корточках и делает вид, что он напряженно следит за кем-то воображаемым, который и есть самый „он“. Папа́ провожает его глазами, а мы сидим молча, испуганно прижавшись друг к другу, боясь, как бы „он“ нас не увидал.
Сердца наши так стучат, что мне кажется, что „он“ может услыхать это биение и по нем найти нас.
Наконец, после нескольких минут напряженного молчания, у папа́ лицо делается спокойным и веселым.
– Ушел! – говорит он нам о „нем“.
Мы весело вскакиваем и идем с папа́ по комнатам, как вдруг… брови у папа́ поднимаются, глаза таращатся, он делает страшное лицо и останавливается: оказывается, что „он“ опять откуда-то появился.
– Идет! Идет! – шепчем мы все вместе и начинаем метаться из стороны в сторону, ища укромного места, чтобы спрятаться от „него“. Опять мы забиваемся куда-нибудь в угол и опять с волнением