Цитаты из книги «Подлинная история Анны Карениной»

Счастье достигается разными, порой противоположными способами. Ради достижения счастья можно работать над собой, а можно просто изменить свой взгляд на себя. Можно устранить причины источника вины, а можно перестать испытывать чувство вины.

В романе есть один парадоксальный момент. Анна Каренина безумно любит своего сына, рожденного от нелюбимого Каренина, и не любит свою дочь, рожденную от любимого Вронского.

Толстой боялся наркотиков. Вообще боялся любых психоактивных веществ, включая алкоголь, чай или кофе. Философ, он избегал всего, что влияет на ясность ума, сознания.

Метель у Толстого – это всегда пограничное состояние между жизнью и смертью.

Стива не чувствует за собой греха.

Лидия Ивановна интересуется “всем, до нее не касавшимся”, но никогда не слушает собеседника. У нее на все есть своя, заранее готовая точка зрения. Раньше Анна не обращала на это внимания. Лидия Ивановна была ей скорее симпатична. Но после Москвы, где Анна глотнула воздуха свободы, фальшивая, лицемерная манера этой богомолки начинает ее раздражать.

На станцию приезжает женщина с измененным сознанием. По дороге на вокзал в коляске она смотрит на людей, на здания, на вывески и не понимает: зачем они? Все кажется ей пропитанным злом и ложью. Но несколькими страницами раньше Толстой пишет, что в сердце самой Анны поселился “злой дух”.

Недаром княгиня Бетси называла Анну “ужасным ребенком”. Анна думает не о том, что она умрет, а о том, как будет от этого страдать Вронский. Она словно не понимает, что результата своей мести не увидит. Это типичное сознание ребенка, который не боится смерти, потому что не представляет себе смерть, но фантазирует о том, что будет после нее, как если бы он, умерев, продолжал жить и видеть результаты своей смерти.

Трудно сказать, понимала ли она, что для Анны Сережа не просто сын. Это, по сути, единственный в ее жизни мужчина, которого она любила до появления Вронского.

Толстой прямо не указывает на это. Но в том-то и состоит особенность романа, что о многом происходящим читатель должен догадываться сам, без объяснений писателя, но все-таки по его подсказкам.