Отзывы на книги автора «Пэт Шипман»

"Люди помнили о тех минутах, когда наедине с собой думали о прекрасных словах, которые могли сказать, но не сумели подобрать, и теперь ненавидели тех, кто отнял у них смелость. Они с горечью сознавали, как силен и талантлив человек в своих мыслях и наедине с самим собой. Мечты? Самообольщение? Или реальность, умерщвленная в зародыше, загубленная разрушительным чувством, которому нет названия, - страх, нужда, зависимость, ненависть?"

Айн Рэнд (1905-1982) - американская писательница русского происхождения, с чьим творчеством мне удалось познакомиться в этом году, войдет (вошла уже, наверное) в число моих любимых авторов.

Весной было потрясающее знакомство с ее романом Айн Рэнд - Атлант расправил плечи (комплект из 3 книг) . Сейчас же очарована другим ее произведением - Айн Рэнд - Источник (комплект из 2 книг) . Книга объемом почти в 1000 электронных страниц пролетает с какой-то неимоверной скоростью (и приходилось замедляться, чтобы подольше продлить себе наслаждение слогом, сюжетом, героями и их идеями и жизненными принципами).

Коль скоро в книге речь пойдёт об архитектуре, памятниках из камня, кирпича, стекла, бетона, об этой "музыке, воплощенной в камне", мне хочется сравнить этот многоплановый и невероятно красивый роман с памятником человеческому духу, силе и мощи человеческого разума, памятником принципиальности, чести, стойкости (как же мне напомнил этот рома книги моего любимого Джека Лондона: Джек Лондон - Мартин Иден , Джек Лондон - Маленькая хозяйка большого дома , Джек Лондон - Время-не-ждет , а в главном герое есть что-то неуловимо-печоринское - Михаил Лермонтов - Герой нашего времени ). Еще из интересных ассоциаций - кинговский "Стрелок" Роланд)

Это книга о сильных и волевых людях, которых, кажется. не сломит уже ничто в этой жизни (или же это только так кажется...), и потому неслучайны (а часто и закономерны) рассуждения персонажей о боли и ее пределе, который может вынеси человек. Мы все способны на гораздо большее, чем думаем о себе сами...

Говард Рорк - похоже, в ряду моих любимых книжных мужских персонажей прибыло) Неисправимый идеалист, для которого слово "принципы" не пустой звук; гордый, честный, справедливый, правда, упорство его (в отстаивании принципов и ценностей жизни) порою больше напоминает упрямство, но при этом есть в этом герое что-то такое, от чего дух захватывает, его внутренний стержень, способность идти к цели до конца, твердость в достижении цели и последовательность. На примере Рорка автор покажет, насколько же сложно быть (сложно, но возможно) в нашем быстро меняющемся мире цельной личностью...

Гейл Винанд - финансовый магнат, создатель собственной бизнес-империи, поднявшийся из низов, достигший всего с нуля, еще один человек невероятной мощи мысли и поступков.

Доминик Франкон - есть у Айн Рэнд и сильные женские персонажи) Противоречивая натура Доминик - словно насмешка над всеми жизненными принципами Рорка, неудивительно, что между ними возникнет притяжение. Любовью назвать это трудно, или же просто у героев романа свои представления о сути и назначении любви (любовь для них что-то такое отвлеченное, отдельное от них и их не затрагивающее, не затрагивающее совершенно их сферу чувств, любовь здесь идет скорее от ума. Может, это просто история зрелой любви? Честно, не знаю). И это даже не история из разряда "от ненависти до любви", столь частая в любовных романах ("Источник" все же не любовный роман, а , как мне показалось, большей частью производственный. Тем и понравился)

Производственно-философская линия (тут будет много красивых философских размышлений о смысле жизни, призвании, целях, любви. Кому-то, наверное, это может показаться скучным и растянутым, но я обожаю подобное в книгах) тесно переплетена с линией любовной, хотя, повторюсь, лучше бы ее (любви) здесь и вовсе бы не было. Любовный четырехугольник (1 женщина - 3 влюбленных в нее мужчины) отсылает нас к предыдущему роману - Айн Рэнд - Атлант расправил плечи (комплект из 3 книг) , но там эта линия выписана с большим изяществом и правдоподобностью, здесь же, в "Источнике" очень уж отдает она дешевым мелодраматизмом из бульварных романов).

Сложно выразить словесно всю суть отношений Доминик с мужчинами (причем это сложно даже на уровне понимания). Убежать от настоящей любви, от человека, который тебя действительно любит, уважает, видит в тебе личность, а не только красивое молодое сексуальное тело, чтобы найти себя в объятиях мужчины недостойного, непорядочного, поступающего низко, - странная, на мой взгляд, затея, заранее обреченная на провал (впрочем, время покажет...) и вызывающая страдания всех сторон многоугольника. Ни Питер Китинг, ни Гейл Аинанд не заслужили такого холодного к себе отношения, такого бездушия, безразличия. Наказывая себя (что за сумасшедшая идея, если вдуматься!), Доминик наказывает лишь влюбленных в нее мужчин (а мужчины наказывают себя сами за желание обладать той, которая никогда их не полюбит...).

Поэтому для меня "Источник" - книга не о любви, а об идеалах, которые нельзя предавать, о смелых мечтах, которым суждено воплотиться в реальности при условии, что ты не побоишься идти собственным путем, несмотря на неодобрение окружающих. Хватит зависеть от мнения других, чужих тебе людей, словно говорит нам автор (более того, она убедительно доказывает, что этот путь - единственно верный и единственный, который может привести нас к счастью). А достигнутая цель стоит всех испытаний на ее пути...

"...всяк спросил себя: нуждаюсь ли я в чужом одобрении? важно ли оно для меня? И в это мгновение все были свободны, свободны настолько, чтобы преисполниться доброты ко всем".

"- Питер, я полюбил этот проект. Я хочу видеть его претворенным в жизнь. Хочу сделать его живым, действующим. Все живое - это единое целое. Целое, завершенное, чистое. Ты знаешь, что лежит в основе сведения всего в единое целое? Мысль. Мысль, единственная мысль, которая создает целое и все его части. Мысль, которую никто не в силах изменить. Я хочу проектировать Кортландт. Хочу увидеть проект воплощенным. Хочу увидеть, что его построили точно по моему проекту".

А еще это потрясающий роман о Нью-Йорке, архитектуре (нечасто встречала я в жизни книги на эту тему).

5/5, потрясающий и глубокий роман, однозначно - в лучшие книги 2020 года)

- Что читаешь?
- Источник.
Через неделю.
- Что читаешь?
- Источник.
Еще через неделю.
- Что читаешь?
- Источник.
- До сих пор???
- Пффф. До середины только дочитал. Но они уже поженились.
- Кто?
- Да, правда.

Первое, что хочется сделать после чтения Айн Рэнд, как и на выходе из какого-нибудь вычурного салона, где все такие прилизанненькие и необычайные, - это взлохматить волосы, чтобы пошли они все со своей укладкой за 130 долларов подальше. Вернее, извините, что так пристойно. Пусть идут в жопу со своей лживой ангелоподобностью, а единственным правилом, что может быть возможным сейчас и здесь - это правило писать так, как тебе заблагорассудится. На абзацы поделю после и равными частями. Айн Рэнд мы все любим, ибо она русская и женщина.

И пусть, сбежала она из СССР еще в юные годы, и русская она с большой натяжкой, и под принадлежностью ее к женщине стоят большущие мужики в длиннополых плащах, желающие проверить (я бы не стал, но Высоцкий еще советовал проверять - какого пола твой сосед), а ее "Источник" написан в 1943 году - как это действительно правильно, гуманно и по-человечески писать о столь высокой архитектуре в те годы, когда весь мир истекает кровью. Горбатый из-за спины Высоцкого голосом Джигарханяна кричит "Володенька, не лепи горбатого, хренов архитектор!" Зато Цвай Рэнд нам вещает, что все тлен и полнейшая фигня. В литературе довольно часто перед нами рисуется нелицеприятная картина или, напротив, слащавенькое изображение мести автора какой-то части человечества. Или всему человечеству. У Драй Рэнд в ее четком последовательном и максимально упрощенном произведении это наиболее очевидно. Когда-нибудь я всем вам отомщу, эта мысль озаряет ее тяжеловатые челюсти и те продолжают жевать свой бесконечный источник, потирая потные ладошки.

Когда Доминик приходит к Рорку, который вкалывает где-то там, не так важно, в общем - молотобоец, то сразу вспоминается училка и сталевар из "Весны на Заречной улице". Любой человек, побывавший в России даже в турпоездке, воспринимается нашими согражданами практически как русский. А, если учесть, что толковых авторов-женщин как-то не хватает, то запись в паспорте Айн Рэн "женщина" воспринимается читательницами как мультинациональное достояние и победа женского пола над поработителями. Конечно, в паспорте там у нее ничего не написано, вы же поняли, но могли бы и записать, ибо я все время сомневался - женщина ли передо мной. Вернее, пол-то понятен, но мне она видится неким средним арифметическим.

Вывешивайте Айн Рэнд сушиться за окошко и можно молиться на нее как на связку свеженькой воблы. Главный герой Рорк, конечно, совсем не новый и совсем не оригинальный. Это воплощение князя Мышкина. Другого, естетственно, не доброжелательного, а надутого, самодовольного и считающего себя центром вселенной. Некий горьковский слесарь Клещ. Нас, правда, пытаются убедить, что Рорку на все плевать и видит он только высший смысл, но все это лажа и девичьи сказки. Выглядит, конечно, красиво. Из-за тяжеловесного мышления автора и простоты изложения глубинный смысл проступает не сразу, но, когда тугие мысли автора обретают форму, становится так скучно, что всерьез подумываешь бросить читать. А позади-то уже половина это нетонкой книги.

Туда бы томик Бальзак уже влез. Впрочем, найти дополнительный смысл, это мы всегда умеем. Айн-Цвай-Драй Рэнд не умела, да. В наше время невозможно наслаждаться чтением известного произведения, лелея свое чистейшее субъективное восприятие, без того, чтобы то там, то тут из десятков-сотен источников не повылезал уже твой источник. То героиня "Грязных танцев", отвергающая потрепанную книженцию насаждаемую ей разнузданным официантом (а это был именно "Источник", как он такой толстенный прибор таскал в заднем кармане), то интервью с самой Айн-люлю Рэнд, довольно мерзкой старухой. Примерно так в детских кошмарах выглядела Баба-Яга. Вопреки ее теории, как там его, "объективнейшего снобизма", то есть "объективного индивидуализма" (хотя там ничего ни от индивидуализма, ни от объективного, верно только слово "теория"), в своем Источнике она использовала банальнейший прием описания раскрутки молодого хоббита.

Когда привыкаешь вешать людям лапшу на уши, то она уже снится по ночам, а из фраз остается только "вот только не надо про макароны". Делая что-то против общества, вы теряете индивидуализм. Пишете "Источник" - вы теряете индивидуализм. Пытаясь себя обособить - вы теряете индивидуализм. Любая банальщина ведет к потере индивидуализма. Его нельзя приобрести, нельзя завоевать, нельзя для себя придумать. Он или есть, или нет. Вот и все. Сама индивидуальность зависит от уровня. На фоне всей нации, например, личность значения не имеет. Ее роль превозносится специально, чтобы развести лоха. Девушке тоже всегда говорят, что она единственная и неповторимая. Ее половой орган. Который нужен всего один раз. Минут на 15.

Конечно, порою личность попадается очень вовремя, да еще и с определенным набором качеств. Не было бы Гитлера - нашелся бы другой крикун. Крикунов что ли мало. Основными инструментами мужского индивидуализма являются работа, водка и женщины. Из них только женщины умеют самостоятельно передвигаться, плакать и, как они сами это называют, "самостоятельно думать". Если вдогонку, тут же выделить подобные элементы у самой женщины, то ими будут женские романы, яд и фаллоимитаторы. Таким образом, мы видим, что мужская работа напрямую связана с самой женщиной. То есть, всей философии Доминик, главной героини, была бы цена копейка в полночь, если бы ей не оставили наследство по умолчанию, еще до начала повествования.

Разумеется, наследство ей оставила мама (это замечательно автор спрятала голову в песок), которое, в свою очередь, ей досталось от папы. Ну, забыла сказать, оно и понятно - дел много. Вообще, она как-то так писала свой "Источник". 6.00 - подъем, завтрак, зубы и всякая фигня. 6.30 - 7.00 Утренняя Прогулка с собакой. 7.00 - 12.00 Написать 25 станиц "Источника". 12.00 - 13.00 обед 13.00 - 18. 00 Написать еще 25 станиц "Источника". 18.00 - 19.00 ужин 19.00 - 21.00 перечитывание 50 страниц, написанных за день. 21.00-22.00 Вечерняя Прогулка с собакой. 22. 00 - положить голову на подушку и спать. 22.01. Уже спит. Блин, не представляю, чтобы она делала, если бы у нее не было собаки. А я вот как раз и не уверен, что была. Продолжая взаимосвязи - женщина попадает в зависимость от водки, которую пьет мужчина, но зачастую получает многие блага именно на том этапе, когда мужчина находится под ее влиянием. Разумеется, под влиянием водки, а не женщины.

Да и вообще, она бывает нужна ему тоже преимущественно в эти моменты. А составляющие женского индивидуализма мужчине вообще не нужны - что ему делать с ядом и фаллоимитатором. О женских романах позже, ибо "Источник" один из них. Но, не бойтесь, женщины, пользоваться ядом, романами и фаллоимитаторами - мужчинам все равно на них плевать. Таким образом довольно схематично и понятно, что индивидуализм мужской для женщины важен, а индивидуализм женский важен только для самой женщины. Поэтому истинный индивидуализм именно женский, но до появления Евы вообще не было разделения по половой принадлежности, следовательно вот он, тот самый корень всех бед.

Все герои "Источника" - тяжеловесные тугодумы. Если даже они типа хитрят, то рассказывают об этом друг другу, видимо боятся. Текст произведения часто напоминает отчет Политбюро ЦК КПСС о проделанной работе Съезду. Структура "Источника" 3+3+2+2+2. Текст поделен на равные смысловые доли, этакое точно отмеренное вдохновение. Открываешь буквально рядом Марк Твена - первая часть 9, вторая 41, третья 23. Рорк всю жизнь ждал своего Винанда. Как дорогая шлюха ждет покупателя своей никому не нужной невинности. "Жду я, жду!" - "Чего же?" - "Людей моего склада". В моем лице Айнцвай Рэнд их явно не дождалась, но это и хорошо, ибо сведет на нет всю ее теорию индивидуализма, а что она потом будет делать еще больше 30 лет.

Всю идею "Источника" можно бы было охарактеризовать как "и так в бою ужасен я, что сам себя боюсь". Свобода, о которой пишет автор и которой посвящены более тысячи страниц - это то великое достижение, которое довольно многие могут непроизвольно и в любой момент изобразить левым пальцем задней ноги. А на самом деле все эти теории для отвода глаз. Главная тема "Источника" - фригидность. Путь к совершенству, вернее - устранение несовершенства, лежит через отсутствие тяги к размножению. Или имитации отсутствия тяги к размножению. Обмани природу, пошли смс на короткий номер.

Айн Рэнд в Рорке воплотила свою эротическую и психологическую мечту. Про качество возбуждения ничего сказать не могу, но психологически получился псевдоидеальный, до тошноты совершенный во всех отношениях и прикрытый со всех сторон фиговыми листочками, тип. Ничего этим, кроме неестественности своего персонажа, она не добилась. Но и книга исключительно для мечтателей. Все людишки у Рэнд низшие духом и исключительно потому, что из всех способов жизнедеятельности она предпочитает гужевой. Хорошо бы было запрячь ее в тот самый плуг, которым пахал Лев Толстой. Милая бы картинка вышла.

А так, конечно, она отпахала свои деньги, получай, Айн Рэнд, свою пятеру. Трудолюбие - очень важная вещь. Особенно чужое. И особенно для нас, для бездельников. Подтекст спасения человечества тоже всюду, но решается он не с помощью смирения, а с помощью насилия. Впрочем, смирение - это обратная сторона насилия. Они всегда вместе, как садизм и мазохизм. От своего "Я" избавиться невозможно, но можно выдавать его за те случаи, когда по счастливой случайности это самое "Я" совпало с целями и задачами какой-то социальной группы. Айн Рэнд именно эту группу и искала, когда писала свой роман. И дело даже не в том, что не нашла - сам поиск не входил в в ее теорию индивидуализма.

Не собираюсь читать ее "Атлант", но заранее знаю, что и там есть такой "идеальный индивидуал", трудолюбивый, простой, творческая личность (это обязательно, самый главный страх Айн Рэнд - герой должен изображать из себя тонкого и всепонимающего, хотя ему проще было бы на стройке с прорабом, чтобы тот объяснял ему все как нужно. Вообще, в "Источнике" довольно много в итоге вылезает интересного, но именно это интересное никак не вяжется с самой Айн Рэнд. Такое ощущение, что, вместо прогулок с собакой, она собирала по тусовкам оригинальные суждения и свежие модные сплетни), с претензиями, считающий себя пупом земли. То есть, как это у нее звучит, "спасителем человечества". Столько спасителей развелось - плюнешь куда-нибудь, обязательно угодишь в парочку.

В конце обязательная трагедия, но справедливость все равно победит, если даже людишки и не поймут. И женщина тоже в качестве главной героини, хотя это совершенно неважно - у автора женщины мужиковатые, а мужчины женоподобные. Как говорил Вольтер "ни тот, ни этот пол собой не украшают". О женских романах так ничего и не сказал, потому что и не собирался.

С творчеством Айн Рэнд я собиралась познакомиться уже довольно давно, но все как-то не получалось, хотя подсознательно я была уверена, что ее книги мне понравятся. Интуиция меня не подвела, и первое знакомство прошло более чем успешно. Потрясающая книга. В прямом смысле этого слова. Каждая мысль, заложенная в ее строчках, потрясает своей невероятной глубиной, хотя все это есть на поверхности, стоит лишь на минутку остановиться, сделать вдох и осознать это. "Источник" переворачивает сознание, может быть, это звучит несколько пафосно, но это именно так. Очень сложно рассказать о своем впечатлении, слишком многое затрагивает книга, чтобы выносить это на общий суд, но и промолчать невозможно.

Мне очень симпатичен главный герой "Источника" Говард Рорк. Хотя я постоянно ловила себя на мысли, что если бы мы столкнулись в реальной жизни, то вряд ли бы я смогла войти в число его друзей, не доросла, не достигла, не до... Но, с другой стороны, я никогда с ним не встречусь. Говард не человек, он нечто большее. Идеал? Сверхчеловек? Где-то так. Возможно, именно он представляет собой человека будущего, в любом случае, мне бы очень хотелось в это верить. Он эгоист, но не в том смысле, который мы приняли вкладывать в это слово. Он эгоист в идеале - Говард уважает себя, является целостной личностью, которая не дает себя разрушать или преобразовывать под влиянием извне, но при этом он любит людей, трудится на благо человечества, не ущемляя себя и свои потребности, каждое его творение создано во благо человеку, как венец его жизни, подчеркивание его индивидуальности. Говард Рорк талантливый архитектор, мыслящий гораздо дальше своих коллег. Для него дом это не просто здание, а символ человеческого Я, по его мнению, человек живет в первую очередь в своем Я, а существование - это попытка перевести внутреннюю жизнь в физическую реальность, выразить ее жестом и формой. Для понимающего человека дом, которым он владеет, - выражение его жизни. Именно в этом и заключается философия Рорка. Жаль, что большинству окружающих не дано это понять, но это мало заботит самого Говарда.

Вообще, о каждом из героев "Источника" хочется сказать очень многое, они настолько живые, что иногда становится страшно. Возможно, при этом им не хватает описания каких-то мельчайших подробностей внешности или поведения, но это и не важно, по ходу действия каждый из них раскрывается в случайно брошенных фразах, каких-то незначительных, на первый взгляд, штрихах. Они все вызывают эмоции - положительные, отрицательные, нейтральные - не важно какие, главное, что читая о ком-то из них, ты воспринимаешь его как настоящего человека, которого можно встретить, выйдя на улицу.

Отдельного внимания достойны дома, возводимые в "Источнике", процесс их строительства описан так подробно и настолько душевно, что кажется, что читаешь не о балках и перекрытиях, а о неком волшебстве, прикоснуться к которому великое благо. Это что-то невероятное.

"Источник" изобилует шикарными размышлениями, но не все они подходят для цитирования, так как большинство из них будут понятны только в контексте самой книги.
Однозначно, в любимые и, однозначно, буду перечитывать. В этом романе слишком много смысловых пластов, чтобы было возможно вскрыть их за первое же прочтение.

Художественная литература и её прочтение являются прямой двухсторонней рефлексией по несбывшимся мечтам и надеждам...

Безоговорочно и обоюдно, не имея вариантов в веренице бесконечного множества доводов. Можете пытаться оспорить высказанное мнение, но это неопровержимая истина, как и все разговоры о плоской земле. Процесс бесконечного колебания скользкими щупальцами противоречивых сомнений распространяется как на человека, который её написал, так и того, кто нашёл в себе силы прочитать написанное до конца, находясь в пределах уютного кресла или застряв в немыслимой по размерам пробке в заученной наизусть дороге домой. Два человека обоюдно оценивают текст в меру своих возможностей и многогранности отдельно пережитого опыта. Оба борются с ленью и вкладывают силы в каждую букву.

Читатель ищет себя в тысячах образов в которых писатель прячет крупицы собственной личности и сотни заметок наблюдений, встречавшихся в различных прохожих. И каждый из них хочет гордиться своей причастностью к книге. Один получив лавры признаний в высоких литературных кругах, а другой в виде козырной карты в диалоге с другими, блистательно унижая оппонентов своим кругозором. Упиваться внутренней любовью к себе и доминированием над остальными, стоя перед границами незримого зеркала. Ощущать превосходство в каждом слове сказанным вне контекста и понимания публики. Смотреть свысока или найти повод для разговоров с тем, кто казался высоким.

Но самое главное, что объединяет читателя и человека написавшего книгу скрывается совершенно в другом... Возможность мечтать и разочароваться в написанных буквах. Ненавидеть несовершенство мира, общественные пороки, отсутствие верности, продажность любви и повсеместно разъедающую несправедливость. Книга позволяет сбежать от внешнего мира, скрывшись под твердой обложкой и бумажной страницей, словно от удара кованной стали. Забыв, что в реальности ты всего лишь безликий прохожий, укатанный тёплым шарфом или одинокий читатель, поспешно допивающий кофе на летней террасе. Забыв, что в жизни пошло что-то не так и пытаясь во всём разобраться или спастись, попытаешься спрятаться в мир полный написанных букв.

В моём словарном запасе оказалось недостаточно слов, чтобы передать весь спектр пронзивших меня эмоций, после прочтения книги. Я молча смотрел в одну точку и пытался понять может ли повстречаться в моей жизни ещё более захватившее меня произведение написанное за десятки лет до моего появления. Тишина и первые лучи солнца покорно обнимающие пожелтевшие занавески безуспешно пытались забрать крупицу моего внимания, пытаясь мимикрировать под сущность страниц, но я оказался безразличен к их всякой попытке увлечь хоть на минуту... Неказистые здания, уставившиеся на меня, расположившись напротив моего окна и заслонившие бетонной конструкцией нападки теплого ветра, безуспешно вторили их нелепым порывам. Пустая комната, где автор рецензии пытался осмыслить суть прочитанной книги существовала лишь в проектах посредственного архитектора, а сам он был потерян в глубине прочитанных смыслов и плавал на бушующих волнах сюжета, в котором так часто приходилось тонуть, забыв о существующих стенах реального мира.

"Я бы мог прочитать три сотни рассказов и не испытать даже десятой тех поглотивших эмоций, которые получал в неспешном прочтении книги. Какой тогда смысл в боязни объёма? Ведь мы же читаем ради полученной сути и доли эмоций, что нам удаётся прожить. Разве это не так? Испытывать заложенные рефлексы и отторгать всё то, что мы находим крайне бездарным!" - разговаривал он с единственным посетителем комнаты, разглядывая обглоданные куски собственной тени. "Стоит ли вообще дальше пытаться читать или посвятить всю свою жизнь заучиванию фраз из этой поглощающей книги?" - продолжал он, разглядывая поверхности стен. "Надеюсь, что это пройдет..." - подумал он и начал выражать свои мысли в развязной рецензии:

"Возможно, это единственная книга, в которой я не стал изменять не единого слова. Не потому что не посмел бы притронуться к святости сути, а потому что не было тех моментов, которые сложились бы чередой неровных морщин на площади узкого лба. Подобное восхищение у меня вызывал только лишь "Мартин Иден" до размера последних десятков страниц, которые вернули тело на землю не дав насладиться финалом.

Поступь слов в данном произведении, как минимум, великолепна, как в диалогах, как в нити повествования, так и в множестве рассуждений. Начнём с первого из трех следующих пунктов в длинном списке источников неописуемого восторга, во имя моего искреннего убеждения в гениальности книги. К чёрту сюжет и идеи отложенные на десерт в качестве основных убеждений желаний навязывать мнение о необходимости прочесть эту книгу. Начнём с правильной сервировки разложенных столовых приборов.

Источник первого пункта скрывается в произнесённых диалогах между главными персонажами книги скрыты сотни острых углов, которые врезаются в память каждой написанной буквой. Не меньшее количество читателю придётся увидеть в глубине эпизодов. При их построении в обрывистые предложения, можно не просто порезать метафорический палец, а напрочь лишиться остатков руки. В них спрятана суть, боль, страсть и многогранность исписанной автором личности. Слова, лишённые приторных вкусов, разрезают воздух, словно наточенный нож в умелых руках мясника. Они безжалостны, отполированы до блеска восторга и поданы, как главное блюдо тому, кто не стоит даже десятой сказанных слов. Они оставляют металлический привкус во рту и разрезают нутро в поисках местоположенья закоулков души читателя книги. Высока вероятность, что многие в моменты прочтения впервые обнаружат её внутри помятой груди и удивятся столь нелепой находке. Автор найдёт её чередой своих слов и вывернет наизнанку, не дав опомниться и осознать сущность не напоминающего о себе рудимента. Он не даст положить её на весы и узнать её стоимость. Он будет гнать по остаткам страниц не давая опомниться и услышать усталость.

Вторым источником слов была нить повествований. Прекрасные описания местности, красоты зданий и движения рук во время работы. Благодаря таланту писателя я видел капли пота на выжимающей остатки желания жить страдающей каменоломне, стоял рядом в комнатах с потускневшими стенами и переносился к следующим действиям обрывистыми движениями авторской прыти. Линии не ленивы и вдавлены. Прыжки через время не раздражительны и только подстёгивают читательский интерес. Айн Рэнд выступая в роли творца, изваявшего храм, без лишних декораций и общественного осуждения украсила стены иконами, не изображая лишних вещей. События и поступки бесконечно наполнены логикой, без самолюбивых актов, излучающих желание рефлексии упомянутой в начале рецензии.

Источник под номером три кроется в рассуждениях, высказанных персонажами книги. Они меняют форму в зависимости от характера. Читатель понимает планку высказываний и ограниченность мира любого героя. У каждого из них свой потолок и разница мировоззрений. Многое покажется близким, многое сломает читательский взор и заставит смотреть на мир под непривычным углом. Другое отзовётся в добродушном кивке и едва заметной улыбке от ощущения не одиночества собственной мысли написанной автором. Они спорны, прекрасны, циничны, разбивающие стереотипы и устои признанных мнений. Они податливы, наглы, тщедушны, боязливы, неизменны, шаблонны и достойны сотни ярких эпитетов. Они стали моими, превратившись в часть того, что скрыто за моей податливой плотью. Автор играет философией, вкладывая её в уста своих персонажей, заставляя выписывать цитаты и ежеминутно смотреть в рот говорящему не упуская каждое слово.

Извините. Возможно, всё же я неправильно начал, поспешно выпустив эмоции впереди сущности текста и упустил привычную правильность структурирования мысли. Я исписал тысячу слов, но так и не добрался к простому вопросу, который волнует любого в размышлениях о принятии положительного решения прикоснуться к её прекрасной обложке.

О чём эта книга?

Сюжет скрыт в образе эгоистичного творца и его восприятию жизни, попытках преломления общества, и его взглядах на мир. Он скрыт в праве на творчество, в перипетии судеб героев и места свержений моральных устоев, скрытых в хрупкости скорлупы привычных шаблонов.

До прочтения книги мне было сложно представить, что мой разум может быть взбудоражен судьбой двух архитекторов и пары людей причастных к издательству бумажных статей. Что меня вовлечёт колкость нетривиальных поступков бунтующей женщины. Варианты строений начерченных зданий и мнение общества. Это не казалось банальным, но было мало похоже на волнующий трепет души. Но я ни разу не пожалел о своём решении прочитать эту книгу. С первых мгновений я понял, что прикоснулся к чему-то великому...

Слова, превращаясь в череду предложений, рождали несколько образов для размышлений, просачивающихся, словно песок, сквозь призму сюжета и образ главных героев, рождаясь в написанных смыслах перечисленных ниже заглавных тематик:

- Мнение общества.

Хрусталь или тонкое стекло на витрине дешевого бутика? Мутный блеск или кривое отражение зеркала? Самостоятельность мнений, скрытые в тысячах личностей или попытка не выделяться и вторить словам незримого пастора? Влияние моды и формирование вкусов. Выбор религий и политических взглядов. Рождение норм и необходимость подчинения тому, что создано нами. Автор жонглирует мнением людей изобличая его формирование и не раз на протяжении книги порицает ударом хлыста, надменно усмехаясь глупости мнения безликой толпы. Может ли мать пятерых детей осуждать человека выбравшего в качестве спутницы жизни особу, подавшую на развод? Любила ли она или мучительно думала о том, что однажды любила? Чего стоит статус и мнение толпы, которая способна носить на руках, а через секунду раздавливать каблуками изношенной обуви, являясь беспрекословными исполнителями пожеланий выданных прародителем мнений. Каждый из нас думает, что он является личностью, но не замечает, как она способна стираться, став частью толпы. Каждый из нас наивно рассуждает, что он является создателем мысли, не замечая за собой наивного повтора мнения, прочтённого во вчерашней газете. Каждый считает другого глупцом, даже смотря на собственное отражение в попытке вести диалог. Каждый смыкает углы сжёванных губ в попытке не выделяться из крепких объятий мнений толпы. Вот один из примеров, выдранных с корнем из увесистой книги:

"Притихший зал был явно озадачен и насторожен. Когда раздавался смех, все тотчас с облегчением подключались, с радостью открывая для себя, что им весело. Жюль Фауглер не пытался что-то внушить зрителю, он просто дал понять – задолго до постановки и через множество намеков, – что всякий, кто не сможет оценить пьесу, – бездарный тупица. «Бесполезно просить пояснений, – сказал он. – Либо вы в состоянии понять эту пьесу, либо вам это не дано». В антракте Винанд слышал, как одна полная дама сказала:
– Чудесно, хотя я не все понимаю, но чувствую, что это о чем-то очень важном."

(с) Айн Рэнд "Источник"

И это только лишь один избранный штрих, выбранный среди десятков цитат, посвящённых портрету цены безликого мнения общества. Единственное за что можно поставить знак вопроса и хмурить сгустки бровей - возможная попытка автора заставить задуматься в скопище собственных мыслей и изменить их расшатанный корень. Пытались. Как жаль, что не выйдет...

- Образ эгоистичного творца, выступающего неугодной костью в области дыхательных путей, для тех, кто не способен понять его сущность.

Говард Рорк.

Молодой архитектор, идущий против мнения общества, наплевавший на желание нравится людям. Творец не ради наживы, а ради искусства и воплощении себя в каждом здании. Нежелающий слушать требования заказчика и наставления отдельно взятых авторитетов. Упорство и упорность выжитые до предела безумия. Возможно, таких людей не существует в природе, но характер главного персонажа и его проявления не стоит воспринимать, как отдельную личность. Это идея скрытая в человеческом теле. Ода эгоизму и желанию стоять на своём не сгибаясь под мнением большинства. Забыв об умении вылизывать пятки и произносить бесконечно притворные фразы. Раскалывать камень, вместо попыток ужиться с мыслями о переменах. Быть одержимым идеей и сотой попыткой её воплотить. Прятать за пазухой несломленный внутренний стержень. А люди оглядываясь по сторонам будут всё так же бояться признать всё, что кажется вызовом. Не понимать, что они чувствуют, но внушать себе что это является чем-то действительно важным и отвергать истинно важное, чувствуя элементы величия. Именно на этой немыслимой бреши возникло современное искусство, что ныне с успехом продаётся за миллионы потрёпанных долларов.

Статья породила в близких к искусству кругах ожесточенные споры.
– Говард, – сказал Мэллори спустя несколько месяцев, – ты знаменит.
– Да, – ответил Рорк, – полагаю, что да.
– Три четверти не понимают, о чем речь, но слышали что-то от одной четверти, которая ожесточенно спорит о тебе, и теперь чувствуют, что надо произносить твое имя с уважением. Из спорящей четверти четыре десятых тебя ненавидят, три десятых считают, что должны выразить свое мнение в любом споре, две десятых действуют наверняка и приветствуют любое «новшество», и только одна десятая понимает. И все они вдруг обнаружили, что существует Говард Рорк и что он архитектор. Бюллетень Американской гильдии архитекторов считает тебя большим, но неуправляемым талантом, и в Музее будущего развешаны фотографии Монаднока, дома Энрайта, здания Корда и «Аквитании» в великолепных рамках под стеклом – рядом с комнатой, где они выставили творения Гордона Л. Прескотта. И все же я рад.

(с) Айн Рэнд "Источник"

Данная цитата ещё один плевок в сторону толпы. Пускай он возможно, не заденет изношенный плащ деловитого господина, но сам акт этого действия несёт в себе немыслимое оскорбление, которое к счастью, не каждый из них будет способен понять. Только есть ещё одна неизбитая истина...Шаг от любви до ненависти столь же короток, как и путь в обратную сторону.

Человек, который раньше говорил: «Рорк? Никогда о нем не слышал», теперь говорил: «Рорк? Очень уж это скандально».

Данную тему можно размазывать ещё на десять абзацев, на автор внутри спрятал где-то около сотни. Я всего лишь хотел обозначить всё то, с чем придётся столкнуться читателю и здесь придётся остановиться в озвучке очевидных вещей, оставив несказанность слов для обсуждения новых тематик. Закончу мысль о словами о том, что главный герой достоин всех слов восхищения и писательнице с блеском удался созданный образ. Впрочем, как и все остальные, которые фигурировали внутри страниц этой книги.

Чтобы состоялась любая большая карьера, нужны два слагаемых: великий человек и человек более редкий – тот, кто способен увидеть величие и сказать об этом.

(с) Айн Рэнд "Источник"

- Посредственный человек и его путь к успеху

П. Китинг

Антагонист. Примерный ученик, прекрасный сын, посредственность вызывающая зависть. Раздутое самомнение от манипулирования мыслями общества. Воплощение идеи старательных людей, которые пытаются угодить остальным не имея нужных граней таланта, но способные расположить к себе других и столь необходимо понравиться обществу. Паразитируют за счёт других рук, пожирая лавры, чрезмерно поверив в себя. Упиваются славой и громко падают вниз, издавая характерные звуки. Мерзость человечества, как воплощение характера персонажа, но один из интереснейших пунктов для наблюдений. Человек готовый продать душу ради успеха, так и не способный понять, насколько он не отличается посредственностью от остальных представителей своего прогнившего вида. И самое поразительное, что виной всему попытка вторить другим, а не ограниченные возможности внутри спрятанные внутри своей плоти.

- Путь идущего по головам и слепая целеустремлённость людей.

Винанд и Эллсворт Тухи

Здесь тайные створки открытой проблемы скрыты в нескольких персонажах, являющихся подобной оболочкой идеи, как единственный человек указанный несколькими абзацами выше. Метафорические скопления ставшие прообразами определённого образа мысли. Пренебрежение мнением большинства и поспешный путь по чужим головам. Люди объединённые разочарованием в человеческой сути и выбравшие управлять, вместо того, чтоб подчиниться. Прекрасные образы и живо нарисованные картины, впивающиеся в сознание читательской мысли, подобно клещам в пределах невысокой травы. Детальные характеры с безукоризненно описанной биографией дают читателю в руки лучшие карты для понимания действий и сказанных слов каждым из них, выдавая очередной повод восторга талантом писателя. Схожие судьбы разделённые желанием и обладанием власти. Борьбой капитализма и социализма в лице двух персонажей. Проникновением симпатии и максимальным отвращением к образу написанном в другом характере личности.

Только пройдясь по головам другим можно достигнуть вершины, не испытав доли эмоций на которые способен любой, не достигнувший этих пределов. До сих пор это единственный путь для наиболее быстрого выхода из массы людей с табличкой: "Посредственность..." Есть путь Говарда Рорка, но он больше связан с талантом и случаем, хоть они оба похожи набором внутренних принципов и неустанной работой.

Богатство и власть не приходят в руки тем, кто не приложил усилий и не попадают к слабому человеку. Может быть именно поэтому нам всегда не везёт со списком правителей? Каждый из нас в праве лежать в пространстве уютного кресла и ненавидеть весь мир, а можно примкнуть к тем, кого ненавидишь, подчинить их и возвыситься над взором толпы, достигнув намеченной цели. Два героя с подобной судьбой, но разных в сути своей прожжённой натуры. Одного из них трудно назвать человеком, другой несомненно будет более близок читателю из-за понимания величия в искусстве и набора жизненных ориентиров, вкупе с пожирающей пустотой, которая является одной из центральных тем данного произведения и о которой будет существенно упомянуто ниже по тексту.

- Женщина способная покорить неуступчивый мир

Доминик Франкон

Знакомо ли читателю чувство, когда ты готов вывернуть не только сущность карманов, но и стены души, чтобы вдыхать запах тела любимого человека? Когда ты не просто мечтательно обещаешь достать далёкие звёзды, быть верным или беспрекословно податливым, но и делаешь это разрывая нити собственной сути? Когда ты изменяешь своим привычкам и говоришь обо всём, будто с равным, но смотришь поверх придуманного пьедестала, и каждый день ощущаешь себя недостойным дышать одинаковым воздухом?

Характер главного женского персонажа вызывает неописуемый восторг, который я не решусь выразить в буквах. Как бы я не старался, напрягая извилины я не смогу приблизиться к описанию образа и буду схож с мучительными попытками выбраться к сути, как насекомое влетевшее в открытое окно и не способное выбраться из ловушки пыльного здания. Рваться и биться в закрытое стекло, без возможности сделать пару манёвров и выбраться в отрытую форточку. Мне просто не хватит фантазии, точнее мне кажется, что я оскверню её любым своим словом не подобрав нужный ключ. Максимум, что я бы смог произнести... Я бы желал видеть подобную женщину рядом.

- Смысл прожитой жизни и пожирающая пустота.

Тщеславие, алчность, желание увидеть мир на коленях, успех, лучшая женщина, среди всех возможных и многое другое не всегда наполняет жизнь сакральностью нужного смысла. Одни видят её в работе, другие в достижении вершин посредством намеренного пути по головам. Третьи увидят в семье и обоюдной заботе. А в чём смысл жизни читателя? С кем он будет ассоциировать себя в моменты прочтения? Чья философия окажется ближе?

Я родился не для того, чтобы получать жизнь из вторых рук.

Нужно жить каждый раз запоминая ошибки из прошлого. Анализировать каждый поступок, осознавая, что каждый из них несёт определённый список последствий. Напоминать себе в чём твоя цель и найти свой источник...

– Я думал о людях, которые говорят, что счастье невозможно. И посмотри, как отчаянно они ищут какую-нибудь радость в жизни, как борются за нее. Почему все живое обречено на страдания? По какому праву от человека требуют, чтобы он жил для какой-то цели, кроме собственной радости? Ее жаждет каждый – всем своим существом. И никто не находит. Странно, почему? Люди хнычут, что не видят смысла в жизни. Некоторых я особенно презираю. Тех, кто ищет какую-то высшую цель, или, иначе, всеобщее благо, и не знает, для чего жить. Они непрестанно ноют, что должны обрести себя. Об этом только и говорят. Кажется, это болезнь века. Открой любую книгу. Всюду слезливые исповеди. Исповедоваться стало достойным занятием. А по моему мнению, это самое постыдное дело.

(с) Айн Рэнд "Источник"

- Особая форма и сущность любви

Уверен, что читатель не встречал подобной любви. Она похожа на попытку сделать податливым животное, воспитанное в лоне дикой природы. Каждый раз оно норовит оголить ряд острых зубов и впиться в сущность зияющих жил согнутой руки, сложенных в форму, позволяющую совершить попытку выдать часть желаемой порции корма, вместо выталкивания ласковых звуков. Любовь, как проклятие, что ложиться на линии уставших плеч и проявляется в самых невообразимых формах отвращения к нутру собственной сущности. Любовь, как протест и как вызов собственным низменным чувствам. Трудно понятная тем, кто ежечасно стоял в рядах обывателей и сравнивал шаблонную жизнь по бульварным романам. Эти бурлящие чувства вызывали во мне столько зависти, сколько не встретить в самых несчастных глазах. Они вызывали восторг, доступный только ребёнку, не успевшему вклинить себя в узкие рамки того, что являлось доступным. Они порождали забытое желание жизнь, чтобы испытать подобные спектры эмоций.

«Я верю этому, потому что ничему этому верить нельзя, но сегодня я все вынесу, потому что смотрю на него».

(с) Айн Рэнд "Источник"

Сюжет собираясь на протяжении всей книги, отдаёт силой растянувшейся пружины в конце. Точка кипения, когда весь мир выглядит словно забытый чайник на кухонной плитке. Великолепие... Пустота... И торжество блаженствующей логики.

Книга порождающая наполненность и пустоту в едином флаконе, настойчиво влитым в горло жадного читателя этого великого произведения, которое не каждый способен понять. Возможно дело в возрасте, желании или мировоззрении, но в моём случае все вводные данные совпав в нужном моменте разродились в неописуемый восторг и предчувствие, что мне ещё долгое время не выйдет найти произведение близкое к этому, по своему характерному качеству, содержанию и послевкусию последней страницы. Количество сделанных заметок за восемьсот прочитанных страниц, исполненных мелким шрифтом составило двести пятьдесят две цитаты. Они были самых разных размеров и разной сказанной сути. От брошенной фразы, до пары громоздких абзацев. Послевкусие после прочитанной книги не давало сомкнуть уставшие веки и привести в привычный порядок образ посредственной мысли. Этого не вышло даже в рецензии, где я попытался выдать структуру и разобраться в себе. Гениальность невозможно разложить по увесистым полкам, прибитым к стене. Ей можно лишь насладиться, насколько может позволить внутренний мир. Рекомендую прочувствовать каждому, хотя бы десятую часть испытанных мною эмоций..." - он закончил последние строки рецензии выставляя на публичный суд свой внутренний мир, сплетшийся воедино с прочитанной книгой и отправился всё ещё раз осмыслить, вместе с нелепой надеждой, что всё было не зря. Полученный клубок эмоций ещё долго будет согревать его сердце, раздавая сигналы о признаках жизни и теребить пространство души воспоминанием букв. "Точно! Всё было не зря... Этот кусок мира людей, среди которых возвышается два архитектора, тысячи проданных газет и лучшие представители прогнившего общества. Десяток второстепенных персонажей, дополняющих всевозможные грани написанной книги и выступающих в ролях суетливых бесов или в лёгкой покорности ангела. Прекрасно описанные судьбы и несколько великих идей. Книга, которая стоит, минимум, как сотня других, заслоняя величием собственной тени. Несколько дней наслаждения чтением, которые я пронесу до последнего вздоха. Это было прекрасно... Ради такого однажды стоило научится читать...

"Читайте гениальные книги!" (с)

Люди помнили о тех минутах, когда наедине с собой думали о прекрасных словах, которые могли сказать, но не сумели подобрать, и теперь ненавидели тех, кто отнял у них смелось. Они с горечью осознавали, как силен и талантлив человек в своих мыслях и наедине с самим собой. Мечты? Самообольщение? Или реальность, умерщвленная в зародыше, загубленная разрушительным чувством, которому нет названия, - страх, нужда, зависимость, ненависть?

Айн Рэнд ''Источник''

А может быть это чувство – страх свободы? Страх быть собой? Страх быть осужденным другими? Или страх получить оценку от других людей? Страх якобы бесполезности? Страх одиночества? Страх быть не таким как все и страх насмешек? А может быть все причины разом?
У Айн Рэнд получился гимн свободе личности, гимн Я, гимн индивидуальности и гимн неизбежному одиночеству, гимн противопоставления личности условному большинству и условной толпе. Но главная тема книги, безусловно - свобода. Та самая свобода, которую никто не может подарить, о той, что отстаивает человек сам. Через боль, одиночество, непонимание, через окровавленные куски души - идти к самому себе. Не оглядываясь ни на кого, только слушая себя, свои идеи и свое право на творчество. Не только в искусстве, а в любой профессии, через неприятие большинства, через собственные взгляды, через отчаяние, через непризнание. Это сильно и больно. Быть собой и быть свободным. Не идти на небольшие и как бы допустимые компромиссы – ну можно же вот тут чуть-чуть подправить, не меняя основной идеи, только подправить, вот тут кое-что добавить, вот тут кое-что убрать. Это ведь такие мелочи, которые не меняют общий костяк идеи. Но философия Рэнд заключается в том, что любой компромисс – это утрата личного я. Все начинается с малого, а заканчивается утратой собственного я, растворения в потребностях других людей, в проживании жизни через вторые руки, утратой индивидуальности. Только в мышлении путь к свободе, в способности мыслить, анализировать, отстаивать свои идеи – есть только два способа выжить – живя своим умом или паразитируя на уме других:

Нет такой сущности, как коллективный мозг, нет такой сущности, как коллективная мысль. Согласие, достигнутое группой людей, — это лишь компромисс, усреднение множества частных мыслей. Оно вторично. Первичный акт, мыслительный процесс совершается каждым человеком в одиночку. Можно разделить пищу, но нельзя переварить её в коллективном желудке. Нельзя дышать за другого. Нельзя думать за другого. Все функции тела и духа индивидуальны. Ими нельзя поделиться, их нельзя передать.

Рэнд просто блестяще показывает, как из посредственности, из бездарности можно сотворить кумира в литературе, архитектуре, театре, политике, в светском обществе, в журналистике – где угодно. Важно найти правильный тон, чтобы нажимать на нужные кнопочки общественного мнения, на кнопочки человека, который не мыслит самостоятельно, а пытается подражать модным тенденциям и течениям, чтобы получить одобрение большинства. А кукловоды прекрасно понимают что они превозносят бездарность и в этом знании их власть над большинством, над общественным мнением – важно выбрать верные слова и верные интонации, а в этот момент человек, принимающий как должное навязанные тенденции, вот в этот момент человек теряет свое я – навсегда теряет, потому как очень сложно плыть против течения, потому как сложно противостоять большинству – вдруг засмеют, начнут презирать и упрекать в отсутствии вкуса. Страшно стать парией, отверженным в профессиональном сообществе. Ради продвижения по карьерной лестнице можно пойти на все, на любую подлость, на любое предательство, прежде всего, самого себя. Как предавал сам себя на протяжении почти 15 лет Питер Китинг, воруя идеи Рорка, предавая Кэти, устраняя сослуживцев, виляя хвостом перед Тухи и с радостью принимая любую безвкусицу, например, книги Лойс Кук, за образец свободы мышления, не понимая, как смешно он выглядит в глазах тех, кто вкладывает ему в голову эти идеи. Как презирают его те, кто вчера еще продвигал его в мире архитекторов. Те, кто ловко манипулируют обществом. Наблюдать за этим падением и больно, и противно одновременно. Но в этом падении никто не виноват, кроме самого человека.
Как и в выборе свободы. Той самой что идет от головы. Той самой, что служит индивидуальности творить и быть свободным от общественного мнения. Той самой, в которой личность творит для себя, созидает, независимо от способностей, важно именно созидать, творить – в любой профессии, в любом деле, но в тоже время и взаимодействовать с другими людьми – они работают вместе по общем согласию, и каждый свободен в своем деле. Свободен делать дело творчески.
Порой, для того, чтобы достичь той самой свободы нужно уничтожить себя, свою жизнь или свое творение, разрушить себя, опуститься на самое дно, оттолкнуться и вынырнуть. Как это получилось у Винанда и Доминик. С кровью, через опустошение и боль. Но получилось. Стать свободными, как Говард Рорк.
Не могу сказать, что я полностью разделяю взгляды Рэнд, я понимаю, что стремление к индивидуализму, как противостояние условной толпе и условному большинству, которые априори у Рэнд считаются никчемными обывателями, это своего рода страх перед коллективизмом, навязанным коммунизмом в СССР. Все ее творчество и философия стали опровержением советского лозунга: Ты должен жить для страны. Личное счастье или благополучие для Рэнд превыше интересов государства, что эгоизм, это наоборот, жить, жертвуя собой ради других, потому как тот, кто жертвует собой превращает другого человека в жертву. Но общество, это еще и способность каждого человека взаимодействовать с окружающим миром, способность идти на компромиссы, чтобы выжить в этом мире. Свобода Рорка, Винанда, Мэллори, Камерона и Доминик, это своего рода самоубийство в окружающем мире, так невозможно выжить, особенно если за твоей спиной семья - родители, дети, любимый человек. Это накладывает ответственность.
Но, тем не менее, это очень сильная вещь, которая написана просто, увлекательно и там настолько яркие и незабываемые характеры, что невозможно не переживать, не гордиться их поступками или, наоборот, морщиться от мерзости. И поверьте, оторваться от этой книги не просто сложно, а невозможно, пока не закроешь последнюю страницу.