Но, по странному противоречию, предубеждение против меня не ослабло и при очевидности истины; мне известно следующее заключение обо мне: отсутствие имени его в этом деле доказывает только, что он был умнее и осторожнее других. Благодарю на высокое мнение о моем уме, но не хочу на него променять сердце и честь. В таких словах отзывается или неумышленность неведения, или эхо замысловатой клеветы. Нет, знающие меня скажут, что ни ум мои, ни сердце мое не свойства расчетливого и промышленного; если я был бы хотя и сокрытым действующим лицом в бедственном предприятии, то верно был бы на лицо в сотовариществе несчастья. Ни в каком случае меня не могли щадить: ни подсудимые, потому что они никого не пощадили, ни судии, потому что не имел я в них ни одного доброжелателя.