ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. «ДИЖЕСТИВ: ВОЗВРАЩЕНИЕ»

История двадцать пятая. «На пожарной лестнице»

– Доброй ночи, девушка. Я хотел бы заказать машину.

Я как следует утеплился: кофта, куртка, шапка, шарф, варежки. И не зря.

– Где вы находитесь? – сонным голосом спросила оператор.

– На крыше, – ляпнул я, оглядывая окрестности.

Хорошо, что девушка на том конце провода оказалась с юмором и не прервала связь. Полно ведь всяких неадекватных личностей – мало ли кто подсядет к таксисту ночью. Затаскают потом показания давать.

– Простите, наше единственное летающее такси в данный момент на ремонте… года так до 2050-го. Поэтому спускайтесь, пожалуйста, на землю и назовите точный адрес, откуда вас забрать.

– Улица Комсомольская, дом 18, – затем я обозначил и пункт назначения, расположенный где-то посередине челябинской неизвестности. – Мне не придется ждать до утра?

– Не переживайте. Как раз недалеко от вас есть машина. Серебристый «Мерседес». Скоро приедет к вам.

– А номер машины?

– Да зачем он нужен? – бесцеремонно зевнула оператор. – Как часто вы видите на улицах старенький «Мерседес Бенц Е500»?

– Тоже верно. Благодарю.

– Ожидайте.

Неудобно говорить по телефону, когда ты в варежках и в шапке и когда на улице 20-градусный мороз – оголишь на минутку какой-нибудь участок тела и не отогреешься.

Я приблизился к краю крыши в месте, где закреплены закругленные перила отвесной лестницы. Глянув вниз, прямиком в зияющую пустоту, я отошел от спуска. Неужто я могу сойти с дистанции на первом же этапе? А не проще разбудить вахтера на первом этаже и выйти через главный вход? Нет, о несанкционированной ночной вылазке никто не должен знать.

Собрав волю в кулак, я снова подошел к краю бетонного обрыва. Кто ж еще сможет разобраться в этой заварушке кроме меня? Звучит все просто: найти машину в точке А, вернуть в точку Б. И еще я не умею водить. Подумаешь…

«Что же я делаю? – размышлял я. – Ради чего я это делаю? Ради кого? Ради себя? Ради Арсения? Ради негодяев, к которым я проникся за эти месяцы больше, чем к кому-либо ранее? Вот он, самый необдуманный и спонтанный поступок в моей жизни!»

Я встал на парапет, развернулся и опустил правую ногу в поиске ближайшей опоры. Крепко ухватившись за перила, я стал спускаться по холодной металлической лестнице, стараясь не смотреть вниз и по сторонам. Стоит потерять концентрацию и…

Ботинок соскользнул и словно якорь потянул меня вниз. Больной бок обожгло болью. Пальцы разжались. Одна варежка даже на ступеньке осталась, будто намертво примерзла. Я полетел вниз.

Правда, в состоянии свободного падения я находился чуть более метра и приземлился на решетчатый пол первой горизонтальной площадки, машинально вскочил и от испуга прижался вплотную к белой стене здания, дабы не перекувыркнуться уже в настоящую пропасть. Так и просидел с минуту, ухватившись за прутья ограды и опасливо поглядывая на следующую площадку, пологую и не отвесную. Хотя и на таких в мороз можно знатно навернуться.

Времени прохлаждаться нет. Координацию и выдержку терять непозволительно. Отдышавшись и сняв варежку с лестницы, я продолжил путь – стальные конструкции бренчали под ногами, порывы редкого ветерка посвистывали меж прутьями.

Уверовав в собственные силы и оступившись в первые же минуты, я стал смотреть на вещи трезво. Не слишком ли все это серьезно для 16-летних: «Люди в таком возрасте думают, что у них есть мозги, а на деле их нет. Совсем. Только жажда риска, самонадеянность, непоколебимая уверенность, что они контролируют ситуацию. А по факту ни того, ни другого», – думал я, преодолевая пролет за пролетом.

«Я не такой, как остальные мои сверстники», – минуту назад считал я. Выходит, что такой. У меня явно есть знания, но нет умений, нет должного опыта. А как еще набираться опыта, не набивая синяков и ссадин? Теперь я понимаю, что имел в виду Арс, когда говорил, что хочет жить на полную катушку. Сидя дома за учебниками, я, получается, приобретаю меньше, чем теряю, так? Тогда для чего же я пролез в хоккейную школу, если не для…

– Ты куда лезешь, паршивец?! – раздался старческий голос из окна выше. Я припал к лестнице. – Оставь ее в покое, козел! Она не хочет с тобой говорить, слышишь?! Уходи, а то я сброшу что-нибудь тяжелое на твою башку!

– Не надо. Я ухожу, ухожу.

– Вот же народ пошел. Ни страха, ни совести, – подключился второй голос – теперь откуда-то снизу. – Только и лезут: траву покурить да потрахаться.

– Не тронь девочку! Все у нее хорошо.

– Опять эти наркоши?! Я сейчас спущусь, – объявил третий голос.

– Ради всего святого! Дайте же людям поспать! – выкрикнул в форточку четвертый голос.

Действительно, подумалось мне, чего никто не спит? Ночь на дворе.

– Спи! Кто тебе не дает? – сказал некто пятый.

– Мне-то как раз дают, а вот тебе…

Я решил тихо устраниться из словесной перепалки и поскорее спуститься вниз.

Как раз на уровне нашего этажа сквозь замерзшее стекло я рассмотрел сидящую в комнате парочку, которая страстно целовалась: миловидная блондинка с миниатюрным личиком и темноволосый широкоплечий бугай, правая рука которого забинтована и зафиксирована на груди, что не мешает ему прижимать к себе спутницу свободной лапой. Они буквально пожирают друг друга, а не целуются.

«Вот, кажется, и ваша девчонка. И да, у нее точно все хорошо», – ухмыльнулся я и продолжил спуск. Однако вскоре до меня дошло, что с этой девчонкой я разговаривал о хоккеистах. Да-да, это она и есть. Света – ее ведь так зовут? Теперь я мог быть спокоен, ибо у Светланки точно есть ухажер.

***

Света не имела ни малейшего представления, сколько времени она проплакала с тех самых пор, как запустила коробкой конфет в Зеленцова. После столь оригинального объяснения она залетела в свою комнату и принялась рыдать. После Светочка умудрилась проспать несколько часов, не отрывая лица от подушки – сейчас она боялась шелохнуться: ей казалось, что перед кроватью в очередь выстроилась целая хоккейная команда, которая ее тотчас же изнасилует. Либо все банальнее: ее пробуждения дожидается вернувшийся из небытия Витя, дабы завершить начатое.

На деле правда в том, что Свету, женственную и ранимую, абсолютно некому защитить. Стоило сделать один опрометчивый шаг, поддаться соблазну, как весь ее привычный мир покрылся трещинами. Может, чего быть, того не миновать? Может, стоит довольствоваться тем, что имеешь? Не идти на радикальные меры, дабы добыть то, что и так (заслуженно или нет) к тебе придет? Амире тоже стоило бы усвоить этот урок. Света, кажется, уже усвоила.

Мужики – страшные, похотливые и беспощадные нелюди, которым только дай почувствовать запах свежего мяса невинной самочки, как они тут же теряют самоконтроль и готовы уничтожить все, что препятствует сиюминутному совокуплению. А чем, собственно, Света была недовольна изначально? Хоть Витек и не мужчина мечты (плюс проблем с ним выше крыши), Света как-никак любит его – с ним жизнь не такая уж никчемная и разорванная, какой кажется сейчас. Хочется все бросить, отчислиться и вернуться к родителям в Коркино, ибо только они способны по-настоящему понять и успокоить дочурку, которая совершенно запуталась в том, чего хочет. Мир жесток, мужской мир жесток. Она всего лишь разменная монета в большой мужской игре – ее не считают особо ценным экземпляром, им плевать на ее чувства. Остается либо повышать свою ценность, либо перетерпеть и идти проторенной дорожкой с тем, кто ошибается, но тем не менее любит и ценит.

Волосы Светочки, длинные и шелковистые, распластались по подушке. Наволочка все еще влажная от слез; лицо покраснело, а веки припухли. Света поднялась с постели и осмотрелась – в комнате тихо и пусто. Значит, весь кошмар позади. Светкин видок соответствует состоянию ее души. Девушка поежилась от прохлады. Она ощущает себя еще не оперившимся птенцом, который остался в гнезде один. Теперь ему придется горевать в одиночестве и думать, что же делать дальше. Или птенчик не одинок?

В окно постучали. Сердце Светы еще не успело вернуться на место, как вновь упало в пятки. Отодвинуть занавеску и взглянуть в глаза своему страху стало для студентки серьезным испытанием. Набравшись смелости, она резко одернула штору и увидела, что за окном, на пожарной лестнице, на корточках сидит Витек. Его правая рука загипсована, под глазом красуется здоровенный фингал, на щеке не успел зарубцеваться свежий кровоподтек, шапка набекрень, а куртка распорота в нескольких местах.

Света в страхе отпрянула от окна, словно обожглась, закрыла рот ладонью, вся задрожала и отвернулась от Вити, пытаясь унять подступающий ко рту вопль. Слезы, которые она вроде бы выплакала все, вновь хлынули из глаз. Однако девчонка успела приметить в молодом человеке главное – Витя уже не источает ту непредсказуемую животную ненависть, которая недавно в нем бурлила. На лице паренька уныние, глубочайшее сожаление и… надежда.

Девушка считала, что Витя помешался: он сейчас вломится в комнату и выбьет из нее всю дурь за попытку сходить налево. Однако Витя молчит и с сожалением глядит даже не на Свету, а куда-то внутрь себя, прекрасно понимая, что перешел все мыслимые и немыслимые границы. Видно, что он тоже мучается: в первую очередь от непонимания, как он повелся на слова младшего брата, который в итоге еще и кинул его. Предательство явно не сойдет Глебу с рук. Если же идти на поводу у своих примитивных представлений, Витя устроил бы брату семейную сцену с матюгами и мордобоем, несмотря на гипс. Но вместо этого Виктор понял простую истину: он смертельно оскорбил ту единственную, которая принимает его таким, какой он есть – он виноват перед ней и первым делом обязан явиться к Светланке на порог и встать на колени.

Решение мужлана вернуться в общагу (вместо исчезновения на неделю) удивило даму Витиного сердца. В кой-то веке настоящий мужской поступок. На самом деле все банальнее некуда: после нехилой потасовки вернуться и начать задушевный разговор может только человек, которому не о чем сожалеть и нечем думать – таков весь Виктор. Он бы давно затерялся среди сотен тысяч мелких уголовников, если б не умел вовремя и ловко пустить пыль в глаза, причем с таким усердием, что сам порой удивлялся, как все забывают про его взбалмошный характер, как за ним идут люди, как ему одалживают крупные суммы денег. Минус в том, что Виктор сует ложь куда ни попадя, совершенно не запоминая, что и кому обещает. И если его брат Глеб умеет выкручиваться из передряг так, что должны отныне ему, то Витя копит ворох долгов, обещаний и проблем. Свете же приходится делить с ним такую жизнь. Девчонка, кажется, окончательно осознала свою судьбу – последние события стали жирнейшим намеком свыше. Выражение Витиного лица за окном напомнило Свете момент, когда она впервые спасла его от избиения. Именно тогда меж ними и промелькнула та неведомая искра. И вот теперь Светланка окончательно готова пойти у него на поводу, невзирая на последствия. Попытка отыскать замену Вите окончилась провалом. Вот так случайности и сводят людей, а намеренные шаги, напротив, частенько отдаляют их друг от друга.

Витя не знал, что можно еще сделать, кроме как каяться перед Светой и просить прощения. Готов ли он меняться, пойдет ли он на такие жертвы? Нынче Витьку по-настоящему хочется лишь одного – чтобы Света открыла окно и впустила его внутрь. Он прекрасно знает, что ее трепетное сердце не позволит дать ему от ворот поворот – он ведь так виноват, так жалок и беспомощен, что девчонка обязательно клюнет. Света – его единственный шанс. Кто ж еще сможет принять и понять такого растяпу и неудачника, как он? Витек мог бы и дальше лежать на лавке и стонать от боли в плече, но он пришел сюда прямиком из травмпункта (с парой «незначительных» остановок), дабы объясниться.

Его сердце колотится об ребра как птичка в клетке – он не представляет, что будет делать, если сейчас его пошлют куда подальше. Еще бы, он ведь столько успел наговорить своей любимой.

– Света, – начал Виктор, прислонившись к стеклу, – сладкая моя. Умоляю, прости меня. Я… я не знаю, что на меня нашло. Я… я вел себя как придурок полный. Да как я вообще мог? – он театрально смотрел в сторону, качал головой, сжимал губы и морщил лоб. – Мне такой лапши на уши навешали, что… я… я не знал, что делать, куда деваться. Наворотил дел, короче. Но только потому, что очень боялся потерять тебя.

Светочка залезла на стол и поставила обе руки на подоконник, чтобы рассмотреть Витю поближе.

– Как и я тебя, – с придыханием призналась она. Ее глаза сверкали от слез. – Это я во всем виновата, Витя, – всхлипывала она.

– Нет, родная, ты ни в чем не виновата. Это я… не имел права так себя вести… и причинять тебе боль. Клянусь, что никогда не подниму на тебя руку. Буду оберегать и защищать тебя, всегда буду рядом… даже если ты не простишь меня. Можешь послать меня – я этого заслуживаю целиком и полностью – я уйду и слова не скажу.

– Нет, не уходи. Я не хочу расставаться с тобой. Мне… мне страшно без тебя.

– Пока что я так себе защитник, – кивнул на повязку Витя.

– Для меня ты все равно самый лучший, самый сильный, – мурлыкала Света. – Кто ж не ошибается?

– Но сил в такой мороз явно не хватает, – натужно произнес он, теряя терпение. Странно, как он еще не заработал обморожения?

– Ах, вот я дура, – Света кинулась дергать за створки старого окна.

И вот «рыцарь без страха и упрека» оказался в теплой комнате и обнял Свету. Та припала к груди гордого, но поверженного дуэлянта.

– Господи, ты весь дрожишь.

– Пустяки, – ответил он, хотя еле как сдерживал мышцы челюсти, чтобы зубы предательски не застучали в столь ответственный момент.

– Нет-нет, садись, – засуетилась Светочка, принявшись укутывать паренька покрывалами и всем, что попадается под руку.

Именно от такой бескорыстной заботы Витя и кайфует. Как же от нее отказаться?

– Свет, я…

– Я сейчас чайник поставлю, – Света залезла в тумбочку и достала оттуда электрочайник, строго-настрого запрещенный к использованию в комнатах общаги.