Казалось, зрелый, семейный Толстой отошел от озорных привычек молодости, но во время духовного кризиса он снова возвращается к ним. В Москве он будет демонстративно шить сапоги, когда его жена с дочерью ездят на балы. В присутствии литературных поклонников он в издевательских выражениях будет говорить о «Войне и мире» и «Анне Карениной», как это произошло в кабинете директора частной гимназии Поливанова, куда он пришел устраивать сыновей Илью и Льва. В кабинете оказались жена директора и бывший учитель тульской гимназии Марков, старый знакомый и поклонник Толстого.
«Марков спросил Толстого, правда ли, что он теперь ничего не пишет?
– Правда, – ответил Толстой вызывающе. – Ну и что же?
– Да как же это возможно? – воскликнул Марков, горячий поклонник художественных произведений Толстого. – Лишать общество ваших произведений?
Толстой спокойно ответил:
– Если я делал гадости, неужели я должен всегда продолжать их делать? Вон я в юности цыганок посещал, шампанское пил, неужели я должен опять всё это проделывать?
Глубоко оскорбленный Евгений Марков укоризненно замечает:
– Как же можно делать такие сравнения?
И опять слышит спокойный ответ Толстого:
– Ну, если я считаю свои произведения именно таким вздором и занятия „художествами“ делом недостойным?»