Новый Онегин, который продержал бы такую речь бедной девушке, был бы так же прав, как и старый, – с тою только разницей, что честный поступок пушкинского героя выходил из притуплённого и ослабевшего чувства, а поступок его подражателя навеян был бы искренним желанием сделать психическое наблюдение мерилом для нравственной оценки