Я никогда не забуду менялу из гетто в Касабланке, похожего на шекспировского Шейлока[283]: он взвешивал золото, и его взгляд, устремленный на маленькие весы, был полон алчности. Два его сына, учившиеся в Лондоне, юные денди в серых брюках, итонских курточках и котелках, проделали огромный путь, чтобы обнять его и прильнуть к шелковистой бороде, но он не отводил глаз от весов, пока чашки не сравнялись. Только тогда отец повернулся и возложил на головы сыновей свои худые белые руки. В этой маленькой семейной сцене уместилась вся история еврейского народа.