12 часов 45 минут (MSK) в здании железнодорожного вокзала Волгоград I на входе у досмотровой зоны произошёл взрыв. Его мощность, по предварительным оценкам, составила не менее 10 кг в тротиловом эквиваленте. Этот взрыв был вторым из трёх терактов, произошедших в Волгограде в 2013 году. На месте происшествия погибло 14 человек. В их числе двое подростков, сотрудник полиции и двое сотрудников ОАО «РЖД», работавших на досмотровом оборудовании.

Медицинская помощь потребовалась 49 пострадавшим. Двое из них от госпитализации отказались, пятеро получили лечение амбулаторно, 34 человека были госпитализированы.

В последующие дни в больницах скончалось четверо пациентов; 9 человек были эвакуированы в Москву.

Среди пострадавших – шестеро полицейских, нёсших службу на вокзале, двое детей, жители Волгоградской, Московской, Ивановской областей, республики Удмуртия, гражданка Армении. Также во время теракта погиб один гражданин Таджикистана, а другой скончался в больнице от тяжелых ранений.

На следующий день, 30 декабря, в Волгограде произошёл третий в 2013 году террористический акт – взрыв троллейбуса.

«Чеченский след» был взят сразу, и уже год спустя нескольких организаторов взрывов, принадлежавших к числу участников незаконных бандформирований на Северном Кавказе осудили по подозрению в причастности к взрывам. Но мало кто знает истинную подоплеку событий – что и кто стоял за взрывами, что стало истинной их причиной, и кто стал истинным их объектом…

Ваш покорный слуга принимал активное участие в расследовании этого происшествия, и потому писать хронологию самого взрыва, исследовать, так сказать, анатомию преступления, мне было нетрудно. Приходилось, конечно, скрывать некоторые личности – таково уж требование литературы!

Книга писалась по горячим следам, сразу после взрывов. Но опубликовать ее я могу только сейчас – по окончании своей службы в рядах ФСБ в связи с выходом в отставку. Прежде я долго думал, целесообразен ли этот шаг. И все-таки пришел к выводу, что целесообразен – народ имеет право знать правду о том, кто и как посягает на его безопасность. Более того, я решил рассказать в новой серии книг «ФСБ в смокинге» и о других громких расследованиях, в которых принимал участие! Время выйти из тени и снять смокинги приличия!

Такое название серии мной подобрано не случайно – в этой и других книгах Вы увидите действительное положение вещей внутри страны. Кто и как борется за ее безопасность, кто и как сражается против нее, и какими методами ведется эта невидимая глазу война. Прав был Фрэнсис Бэкон, знание действительно сила и по-настоящему сильным является лишь тот, кто знает всю правду о стране и бурлящих внутри нее подводных течениях.

Честь имею!

Новогодний фейерверк

Автобус ехал по разукрашенному и сияющему в преддверии новогодних праздников городу, то и дело останавливаясь на 5—10 минут в пробках. Перед праздниками избежать их было невозможно, и это заставляло Крамаренко заметно нервничать – он практически ежеминутно поглядывал на часы, словно боялся куда-то опоздать. Хотя больше, наверное, переживал из-за реакции Соболя на опоздания в принципе – тот, будучи сам человеком сверхпунктуальным, расхлябанности, в том числе временной, не терпел.

Ехать было не более 20 минут. На счастье, оставшаяся часть пути прошла без осложнений, и около 11 час 50 мин междугородний автобус, доставивший Крамаренко в Волгоград, стоял на автовокзале.

Погода стояла сырая, в воздухе пахло сыростью и изморозью. Сошедший с автобуса Крамаренко поежился и поднял воротник куртки. Пешком идти предстояло минут 5 – благо, железнодорожная станция находилась рядом с автовокзалом, и Крамаренко преодолел этот путь довольно быстро.

Окинув взглядом привокзальную площадь, Крамаренко сразу увидел машину Соболя и устремился по направлению к ней.

– Ты стал опаздывать, – процедил Соболь, не глядя на Крамаренко.

– И тебе здравствуй, – тот и без того с утра нанервничался, а потому отвечать на подколы Соболя не имел особого желания.

– Все в порядке? Надеюсь, за сутки не произошло ничего, что заставило бы меня волноваться? – Соболь все еще не поднимал глаз на своего собеседника.

– Взаимно. Где обещанный документ?

Соболь, как всегда без лишних эмоций, достал из бардачка сложенную пополам бумагу и протянул ее Крамаренко. Тот пробежал глазами документ по диагонали и удовлетворенно хмыкнул:

– «…В возбуждении уголовного дела в отношении Крамаренко Павла Леонидовича отказать ввиду отсутствия в его действиях состава преступления…»

– Вот видишь, я свое слово сдержал, сыночек твой теперь свободен как сопля в полете. Надеюсь получить ответный респект…

– Получишь, получишь… Конверт дай…

Соболь достал из бардачка и протянул своему собеседнику пустой бумажный конверт, тот написал на нем адрес сына и засунул во внутренний карман. Соболя этот эгоизм уже порядком достал, и он перешел к делу.

– Давай по существу. Все помнишь?

– Еще бы. Когда на кону жизнь твоего ребенка…

– Ладно, не начинай. Твоему шкету надо было головой думать…

– Знаю без тебя. Что сделано, то сделано…

Крамаренко дернул ручку. Дверь была заблокирована. Он впервые за короткую беседу бросил на Соболя вопросительный взгляд.

– Удачи, – бросил Соболь и нажал на кнопку.

Прежде, чем войти в здание вокзала, Крамаренко опустил письмо в почтовый ящик, прикрепленный на почтовом отделении в глубине привокзальной площади, окинув ее в последний раз прощальным взглядом. Она показалась ему самым красивым пейзажем из всех, что он когда-либо видел, хотя никогда раньше не бывал в этом городе. Сейчас, в преддверии Нового Года, она светилась огнями и елочными игрушками и несла в себе какую-то волшебную надежду. Надежду на лучшее. На то, что ему не принес ни ушедший год, ни его последние месяцы. Пусть хоть не у него, а у его сына все в будущем сложится хорошо. Во всяком случае он, Леонид Крамаренко, при жизни сделал для этого все, что от него зависело. И пусть даже не сразу, но с годами сын это оценит, должен оценить…

Смахнув скупую мужскую слезу, Крамаренко направился к вокзалу. Открыв парадную дверь, он шагнул к металлодетектору…

Телефон Соболя зазвонил, когда на часах было 12 час 15 мин.

– Слушаю.

– Отбой, – нервно забормотал голос в трубке.

– Что ты несешь? Какой еще, нахрен, отбой?

– Он не прибыл, на поезд опоздал.

– Как? Как так вышло?

– В маленькое ДТП попал по дороге на вокзал, поэтому не успел вовремя.

– И когда приедет?

– Завтра около трех часов. Карта его передвижения у меня. Скажи, ты сможешь остановить операцию?

Соболь не стал отвечать на последний вопрос.

Взрыв раздался, когда вокзальные часы показывали 16 минут первого. В первую секунду в здании вокзала вылетели все стекла, а из входной двери вырвался огромный клуб пыли и дыма, освещенный яркой вспышкой света. Сигнализации близ стоящих машин как по команде завыли, откуда-то послышались громкие стуки чего-то, но Соболь уже их не слышал, стремительно удаляясь на своей машине в сторону выезда из города.

– Что за твою мать?!

Дверь в доме генерала Костенко распахнулась, и в проем влетел, отряхивая снег с папахи и шинели, громко чертыхаясь, невысокий, но коренастый мужчина. Это был хозяин дома.

– Что случилось? – со второго этажа послышался голос жены генерала. Минуту спустя и сама она – высокая статная блондинка 40 лет – появилась на лестнице.

– Сынуле своему спасибо скажи, – пробурчал генерал. – У, шалопай. Дернул его черт за руль сесть…

После этих слов, стряхивая снег со спортивного костюма, в дом вошел 17-летний сын генерала Дмитрий. Присутствие отпрыска не могло заставить генерала замолчать.

– Говорил дураку, надо было учиться как положено. Нет, вы же с ним на пару мне все уши прожужжали… Позвони начальнику ГАИ, да позвони… Послушал, старый дурак, позвонил… Чуть в столб не завез, школота, салага хренов!

Жена, привыкшая за долгие годы совместной жизни к взрывному характеру Анатолия Дмитриевича, предпочла не спорить с супругом. Чуть позже, после обеда, когда страсти генерала по поводу внезапно сорвавшейся поездки в Волгоград чуть улеглись, Олеся Викторовна вошла в комнату сына.

– Дима, ты хоть можешь мне рассказать, что там случилось? Для него эта поездка была важна, ты знаешь… Зачем ты вообще сел за руль?

Сын с усмешкой посмотрел на мать.

– Навыки вождения тренировал…

– И ДТП сотворил?!

– Шуму больше. Ну, съехал с дороги, ну прождали гаишников с полчаса… Машина-то почти не пострадала, целое все… А ему просто раньше надо было из дома выезжать, чтобы вовремя успеть на вокзал… Ничего, завтра поедет, ничего с его конференцией не случится… А вообще и ты, и я знаем эти конференции…

– Перестань… Ну ладно, главное ты особо не переживай, знаешь ведь его характер…

Она не успела договорить, как дверь в комнату распахнулась, и на пороге появился генерал. Он вплотную приблизился к сыну и, без единой эмоции на лице, крепко обнял его, прижав к груди.

– Спасибо тебе, сынок. Ты мне жизнь спас.

– Что случилось, Толя? – спросила жена. Вместо ответа генерал включил телевизор в комнате сына. Голос диктора вещал:

– …Напоминаем, что сегодня около полудня на железнодорожном вокзале Волгограда прогремел взрыв. По предварительным сведениям правоохранительных органов, взрыв произвел террорист-смертник. На данный момент число жертв взрыва составляет 10 человек, госпитализировано порядка 30…

– Присаживайтесь.

Мужчина и женщина опустились в кресла напротив хозяина кабинета.

– Полковник Демихов Игорь Николаевич?

– Так точно.

– Мы рассмотрели Ваше ходатайство о возможности выезда за границу и вынуждены пока Вас огорчить. Служба не может в настоящее время разрешить Вам выезд. Понимаете, Вы являетесь обладателем государственных секретов первой группы допуска. Учитывая это, Ваше участие в многочисленных спецоперациях, в том числе на территории Чеченской Республики, а также то, что выезжать Вы планируете вместе… простите, вместе с законной супругой… кхм… офицера Российской Армии из высшего ее эшелона, единовременный выезд пока невозможен. Извините. Повторно подать документы Вы сможете через полгода.

Когда Игорь и Олеся вышли из здания на Лубянской площади, на улице моросил дождь. Она как-то горько и тоскливо смотрела в его глаза, а он молча курил, не решаясь начать диалог. Наконец, она заговорила.

– Что же теперь будет, милый?

– Ничего. Ты по-прежнему будешь женой генерала, а я по-прежнему буду выполнять госпоручения в горячих точках. Тебя это интересует?

– Нет. Меня интересует, что теперь будет с нами…

– Послушай, перестань. Ты прекрасно знаешь, что нет никаких нас…

Она не дала ему договорить.

– Я беременна.

– Что?

Холодные серые глаза Игоря устремили на нее неотрывный взор. Она смотрела в их бездонную глубину и видела, как они теплеют.

– Это правда?

– Да, любимый. И ребенок этот твой.

Он без слов обнял ее. Обнял так нежно и трепетно, как никто и никогда еще не обнимал. Она прижалась к его груди и слушала биение его сердца… Он говорил ей что-то, но это было уже неважно. Сейчас, в эту самую секунду, она была безгранично счастлива. Просто от того, что он был рядом…

Они провели вместе эту ночь. Эту ночь, ставшую последней. Как двое приговоренных к смерти, они любили друг друга так неистово, что сами иногда завидовали своему счастью. С той лишь небольшой разницей, что он знал, что навсегда расстанется с ней с наступлением рассвета, а она верила в чудо.

Наутро она приехала домой. Генерал метался по дому в разъяренном состоянии, бегая от спутникового телефона к телефону спецсвязи в соседней комнате.

– Где ты шаталась?.. – не глядя на Олесю, спросил он. – Ладно, позже разберемся…

– Что-то случилось?

– Да уж… Ту разведгруппу, в которой служил Демихов, помнишь?

– Игорь? Твой друг? – притворилась девушка, делая вид, что не знает своего любовника.

– Друг… Подлец он, а не друг… Сегодня двое из группы перешли на сторону боевиков…

– А Игорь?

– С утра не могу до него дозвониться. Видимо, тоже… Понимаешь, что это значит? Диверсант такого уровня – и…

– Толя, – глядя как будто сквозь него, прошептала Олеся. – У нас будет ребенок…

– Признать Демихова Игоря Николаевича виновным в совершении преступления, предусмотренного статьей 205 УК РФ и назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком на 10 лет… Взять под стражу в зале суда…

Слова судьи не стали для него неожиданностью. Долгие годы полулегальной жизни за кордоном, громкий судебный процесс, на котором он отказался давать показания, дабы не бросать тень на сильных мира сего, внимание со стороны журналистов и полное забвение со стороны той, ради которой он жил, дышал, воевал и с жизнью, и со смертью все эти годы, – все это так утомило этого еще молодого, но уже настолько измученного жизнью человека, что он не то, чтобы радовался столь жесткому приговору, но лелеял в нем надежду отдохнуть хотя бы в тюрьме от мирской суеты. И тем больше она сейчас ему докучала, что среди этой суеты не было Ее. А без нее не было никакого смысла бороться дальше. Ему сейчас нужно было войти в режим тишины, как говорили там, где он служил. Нужно было поймать эту тишину, чтобы сосредоточиться и наметить новые жизненные приоритеты – поскольку былые были разрушены раз и навсегда, а жизнь еще не закончилась. Да, несмотря на все злоключения, произошедшие с ним в горячих точках, он не собирался прощаться с мирским существованием. Слишком сильна порода людей, именуемых русскими офицерами, чтобы их ломали житейские испытания… Не подозревал отставной полковник ГРУ и о том, что на его счет у сильных мира сего (в том числе и тех, в чьем невысказанном интересе он сохранял молчание в суде) уже были выработаны иные планы…

После оглашения приговора, когда под свет телекамер сомкнулись наручники на его запястьях, его путь в сопровождении двоих конвоиров лежал в так называемый «стакан» – утлое и убогое конвойное помещение типа полицейского «обезьянника», располагающееся в подвальных этажах судов и предназначенное для временного содержания арестованных. Стоило ему перешагнуть порог «стакана», как из находящихся там открытых решетчатых камер послышались голоса арестантов:

– За что тебя?.. Арестовали?.. Закрыли?.. Надолго?

Игорь помолчал немного, но затем все же заговорил:

– Двести пятая, теракт… На десятку…

Почти все товарищи по несчастью умолкли как по команде. Только один голос раздался во вновь повисшей тишине:

– Сам взрывал?

– Нет. Консультировал.

– Много народу положили?

– Никого. Взрывали стратегические военные объекты. В боевых условиях.

Камеры вновь оживились. Их подозрения о том, что этот подтянутый, симпатичный, молодой еще человек – исламский террорист, развеялись, и, поняв, что перед ними настоящий солдат, «полосатики» несколько прониклись чувством понимания к Игорю.

– А где?

– А вот за разглашение военной тайны года еще получать в мои планы пока не входило, – Игорь не терял чувства юмора. В конце концов, в жизни ему было и тяжелее.

– А режим?

– Общий.

– Значит, на единичку поедешь… Да ладно, солдат, и больше срока получали, не кисни…

– Да я и не кисну, – скупо отвечал Игорь.

– Лихо отвечаешь, – Игорь снова услышал тот тихий, спокойный голос, что раздавался в начале беседы. По тону разговора было понятно, что носитель голоса – бывалый «сиделец».

– Не вижу смысла скрывать. Все равно в колонии все известно станет… – тон Игоря тоже был спокойным, хотя он и не видел в темноте лица своего собеседника.

– Тоже логично… А звать тебя как?

– Игорем.