Отзывы на книгу «Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой: история одной вражды»

Очень мне понравился подход Павла Басинского к составлению биографий, особенно когда дело касается Льва Толстого (а в случае Басинского - это всегда касается Льва Толстого). Очень эмоционально и интересно он подходит к рассказыванию чужой жизни, никогда не стесняется показать, как именно он пришёл к тем или иным выводам. Автор размышляет прямо перед нами, показывает свою технологию восстановления событий. Кто такой Иоанн Кронштадтский я понятия не имела, но с пера Басинского очень интересно было про него почитать. Само это сопротивление двух таких совершенно разных и при этом схожих людей оказалось по-настоящему захватывающим. Очень мне понравилось, как часто Басинский использует события из различных литературных произведений и за счёт них восстанавливает историю, быт тех лет. Мне нравится лёгкий юмор, который иногда проскальзывает в повествовании, как Басинский акцентирует внимание на каких-то забавных моментах, мелочах в дневниках или произведениях, или письмах и как за счёт них делает более богатым образ человека, биографию которого он рассказывает.

Но и на всю жизнь запомнил, как няня за пролитый на скатерть квас наказала его: поймала и, несмотря на «отчаянное сопротивление», начала возить этой мокрой скатертью по его лицу, приговаривая: «Не пачкай скатертей!» И пучок вербы запомнил, и даже то, что от вербы отпадали «шишечки».

Не знаю почему, но на моменте "шишечек" меня очень проняло, и потом еще пару раз подобное "проняло" со мной было.
Очень много в книге есть исторических моментов, о которых я не знала или упускала, после книги обогатилось мое понимание 19 века.

Павла Басинского я, как и многие другие читатели, знала лишь как прототип литкритика Бесинского из "Поколения Π". Беднягу, отрицательно отозвавшегося о рассказах Пелевина, поглотила бурлящая бездна экскрементов в выгребной яме. Басинский в долгу не остался: вывел в одном из романов беллетриста Виктора Сорнякова. Таким образом, литературно-идеологическая полемика знакома автору "Святого против Льва" не понаслышке. Итак, можно ли хромать на оба колена: любить одновременно Льва Толстого и Иоанна Кронштадтского?

Ну, по первому пункту мне "хромота" не грозит. Преклоняюсь перед ранним Толстым (до "Войны и мира" включительно), но поздний, непротивленческий период... Ну, "Холстомер", ну, "Хаджи-Мурат", и то с оговорками, а от остального меня буквально трясёт от брезгливости. О, этот тошнотворный отец Сергий, лицемерно рыдающий об утраченной чистоте над изнасилованной им слабоумной девушкой! Ах, ах, я грешник, грязный, гадкий, а она - дьявол, ни больше, ни меньше. Её же растерзали, и она же - сатана во плоти, такого хорошего мущщину довела, подлая, на постель с ним рядом села. Слов нет. И двойная эта мораль подаётся под видом истины в последней инстанции. Поэтому остро хотелось узнать, как же опроверг доктрину Толстого такой великий ум, как Иоанн Кронштадтский.

А он взял и ничего не опроверг.

То есть нет, в приложении заботливо размещены не только толстовское "Обращение к духовенству", но и ответ Иоанна, однако до чего беспомощно и грубо он выглядит, этот ответ, с аргументацией вроде:

Разве человечество не уважает в числах - число три более всех чисел, то есть по самой природе своей чтит Троицу, создавшую тварь?

По самой природе... Мне знакомые иранцы объяснили, почему у них 3 почитается более других чисел. Потому что это священные три части тела: половой член и два яичка. Вот и ссылайся на природу... Или:

...о, как ты сам ужасен, Лев Толстой, порождение ехидны, отверзший уста свои на хуление богодухновенного писания Ветхого и Нового Завета...

Аргументация по методу, который ещё Пушкин высмеивал: Остроумный человек показывает шиш и говорит язвительно: съешь, а догадливый противник отвечает: сам съешь. Немудрено, что граф Толстой предпочитал сии писания не замечать, а протоиерея Иоанна именовал добрым старичком. Добрый старичок притом, сам стоя одной ногой в могиле, молился так:

Господи, не допусти Льву Толстому, еретику, превзошедшему всех еретиков, достигнуть до праздника Рождества Пресвятой Богородицы, Которую он похулил ужасно и хулит. Возьми его с земли - этот труп зловонный, гордостию своею посмрадивший всю землю. Аминь.

Неважная картина. Как её ни комментируй, всё фарисейство. Басинский противопоставляет своих героев, да и сама судьба их противопоставляет: высокородного дворянина и выходца из беднейшей деревни, блестящего офицера-орденоносца и скромного священнослужителя, в определённый момент положившего все свои ресурсы на алтарь благотворительности. Однако противоположности сходятся, и сходятся в частном пространстве. Лев Толстой, проповедуя воздержание-целомудрие, со вкусом называл себя "в молодости первым б-уном" и произвёл на свет тринадцать детей, что Софье Андреевне, как известно, даром не прошло. О. Иоанн не уставал подчёркивать, что жена спасётся через чадородие, но лишил этого спасения свою супругу, обрек её на девственный брак без возможности развода. Оба мыслителя собрали огромную паству, с усердием поучали, как устроить в том числе семью, но у самих на этом поприще была сплошная безладица, причём сходная до смешного. Так, у протоиерея жена с приёмными дочерьми отказывались поститься, а у писателя всё семейство воротило носы от вегетарианской пищи... В общем, сапожник без сапог и портной без порток. Понимаю, что выгляжу в этой ситуации скорее комично, ведь я пигмейка, а Толстой и св. Иоанн - титаны духа. Но если титанизм сопряжён с таким двоемыслием, может быть, не так уж плохо быть пигмеями?..

Из замечаний: редактура у книги ужасная. Александра Тихонова перепутали с Николаем (поэтом), громоздкие и даже корявые синтаксические конструкции не особенно поправили, опечатки заслуживают сохранения в анналах. Одна вовсе кощунственная, за такое при царском режиме можно было бы поплатиться всем тиражом. Вместо "паси овцы Моя" напечатано "паси отцы Моя", из чего следует, что, во-первых, у Христа, произнёсшего эти слова, были какие-то "отцы", к моему ужасу, во множественном числе, во-вторых, этих неведомых отцов требовалось ещё и пасти. Корректора к ответу.
Но главная победа Басинским одержана. В увлекательной форме, в захватывающей атмосфере начала ХХ века задан вопрос "Возможно ли одновременно любить проклинаемого и проклинающего?" Возможно ли?

В словах Лескова "Нельзя хромать на оба колена. Нельзя одновременно любить Льва Толстого и Иоанна Кронштадского." слышен дворовый клич : "Наших бьют!" и если вы, дескать, не определитесь немедля кто тут ваши "наши", сейчас и вам наваляют.
Только и всего, только и всего...-
Тяжелая, надо сказать, книга. Я моментально захромала на оба колена - так мне жалко стало обоих старичков. Признаю ли я гений Толстого? Да. Он гений. Кто прав в этом споре? Иоанн Кронштадский.
К чему упрекать отца Иоанна в несдержанности и агрессивности? Эти упреки возможны только, если веру считать чем-то вроде партийной принадлежности. Как бы не в самом деле, как бы имидж такой мессидж.
Тогда спор выстраивается по-другому.
Если вы верите, то для вас утверждение Толстого, что Мария родила вовсе не Сына Бога, а ребеночка неизвестно от кого - это личное оскорбление, оскорбление Вашей матери и Вашего отца. За такое морду бьют.
Если же вы не верите, то вы не сможете поверить даже в то, что Иоанн воспринял это оскорбление, как личное. Чего ему, скажете вы, надо? У вас одна версия, у нас другая, делов-то. Ваши вон вообще... небезупречны. Граф наш искренен, аки дитя, добра всем хочет, а попы зажрались и изолгались. Толстой-то, между прочим, вообще от денег отказался, до того хороший.

Только думается, честнее брать тысячи пожертвований и отдавать их нуждающимся, чем объявить деньги злом, переложив заботы по содержанию себя на жену. Кагбэ о недостойном пусть заботятся недостойные.

И всё бы ничего, если бы в дело не вмешалась политика и интеллигенствующая масса.
"Запретить!", - сказали власть имущие о Толстом.
"У-лю-лю-лю!!!!", - заверещала интеллигенция о крондштадтском батюшке.
И чем больше наворачивалось на все происходящее политики, чем больше вовлекались в это акулы пера, тем больше казалось, что я читаю о каких-то очередных событиях на Болотной. Кто там вообще чего - уже не понятно, да и не интересно. Пацаны струйками меряются.

Что дала эта книга для понимания Толстого? Что силу своего гения он принял однажды за силу своего ума. И сразу же на него снизошло откровение. Что вот никто не понимал две тысячи лет Бога, а он понял. Подумал и понял.
Печальная, на самом деле, история...

С творчеством Басинского я познакомилась по книге о Лизе Дьяконовой "Посмотрите на меня". Именно тогда меня зацепило постоянное упоминание, во-первых, творчества Толстого, оказавшего влияние на девушку, а во-вторых, личности Иоанна Кронштадского, о котором я ничего не знала.

Любопытство взяло верх и привело уже непосредственно к этой книге - "Святой против Льва". К истории взаимоотношений знаменитого русского писателя и самого любимого в народе священника того времени, которые стали заклятыми врагами, но остались так удивительно похожи друг на друга.

Автор отлично раскрывает жизнь Иоанна Кронштадского, показывает насколько яркой личностью был этот человек, волей судьбы выбравшийся из северного края и создавший целую систему социального обеспечения для помощи бедным и больным.

Человек, жизнь которого началась с настоящего чуда, ставший всенародным батюшкой, а после смерти канонизированный церковью. Тихий и смиренный, он твердо отстаивал взгляды русского духовенства и желал смерти Толстому.

Что касается Льва Николаевича, то здесь автор прекрасно использует события из его литературных произведений, делает отсылки на важные моменты жизни, которые нашли отражение в творениях писателя и отслеживает изменение религиозных настроений Толстого.

Басинский пишет: «Примечательно, что этапы эволюции "еретика" Толстого и православного священника Иоанна Сергиева почти в точности совпадают по годам». И пока вера одного росла с каждым днем, вера другого угасала год от года, пока не случился настоящий кризис. Но что стало причиной? И что такое религия Толстого?

Помимо биографических фактов из жизни двух титанов своего времени, эта книга — попытка изучения причин и следствий вражды не только двух людей, но и конфликта логики и веры.

А в этом вопросе каждый читатель займет уже свою сторону.

Автор, выражая как бы коллективное мнение, усматривают «элемент лицедейства» в чуде «превращения тихого семинариста, а затем не менее скромного студента во Всенародного Батюшку, о котором не шутя говорили, что «вся Россия – это Кронштадт отца Иоанна»… и позднего Толстого, который из барина, аристократа превратился в «мужика». Только тут было превращение наоборот. В первом случае – непомерное возвышение социального образа, во втором – слишком наглядное (не на публику ли?) его снижение. В первом случае из сына бедного дьячка из захолустной Суры возникает отец Иоанн, сияющий – в переносном и прямом смысле – дорогими облачениями, орденами с бриллиантами – подарками богатых поклонников и дарами императорской семьи. Во втором – из родовитого аристократа, впитавшего в себя кровь нескольких знатнейших российских фамилий – Толстых, Волконских, Трубецких и т. д., – возникает «мужичок».
Т.е. Басинский не только верно подмечает разнонаправленные векторы «карьерного» движения (правда автор говорит о них в контексте «популярности») Толстого и Иоанна Кронштадского, а именно: если у первого это было сверху-вниз: от аристократии к народу, то у второго снизу-вверх: от народа к аристократии, но и совершенно верно находит их «лицедейскими». Разница, как видится, была только в том, что если у священника это был такой неизбежно-поступательный путь (но при этом, кстати, он ни в коей мере не пытался сам создавать искусственную стену между собой и простым народом), то у писателя это был такой нарочито-перформативный, выпендрёжный акт искусственного «опрощения». И причем, постепенно, в пику этому самому «упрощению» и сам писатель также «успешно» «упрощался» в своих текстах, т.е. говоря сегодняшним языком просто элементарно всё больше тупил, тем не менее, оставаясь при этом конечно же "глыбой" и одним из первых ньюсмейкеров мирового масштаба.
Книга достаточно информативная, показано, например, что оба рассматриваемых персонажа, будучи, как известно, весьма активными, занимались не только "абстрактно-гуманитарной" (то есть "словом"), теоретической деятельностью, но и практической, полезной людям деятельностью (то есть "делом") -и таковых примеров "реальных дел" в исследуемом произведении достаточно много. Деятельность отца Иоанна в этом контексте (да и вообще) пожалуй интереснее, но это в первую очередь потому, что про Льва Николаевича мы, вроде как, и так уже много знаем. А вот заявленной, якобы "вражды" в книге в сущности нет, вернее, она есть, но только таковая представлена только в одном направлении: от священника к писателю, а сам писатель, вроде как, никому конкретно из деятелей церкви никогда не обращался.
Вне парлептипности, само собой.