где никогда не был, но не всякая обивка способна об этом сказать. Я живу один. Я каждое утро с удивлением думаю, что живу один. Иногда я слоняюсь по квартире минут пятнадцать: открываю шкафы, заглядываю под кровать, выхожу на лоджию, выглядываю в общий коридор – словно кого-то ищу, хотя искать мне совершенно некого. Чтобы кого-то искать, этого «кого-то» надо сначала привести, а я никого не привожу, потому что у меня сложный характер, раздающийся в чужих ушах, едва я заговорю. Я думал обойти устную речь при помощи языка пальцев, но даже пальцами я умудрился оттолкнуть от себя двух глухонемых девушек. Дело не в том, что я матерюсь, или шепелявлю, или картавлю, или пахну гнилым зубом, или обдаю слюной, или перебиваю, или говорю громко, или говорю тихо, или ужасно строю предложения, или грызу ноготь, или тараторю, или растягиваю гласные, или глотаю согласные, или страдаю речевым тиком, или смотрю вбок, или ковыряюсь в носу, или прошу потянуть за палец. Конечно, я все это делаю, но причина моего одиночества не в этом.