Глава 1

Нездоровые отношения редко завершаются глобальными событиями. Обычно, на них влияют мелочи. Я знаю женщину, которая ушла от мужа, когда он, делая что-то по хозяйству, переставил ее фикус под сквозняк и деревце мигом облысело.

Да, муж годами изменял, женщина регулярно съезжала к маме, но каждый раз возвращалась, чтобы «восстановить отношения». А тут любимый фикус… К своей маме в этот раз поехал уже бывший муж.

Удивительная природа человеческого терпения такова, что «последней каплей» становятся именно капля, а не кувшин.

Со второго этажа, всего три лестничных пролета, Варя спускается так яростно, что штукатурка на плесневелых стенах пятиэтажки готова отвалиться. Выстрелив из парадной, она захлопывает дверь и не оставляет штукатурке ни шанса уцелеть.

Варя надевает маску. Впервые за последний месяц делает это не заранее, до выхода на улицу, а уже потрогав дверные ручки и с десяток раз вдохнув.

«Даже с риском для жизни, но я куплю эти сраные чипсы!» Варя на злой энергии идет к супермаркету все быстрее. Оно того стоит, снова и снова повторяет девушка, оно того стоит.

В магазине мужчина, видимо, выбирая закуску к пиву, сначала сморкается в руку, а потом долго трогает все упаковки с чипсами и сухариками. Старушка жмется к Варе в очереди, покашливая примерно пять раз в секунду. Продавщица берет банку Принглс зачем-то наслюнявив палец, будто собирается листать журнал.

«Оно того стоит, оно того стоит».

С добытой банкой в руках она выходит в петербургскую весну. После долгих месяцев низкого неба и короткого дня, она – облегчение. Потому особенно больно, что весну отбирают.

Варя садится на лавочку возле облезлых турников и ржавого баскетбольного кольца. На деревянном стенде, в нескольких метрах от нее, трепещется на ветру бумажка: «Нахождение на территории спортивной площадки строго запрещено до снятия карантинных ограничений». Варя открывает банку и смотрит на ее содержимое.

«Вся эта ссора действительно произошла из-за такой мелочи?»

Неделю назад комендантша Вариного общежития собрала всех студентов на первом этаже, в холле, под нервно мигающей желтой лампой и прокричала:

– Как вы мне дороги, сил больше нет!

Варя спустилась одной из первых, стояла ближе к комендантше и слыша ее лучше всех.

– Терпеть вас, итак, ненавижу, а теперь еще и консервироваться! – орала худая, сухая, кажется, без единой жиринки, женщина. Угрожающее трясла костлявой рукой.

По толпе пронесся обеспокоенный шепот. Кто-то спросил:

– Ну хоть к курьерам выходить можно будет?

Коменда побагровела.

– Только попробуйте меня подставить. Господи боже, только рискните! Скидывайтесь на мешок картошки или ящики Доширака, делайте что хотите, но пока не дадут отмашку, чтобы все сидели по своим комнатам. И тихо, – она чуть подалась вперед и сказала, подняв указательный палец, – так тихо, чтобы я слышала как мышки по углам сикают, – тут же вскричала, – Все поняли?!

Студенты бросились в рассыпную. Кто-то действительно побежал в магазин, но не за припасами, а за алкоголем. Некоторые стали собирать вещи.

– Школьная подруга снимает комнату с однокурсниками, – сказала Маша, соседка Вари, вернувшись в комнату, – Может пустит меня к себе. Все лучше, чем в этой тюрячке.

Маша достала смартфон и принялась быстро печатать сообщения. Варя же бессмысленно повертела в руках свой. Ее школьные подруги на другом конце страны. Все однокурсницы, с которыми она хотя бы разговаривала за эти два года, тут, в общаге. Бегут стройными рядами в пивной магазин.

Варя присела на краешек идеально заправленной кровати. Бесцельно, по привычке, поправила стопку с учебниками на письменном столе, открыла-закрыла черный строгий пенал, смахнула пылинки со столешницы.

И остаться нельзя и ехать некуда.

Или есть куда?

Варя снова взяла смартфон и стала медленно касаться букв.

Варя мерно кладет в рот ароматные сильно приправленные чипсы и смотрит на Неву. Именно с этого места открывается самый лучший вид. По ярко-голубой реке плывут остатки льда. Деревья на противоположном берегу, отсюда – маленькие, слегка пригибаются. По мосту Александра Невского едут редкие машины.

Движение, жизнь, умиротворение и покой в одном пейзаже. Варя его обожает. Варя в него влюбилась быстро, за несколько встреч. К сожалению, эти встречи редкие, ее окна с другой стороны дома, выходят во двор.

Хотя, это даже и не ее окна.

Когда все только решалось, Диму возмутили сомнения Вари:

– У всех моих друзей девушки переезжают на карантин! Это нормально. Мы же не чужие друг другу люди.

Мама на волнения дочери махнула:

– Нормальные люди за полтора года уже и женятся и детей начинают заводить, а вы все «встречаетесь». Езжай давай! И как все это мракобесие закончится, переезжать обратно даже не думай.

Маша, укладывая свои вещи в большую матерчатую сумку, сказала без лишней осторожности:

– Ты же вкурсе, что нужна ему только чтобы кувыркаться и харчи варить?

Варя достала свой чемодан и неуверенно возразила:

– Ну мы же и правда давно встречаемся, – она стала ходить по комнате, изредка выхватывая из жилого пространства книги и одежду, – Я смогу спокойно учиться, буду спать в тишине… Если останусь здесь, не смогу выходить даже в магазин…

Маша как будто пожала плечами, но смотрела в глаза соседке дольше обычного.

Опустевшую банку Варя несет до урны и, проводив взглядом любимый отрезок реки, идет к парадной. Она успокоилась и уже не сможет толком объяснить из-за чего именно поругалась с парнем.

В квартире Димы она бывала и раньше. Все здесь вполне знакомое. С соседями, конечно, широко улыбаясь, Варя не здоровается. Но и в трех одинаковых домах вдоль Малоохтинской набережной уже не заблудится.

Ключ входит тихо, еле слышно. Варя поворачивает его дважды, переступает порог. Слышится чье-то мерное бормотание с громкими перебивками: Дима смотрит какое-то видео на Ютубе. Из-за шкафа, отделяющего «прихожую» от основной комнаты, его не видно. Варя снимает куртку и ботинки, выходит из укрытия.

Маленькую однокомнатную квартиру родители Димы переделали в студию и отдали сыну. Он поставил у окна шкаф, полутороспальную кровать, а напротив – телевизор. У круглого стола, перед кухонным гарнитуром, столпились аж шесть стульев, к Диме часто приходят друзья. Больше парню ничего не было нужно. Да ничего больше и не вместилось бы.

Варин чемодан стоит у шкафа. Одной выделенной полки не хватило и часть вещей девушка хранит в нем. Тетради и книги теснятся на двух коротких узких подоконниках.

Дима лежит на кровати, заложив под голову руку, в другой – держит пульт. Ставит видео на паузу.

– Будем снова собачиться? – спрашивает он.

Варя устало машет рукой:

– Можем просто забить?

– Всегда можем, – отвечает Дима и, широко улыбнувшись, немного сдвигается, освобождая место на кровати.

Варя ложится рядом, слегка прикладывает голову на его плечо. Он тяжело опускает руку, укладывается поудобнее и снова включает видео. На экране молодой парень что-то злостно критикует, кого-то агрессивно распинает, на все иронично реагирует. Дима посмеивается над его шуточками. Этот смех, частое горячее дыхание и даже то, как трясется кровать от каждого движения, раздражают Варю. Она тупо смотрит в стену чуть выше телевизора.

«Неужели так было всегда?»