Великая Французская революция

Реакция началась уже 9 термидора, т. е. 27 июля 1794 г., а с ней начался и белый террор разбогатевшей буржуазии. Затем пришла Директория, пришло Консульство, а за ним - Наполеоновская империя. После поражения Наполеона пришла в 1814, а затем в 1815 гг. бурбонская Реставрация, и они смели почти все демократические учреждения, установленные революцией. Но земельная часть совершенного революцией переворота осталась: она выдержала все последовательные нападения. Реакция была в силах уничтожить до некоторой степени политическое дело революции, но экономическое дело осталось.

По мнению Петра Алексеевича Кропоткина, Великую Французскую Революцию подготовили и претворили в жизнь два главных течения: новые понятия о правильном устройстве государства, которые создавались в эпоху просвещения и распространялись среди буржуазии, и недовольство крестьян и городской бедноты, которые больше не хотели и не могли мириться со своим угнетенным положением. Только когда эти два течения объединились для достижения общей цели, стала возможна революция.
Первое издание данной книги вышло в Лондоне, в 1909 году. В предисловии к нему Кропоткин пишет, что существующие исследования Великой Французской Революции осветили ее политическую историю, борьбу лиц, партий и идей. Но до сих пор не была изучена экономическая сторона революции и роль народных движений в ней. Петр Алексеевич надеется исправить это упущение. (Хотя он не один раз уточняет, что его работа - это только первый шаг, и чтобы достойно осветить народную составляющую ВФР еще потребуется труд многих профессиональных историков)
Начинается все с рассказа о народных бунтах, которые возникали уже задолго до созыва Генеральных Штатов. В этих бунтах Кропоткин видит главную движущую силу будущей революции. Буржуазное политическое течение дало этой силе направление и некоторую организацию, но без нее оно было бы обречено на поражение. (Как партия Робеспьера во время термидорианского переворота - по мнению Кропоткина, главной причиной гибели Робеспьера стало то, что увлекшись политической борьбой, он оторвался от интересов народа Парижа и поэтому в критический момент остался без реальной поддержки)
Далее показано, как на протяжении революции, от созыва Генеральных Штатов и до 9 термидора, буржуазное и народное течения взаимодействовали. Не самым плодотворным образом. Буржуазное движение было гораздо более медлительным и осторожным, боялось стихийного бунта, и ради водворения порядка временами было готово снова броситься под защиту королевской власти. Разбирая поворотные для революции события, Кропоткин показывает, что как правило они начинались снизу, а господа из Генеральных Штатов/Законодательного собрания/Конвента либо принимали случившееся как данность, либо даже сперва пытались сопротивляться. После же низложения короля цели двух главных течений революции окончательно перестали совпадать, в чем Кропоткин видит причину перехода сначала к якобинской диктатуре, а потом потихонечку и к Наполеоновской империи.
Будучи ярым антигосударственником, Петр Алексеевич использует примеры из Великой Французской Революции, чтобы продемонстрировать способность людей к самоорганизации, и эффективность структур, образованных снизу на добровольных началах. Значительное место в книге уделено Парижской Коммуне и парижским секциям, а также борьбе между организациями, возникавшими снизу, и официальными структурами власти, назначавшихся сверху.
Кропоткин старается не уделять слишком много внимания отдельным личностям . Значение имеют экономические предпосылки и широкие общественные движения, которые делают тех или иных людей историческими героями, а не наоборт. Но все же чувствуется особое отношение автора к Марату. Настолько особое, что в одной из глав Кропоткин предполагает, что останься Марат жив, революция могла бы пойти дальше и иначе.
Неоспоримым достоинством книги является то, с как увлеченно ведется повествование. Несмотря на кучу цифр, дат, подробного разбора экономических и политических процессов, читается почти как роман.
Советское издание 1979 года в серии "Памятники исторической мысли" снабжено множеством примечаний, в которых показаны альтарнативные взгляды на те или иные положения Кропоткина, а также дальнейшие шаги профессиональных историков в изучении народных движений и экономических предпосылок ВФР, на которые надеялся Петр Алексеевич в 1909.

Должна сказать, у Кропоткина очень интересный, своеобразный взгляд на ВФР. Впрочем, истинно кропоткинский. Практически все, что я читала раньше на тему, сосредоточено если не на роли личности в истории, то по крайней мере на персонажей опирается при повествовании. Это, конечно, вполне humanum est, но как раз не по-кропоткински. Петру Алексеевичу, естественно, положены коммуны, самоорганизация снизу, взаимопомощь и отвращение к закулисным интригам Генеральных Штатов, Национальной Ассамблеи, Конвента, Революционного Трибунала, Комитета Общественного Спасения, Комитета Общественной Безопасности - я так и вижу, как товарищ Кропоткин при всех этих перечислениях кривился в бороду.

Мне хватило энтузиазма вверить себя в руки рассказчика, но будь его чуть меньше, я бы утонула в цифрах. Они на самом-то деле очень интересны и показательны, плюс каким-то образом Кропоткин умудряется их оживлять - может не зарисовками из жизни, а какой-то ясной уверенностью в своих интересах и убеждениях. Народ - больше автору ничего и не надо. Народ все может, ему торжественно дается в руки флаг, разве можно предать такое доверие? Конвент - может, отдельные индивиды - могут, народ, согласно Кропоткину, не может. Такое отношение подкупает и меня.

Слово "подкупает" возвращает к роли личности. Почему-то по поводу Кропоткина как автора мне припомнилась цитата из Манфреда , правда, про Робеспьера:

Как удачно сказал кто-то из его биографов, может быть, он и в самом деле любил людей, но предпочтительно издали и преимущественно только в книгах.

Кропоткин вот любит людей в целом, в принципе даже вблизи, но при этом с неприязнью относится к каждому представителю. Конкретным персонам выделяется где-то треть времени по сравнению с цифрами и описаниями достижений народа, и все это время стиль автора так и веет безразличием. Что, Дантон ты? Ну и фигня ты, Дантон. Демулен? Да кому какое дело до тебя, Демулен. Повел народ за собой? Bitch, please. Народ сам пошел. Робеспьер? Тряпка ты, Робеспьер. На тебе в челюсть. И пока вы все, недоделанные мелкие буржуа, там играли в кегли чужими головами (с) Пеппи Длинныйчулок, народ прекрасно самоорганизовывался без вас.

А у меня под конец, как обычно, мелкая прицепка к личностям. Я испытываю в меру здоровый интерес к женщинам ВФР, и уже вторую ВФР-книгу подряд как-то странно авторов глючит на личные имена. У Валентинова сестер Дюпле перепутали, Кропоткин Симону Эврар почему-то зовет Катрин. Может в этом есть какая-то правда, а я не знаю? Конечно, цифры можно пролистать, а такую мелочь не заметить я не могу.

П. Кропоткин – это классика. Иногда с ним непросто согласиться, но всегда интересно читать. И полезно, чтобы поразмыслить над теми темами, которые занимают ум автора. Тем более здорово прочесть труд Кропоткина про Великую французскую революцию: он признанный эксперт в этой области, а сама революция – одно их самых трагических и важных событий в Европе за минувшие столетия.

Для полноты картины, лучше предварительно прочесть общую справку о ходе революции, иначе иногда будет сложновато. Некоторые этапы и события в книге описываются весьма подробно. Другие (в том числе важные), упоминаются в нескольких строках или не упоминаются вовсе.

Книга полезна, прежде всего, специфическим взглядом на то, как и кем создавалась и поддерживалась революция. Какие силы ей двигали, в чем был комплекс неразрешимых противоречий. В традиционном историческом подходе можно почерпнуть огромное количество информации о лидерах, важных политических фигурах, законах, сражениях, манифестах, правительственных дискуссиях. Но за всем этим иногда пропадает портрет эпохи и тех людей, без которых невозможна ни одна революция. Переворот – да, но не революция.

Взаимодействие лидеров и начальников – это не вещь в себе, не оторванная формула, отражающая революционную жизнь. Зачастую те, кого считают главными двигателями революции идут за неназванными массами и движениями. И практически всегда их действия соотносятся с историческим контекстом и теми, кто в принципе живет в стране. По крайней мере в той части, где принимаются какие-то реальные решения.

Поэтому революция не ограничивается Людовиком, Марией Антуанеттой, герцогом Орлеанским или Робеспьером, Маратом и Дантоном. В революцию вовлекаются или тащат ее на себе крестьяне, ремесленники, солдаты, рабочие, городская чернь. Кропоткин отлично показал, как жил Париж в революционные годы. И почему революция не стала просто переворотом, а, действительно, в корне изменила жизнь французов.

Третье сословие, буржуазия, хотела получить свое место под солнцем. Монархическое государство было нищим, устаревшим и деспотичным. Народ был готов громить дворцы, присваивать земли и самоосвобождаться. Элитарная голова революции хотела конституции, ограничения духовенства и аристократов. Хотела стать на их место. Народное сердце революции билось мечтами о земле, равенстве, выходе из нищеты и достоинстве. Грубо говоря, если бы король подвинулся и дал торговцам и промышленникам принимать решения и множить капиталы, большинство революционеров, заседавших в разных парламентах и учредительном собрании, вполне с этим бы согласилось. Им не обязательно было перекраивать все внизу, это не стояло в числе главных целей. С другой стороны, если бы Людовик отнял землю у аристократов и раздал крестьянам, отменил феодальные повинности, то народу было бы не очень важно, есть ли у него конституция.

Дело в том, как двигались эти три силы. Иногда новая элита вступала в союз с народом, когда без него не могла, или когда без него было опасно. Но потом, испугавшись последствий, вспоминала, что она все-таки элита и не за этим шла в революцию. Тогда начинались бесконечные компромиссы со старым режимом. И снова по кругу, и опять. Кропоткин представляет дело так, что буржуазные лидеры пользовались народным гневом для своих целей. И это правда. Также как народ пользовался буржуазными лидерами для своих целей. Что тоже правда.

В итоге революция все-таки свершилась. Монархическому государству был нанесен удар, от которого оно уже не оправилось. Народ не добился всего, но добился очень многого. Больше, чем можно было ожидать. Новая элита добилась всего. Они и были главными победителями революции.

Все это очень поучительно. Для оценки вопросов: кто делает революцию, кто ей управляет, кому достаются ее плоды. Насколько разные движущие силы понимают друг друга. И насколько они могут этого добиться, даже если искренне хотят. Вы хотите убрать императора, президента, диктатора? А кто именно? Чтобы что? Совершенно не праздные вопросы. Которые, при здравом размышлении, показывают, как далеки зачастую назначенные лидеры и партии от того, что они декларируют, намеренно или по сложившимся обстоятельствам.

Обычно политический процесс – просто спектакль, где водят за нос тех, кого делят, тех, кем собираются управлять. Они бодро бегут в ту или другую сторону. И очень часто многое меняется, но наверху больше, чем внизу. В таких событиях, как Великая французская революция этого удалось избежать. Спектакль стал сотворчеством. С огромным количеством трагедий, перегибов и ужаса, но поменявшим мир к лучшему. Это важно. Жертвы – всегда жертвы. Но жертвы революции дали истории намного больше, чем жертвы бесконечных войн за границы, династии, политические и экономические интересы. Которые не поменяли, по сути, вообще ничего.