Глава I

I

Центральный проспект Великого Восточного Братства проступал сквозь утреннюю тьму яркими инфосливными бачками, как суицидальный порез опасной бритвой на шее мрачного психопата.

Каждый слинфобак, размером с футбольные ворота, показывал одно и тоже изображение, – на четвероногом роботе, похожем на обезглавленного, вставшего на дыбы коня, сидел измождённый старик. Спокойный, и слегка насмешливый взгляд выражал полное равнодушие к окружающим. Расстёгнутый мундир, расшитый золотом, оголял истощённое тело и впалую иссохшую грудь. Каракулевая треуголка с желто-чёрным верхом украшала голову, с клочками редких седых волос. Мизинец правой руки круто оттопыривался и указывал далеко за горизонт. Над изображением, жирным плакатным шрифтом "Победа" переливался праздничный лозунг: "Главнокомыслящий призывает в рай".

  Пропаганда работала на полную катушку уже с раннего утра. Ничего удивительного, приближались две недели святой троицы, – подписание договора о неприменении квантового оружия, празднование Судьбоносного Дня Победы и десятидневные выборы с последующим нейронным голосованием.

 Жаркие дни августа ядовитой шрапнелью летели на спящую Поп Державу, как выгорающий метеоритный рой. Сон работника извоза "От брата к брату" прорвался как гнойный нарыв двенадцатого августа две тысячи восемьдесят четвёртого года. Сон преследовал водителя уже месяц, но трусливо ускользал перед пробуждением, как юркий таракан в проёмах скользкого подсознания. Электронашейник совершал над мозгом лоботомию, – сверлящий звуковой сигнал фиксировал заказ из района биохимического геттополиса.

 Район называли "хлопушкой", – рейды Элит-Кавалерии, налёты религиозного картеля Папатриарха и исчезновения малолетних давно стали здесь частыми незваными гостями. Поездка не сулила заработка, – закон, принятый два года назад, утверждал бесплатные выезды в районы научных и промышленных предприятий. Отказ от вызова считался уголовно наказуемым деянием и грозил длительным лишением свободы с конфискацией личного транспорта.

Водитель поднялся, как по тревоге, через пять минут он уже ехал по центральной дороге к месту клиента. Едкий запах химических реактивов проникал в кабину, даже сквозь плотно закрытые двери машины. Трассы пустовали в столь ранний час, но расслабляться не стоило, – едкие веществе образовали в дороге проруби глубиной до полуметра и часто преподносили предсказуемый сюрприз. Водитель полностью концентрировался на дороге, но не различить плакатную надпись "Каждому – по способностям" на уродливом здании биохимического завода было невозможно.

До клиента оставалось уже меньше километра, когда заказ неожиданно отменили. Водитель мысленно чертыхнулся и справедливость тут же восторжествовала, – с правой стороны появился силуэт человека в зелёной армейской куртке. Служивый отчаянно ловил попутки и по-звериному озирался по сторонам. Солдаты часто возвращались с военных баз Братства в такое время и не скупились на комфортную поездку, лишь бы скорее почувствовать непричастность к военной истерии.

Водитель притормозил и осторожно приоткрыл окно. К предсказуемой вони биохимических отходов примешался запах металла, песка и нехарактерный для этих мест аромат восточных пряностей. Солдат резко открыл дверь и юркнул на заднее сиденье, словно раненый зверь в спасительное укрытие.

Это был первый тревожный сигнал, – служивые садились рядом и охотно делились убогими подробностями военной службы. Их дурно пахнущий словесный поток было невыносимо слушать и невозможно остановить. Странный пассажир появился ниоткуда и забился в угол кресла, словно пытался скрыться от хитрых глаз, наблюдающих за ним из слинфобачка. Зелёная армейская куртка теперь раздулась неестественным образом, стальные пуговицы доставали до переднего кресла.

– Кафе Барро, – рыкнул солдат.

Из за сильного экзотического акцента фраза прозвучала как приказ.  Это было дорогое, но популярное место. Заведение считалось элитным, попасть туда было непросто. Интеллект насиловала сама мысль о появлении там солдата в военной куртке, с грязным песком в карманах и едкими масляными пятнами на воротнике.

Водитель решил, что ему нет никакого дела до этого странного обстоятельства, и медленно тронулся с места, но пытливый мозг уже запустил поиск решения головоломки. Измученные бойцы неслись домой сломя голову, как только вырывались с базы – свидание с подругой означало принятие душа и наличие чистой одежды. Уталить чувство голода в геттополисе не составляло труда, – дешёвые забегаловки с недорогой выпивкой, которую против правил продавали и в такой ранний час, зазывали посетителей через каждые сто метров дороги. Мчаться на такси в элитарное кафе, чтобы наскоро проглотить изысканное блюдо, вперемешку с грязью и порохом, среди высокомерных управленцев, казалось по меньшей мере чудачеством.

Водитель посмотрел в переднее зеркало, чтобы как следует рассмотреть незнакомца. Остроконечный капюшон надёжно скрывал голову, – солдат набросил его, как только оказался в машине. Он намеренно прятал глаза, но всё же бросил взгляд на переднее зеркало. Этого мгновения хватило, чтобы прочитать в мутных зрачках озлобленного молодого человека отсутствие малейшего желания вступать в разговор.

 Водитель оторопел, – рука неожиданно соскочила с руля, по спине пробежал колющий электрический разряд. Пот выступил на лбу, разъедал глаза и ручьём застилал дорогу коричневой липкой плёнкой. Машина проскочила перекрёсток на жёлтый сигнал светофора. Водитель вспомнил, что уже видел эту картину перед пробуждением, – утреннюю поездку с чужеродным пассажиром в военной форме, зловещее молчание и звериный оскал, запах стали вперемешку с карамелью, словно гадкое послевкусие от ночного кошмара.

 Он посмотрел в боковое зеркало, чтобы на этот раз не встретиться взглядом с, похожим на затравленного зверя, пассажиром. По спине пробежал повторный заряд электричества неизмеримо большей силы чем первый, – из под зелёной куртки вывалился тонкий провод с толстым слоем изоленты. На солдате не было никаких отметок армейской части и рода войск.

Водителю захотелось проснуться и отмахнуться от этого утра, как от навязчивого сна. Сон ударил мельчайшими деталями в голову как инсульт, парализовал волю и сковал рассудок. Срок жизни водителя, ровно как и вещества вокруг пошёл на секунды. Ядовитые струи пота потекли по бледному, безвольному лбу, как токсичные черви.

 Мозг бешено искал решение уже другой головоломки, где цена ошибки измерялась судьбами неизвестных людей: резко остановить, перевернуть машину крутым поворотом руля, врезаться в столб, в мчащуюся встречную машину, бросить управление и вцепиться в солдата на полном ходу. Водитель попробовал вытереть лоб рукой но не оторвал от руля даже пальцы. Мозг отключился от центральной нервной системы, тело саботировало команды, как сбежавший с военной базы дезертир.

 Водитель приближался к месту назначения, – инстинкт самосохранения оставил единственно возможное решение и отверг остальные. Потусторонняя тишина проникала в поры, как угарный газ. Пять минут до кафе, – уже видна вывеска и первые посетители. Солдат достал грязную засаленную купюру, положил между передними сиденьями и открыл дверь. Водитель не отреагировал, – рабский страх намертво придавил безвольное тело к креслу. Время свернулось, как сгусток крови, пространство сжалось до жёлтого слепого пятна на зрительном нерве. Звон металлической двери вывел водителя из комы, – солдат пропал внезапно, как и появился.

II

К Кафе Барро приближался человек в грязной армейской куртке. Его звали Башир, сын Ваджиха. Мысли путались с каждым шагом, хотя цель освещала дорогу, как месяц, в родной стране Агонии. Странная мысль не давала покоя в ночь перед вознесением: успеет ли услышать звук взрыва, прежде чем металлический осколок пройдёт сквозь череп, а двадцать килограмм тротила разорвут на куски всё живое в радиусе ста метров вместе с его жалкой плотью?

 Младший брат уже ждал его на небесах. Год назад брат совершил вознесение, – взорвал детскую дискотеку на другом конце города. Это показали по всем новостным каналам. Мир стал свидетелем безжалостно спланированного теракта, – взрывной волной выбило тяжеловесные стёкла в пяти смежных зданиях, стеклянные осколки, как острые лезвия, отрезали голову семилетней девочке на глазах матери и убили ещё двенадцать человек.

 Но, он, Башир, сын Ваджиха, не нажмёт на кнопку взрывателя сразу, как сделал его младший брат. Он успеет стать Богом уже в этом, худшем из миров, когда толпа посетителей покатится к выходу комом человеческих тел в безумной попытке просочиться сквозь дверные щели наружу. Он услышит мольбы о пощаде, крики помощи потерявших рассудок смертных, увидит как сходят с ума и падают в обморок от ужаса холёные посетители дорогого кафе, где одна чашка кофе стоила больше заработанных им при жизни денег.

  И только потом расплавятся в воздухе стальные ножки столов, припаянные к бетонному полу, а железные шарики, терпеливо ждавшие своего часа под зелёной курткой, разорвут на куски тела завсегдатаев в дорогих одеждах. Наивысшее наслаждение последних минут земного бытия, – хоть секунду увидеть это чудо перед переходом в иной, совершенный мир. Там уже томятся клоны-гурии, чьи лимфы ароматны как персик и рахат-лукум, а из чрева льётся гранатовый сок, который он будет по праву впитывать каждой клеткой.

   Праведная рука устраняет преграды и ведёт к истине. Как беспрепятственно доехал он до цели! Его не застрелила полиция, не схватили агенты спецслужб, он даже не вызвал подозрения у опасливого водителя. Это означает только одно, – высшие силы уже благословили восхождение, он умер для этого мира чтобы воскреснуть в мире праведном. Мать будет раздавать конфеты соседям, лицо её будет гордым и светлым, а друзья с тайной завистью пожалеют о том что выбор пал на него, – Башира, сына Ваджиха, совершить подвиг во имя Агония.

Пятнадцать метров отделяют посланника от входа в вечность. Расстояние ничтожное, чтобы вызвать подозрения даже для Воина Неба, замаскированного под солдата Братства. Страха нет, – миссия вдохновляет и укрепляет веру. Сильное сердцебиение разгоняет кровь, вены готовы взорваться от праведного гнева. Десять метров до кафе. Он ещё раз повторил фразу на незнакомом языке Братства.

Пять метров. Пульс участился, – сердце ломилось из обречённого тела, словно тестировало кожу на прочность, готовясь к триумфальному побегу. Один метр, – набрать больше воздуха в лёгкие, чтобы внятно выговорить роковое послание перед тем как посмотреть кому нибудь из них в глаза и войти в вечность. Ручка двери мягко поддалась огрубевшим пальцам, раздался лёгкий щелчок, похожий на лязг автоматного затвора.

III

  Элис отставала от спешащей толпы, но всё же успела зайти в кафе в числе первых посетителей. За ней двигалась толпа обгоняющих друг друга управленцев. Запах синтетической хлорки перебивал скудельный кофейный аромат и сильно щекотал ноздри. Элис пришлось переступить через исполинскую швабру и держать равновесие на мокром полу, как цирковому акробату на скользком канате, чтобы добраться до торгового прилавка.

Кофе продавали на вес, разливая по разноцветным чашкам огромным медным половником. Дюжая продавщица умело управлялась с рычажными весами, используя дежурный набор чугунных гирь, отлитых в форме атомных и лептонных бомбочек. Жёлтые уточки с тонкими прямыми клювиками служили индикаторами для определения равновесия. Они раскачивались как старые детские качели, под мерзостный скрип ржавого подстроечного винта. Ещё две уточки, вместе с крошечным медвежонком, красовались на стальном геральдическом щите устройства.

Очередь продвигалась бойко, ждать пришлось пару минут. Продавщица сняла карликовую бомбочку с чаши противовеса и отпустила заказ. Бармен подвязал декоративные ленточки, наклеил фирменный знак заведения и передал содержимое Элис.

Розовая чашка с автоматической регулировкой температуры приятно согрела руки. Элис закрыла глаза от удовольствия. Аромат пьянил, думать хотелось о чём угодно, кроме предстоящего интервью. Она прошла к свободному столику рядом с входом. Попасть на собеседование в гетто-завод на должность фотографа было всё равно что сорвать бинго в богатом игорном доме.

Вчерашний технический тест прошёл на ура, Элис чувствовала что понравилась руководству. Через двадцать минут надо было идти на второй, – провести экзаменационную фотосессию для отдела клонирования. Если бы не управленческий талон на посещение кафе, пришлось бы бессмысленно слоняться по заводским буфетам в поисках укромного места для подготовки. Теперь времени было достаточно, чтобы обдумать подходящую сцену и интерьер. Наплыв посетителей заканчивался, обстановка благоприятствовала профессиональной игре воображения.

  Кафе было недоступно для рабочих, – здесь обслуживали только управленцев и средний состав. Элис получила специальный талон, действительный на дни собеседования. Она смотрела сквозь посетителей и мысленно выбирала правильный ракурс для будущей съемки. Через пять минут очередь рассосалась, – теперь Элис видела каждого входящего посетителя. Она заметила охранника из отдела трансплантации, – он не решился сесть рядом и устроился за соседним столиком. У окна, со всем семейством, расположился грузный "эффективный менеджер", похожий на комодского варана. Дети раскрашивали портрет Главнокомыслящего стальными ручками в форме крылатых квантовых ракет. Жена варана отрешённо наблюдала, как самец облизывает ноздри длинным заострённым языком.

  Элис с отвращение отвернулась, – картина вызывала рвотный рефлекс и желание запить увиденное благородным напитком. Кофе обжигало горло, содержимое приходилось цедить мелкими глотками. Однообразные клиенты вяло погружались в скучные профессиональные разговоры. В кафе не оставалось свободных мест. Новые посетители, уходили на кофейные поиски в соседние здания.

В запасе у Элис оставались ещё десять минут, когда в кафе резко вошел необычный чревоугодник, – смуглый молодой человек в грязной военной форме остановился у входа и, как хищный зверь, впивался в глаза посетителей, словно выбирал жертву. Кремневый запах металлических стружек распространялся по кафе, перебивал кофейные ароматы и едкие дезинфицирующие средства.

 Элис поймала дерзкий взгляд из любопытства и тут же об этом пожалела, – солдат устремился к её столику. Она быстро встала и направилась к барной стойке, – вдыхать армейские ароматы никак не входило в ближайшие планы. Опасный гость подскочил к ней вплотную и грубо преградил дорогу. Красное от злобы лицо излучало слепую ненависть к окружающим. Элис испуганно отшатнулась и толкнула в спину охранника за задним столом. Невнятные слова, исковерканные жутким акцентом, выскочили из искривлённого рта солдата как квакающие жабы.

– Знаешь.. что.. у.. меня.. под.. рубашкой..?

Элис не поняла смысл вопроса, абсурдность ситуации на мгновение ввела её в ступор. Грубая и бессмысленная фраза повисла в воздухе как смрадное облако пыли. Солдат молниеносным движением расстегнул куртку и задрал вверх зловонные отрепья. Время скрипнуло тормозами, как потерявший управление гоночный автомобиль и сорвалось в кювет, швырнув пассажира об острый, как месяц, циферблат.

 Самодельная бомба, обмотанная металлическими проводами, оттягивала голое тело, как камень шею утопленника. Мутные зрачки смертника расширились по диаметру глазниц, лицо сделалось мертвенно-бледным. На Элис смотрел уже не человек, – смерть изучала её бездной чёрных бездонных скважин. Религиозный рёв самоубийцы леденил кровь, предсмертная молитва проникала острыми спицами в вены как цианит.

Элис упала в бездну, бунтарский дух вырвался на волю, мозг открыл шквальный огонь на поражение осколками детских воспоминаний. Кто то иной вёл замедленную съёмку из треснувшего пространства черепной коробки.

  Воздух пропитался мертвечиной. Спазм животного ужаса расколол на куски восковые маски посетителей. Бармен закрыл голову руками и упал за барную стойку. Приступ безумия бросил к боковому выходу отца семейства, – несчастный рухнул на каменный пол, оставив кровавый кривой шлейф на толстом пуленепробиваемом стекле. Люди беспомощно цеплялись за жизнь, – к выходу катилось месиво из человеческих тел. Слышалась каждая нота истерических криков, звучащих в унисон из каждого угла. Смрадный запах серного дыма заполнил пространство кафе, рвотные массы растекались по кафельному полу, как вулканическая лава.

 Смертник раскачивался из стороны в сторону. Рёв религиозного экстаза заглушал истошные крики о помощи. Рука начинала медленное движение к маленькому устройству, прикрепленному к поясу проводом, скрытым под толстым слоем изоленты.

 Элис видела себя со стороны – она стояла глаза в глаза с террористом и сжимала в руке розовую чашку с разноцветными лентами. Она падала в бездну беспамятства, но вдруг ясно увидела как собственная рука с силой выплёскивает из чашки кипящую смесь в глаза стоящему перед ней существу.

 Душа словно вернулась в тело, события потекли с бешеной частотой, словно небесный режиссёр перевёл режим управления на скоростной.

 Смертник инстинктивно схватился за лицо, – этого мгновения хватило охраннику, чтобы блокировать руки умелым неуловимым движением. Бармен выпрыгнул из за стойки, уцепился за куртку и добрался до горла мерзавца. Через три секунды бомбист лежал на полу, – его били в висок заострённой атомной гирей с исступленным остервенением. Бомба соскочила с тела, провод отлетел от взрывного устройства вместе с пультом от детонатора.

  Смертник выл, желтая пена била изо рта, как подземный фонтан. Горло террориста извергало звериные звуки, – бармен сдавил мёртвой хваткой кадык. Тело изогнулось, как электрический разряд, в последней попытке разорвать цельное пространство. Двое вдавили бомбиста коленями в пол, заставив зажать зубами чугунный противовес как бешеного пса. Смятение толпы сменилось озверением, начинался самосуд.

Солдату разорвали в клочья одежду, а самого бросили на бетонный пол. Гениталии смертника туго обматывала толстая железная проволока, на пояснице сверкал тяжелый стальной ремень.

 Послышался вой сирен и визг тормозящих у входа машин. Клювики уточек перестали раскачиваться, образовав единую прямую линию. Это было последнее что успела заметить Элис перед тем как рухнуть на пол кафе Барро в шаге от лежавшей под столом бомбы.

IV

Элис очнулась от резкого запаха аммиака и звонкой медицинской пощёчины. Человек в белой одежде назойливо спрашивал слышит ли она его голос и понимает ли где находится. Элис не знала что происходит, но утвердительно кивнула. Она лежала на реанимационных носилках, в левой руке ощущалось сильное жжение от медицинского укола, на правом виске краснел ручеёк запёкшейся крови. Толпа одобрительно ревела, полицейские едва удерживали заграждения.

 Журналисты с нетерпением ждали своего часа, чтобы выяснить хоть малейшие детали предотвращённого теракта. Сирены пожарных машин разрывали ушные перепонки и звенели из каждого угла. Район оцепили военные, над зданием кафе завис полицейский вертолёт. Санитары рассаживали обезумевших посетителей по машинам, психологи пытались привести в чувства тех, кто пришёл в сознание.

Врач и офицер полиции вели негромкий разговор в метре от Элис.  Через минуту они подошли к ней вплотную.

– Как Вас зовут? – спросил офицер, перелистывая карманный блокнот. Зловещие детали постепенно проявлялись в памяти, но Элис ещё не понимала что происходит, – каждый вздох давался с усилием, голова раскалывалась. Она ответила отрешённо, не обращая внимание на стоящего рядом сержанта:

– Мария.