Пережив немало приятных и интересных историй в этом городе, я решил сбежать от вечного дождя, царящего здесь. Капли как будто висят в воздухе и ты чувствуешь себя цветным карпом, плывущем по бесконечной заводи императорского сада. Устав чувствовать себя рыбой, я покидаю Гуилин.

До Саньи я добирался на спальном автобусе¹. Его мне посоветовал случайно встреченный господин из Шотландии.

Сейчас я обустраиваюсь на его второй полке. Изогнутая койка сделана таким образом, чтобы разместить вас в лежачем положении, используя при этом всего лишь две трети длины вашего тела. Спать на боку становиться неудобно. Остается лишь смотреть в потолок или в окно.

Кажется, здесь я единственный белый человек (в Китае говорить так не является признаком нацизма). Внизу слева, в центральном проёме, на койке лежит, развалившись, пожилая женщина. Глядя на неё, можно подумать, что она едва способна нормально передвигаться, но на ближайшей остановке она проворно выберется из своей «берлоги» и первой окажется у выхода.

Двое мужчин позади меня, они тоже едут на втором ярусе, смотрят фильм по телефону. Динамик телефона надрывно хрипит от «нечеловеческой музыки» и пронзительного завывания голосов актеров. Наверное, опять что-нибудь про летающих людей и несуществующие победы, а может быть о сентиментальных отношениях между полами.

14:10.

Одинокие величественные столпы гуилинских гор быстро сменяются стройной грядой холмов. Всё чаще встречаются пальмы, пока, правда, только на участках крестьян. Китайцы занимаются любимым делом: смотрят в экраны, где показывают фильм о тайском злодее нетрадиционной сексуальной ориентации, и грызут всевозможные снэки – от чипсов до семечек.

15:00.

На первой остановке, когда я вышел покурить и справить нужду, на глаза мне попались две миловидные азиатки. Они не были похожи на китаянок, а скорее напоминали вьетнамок: большие глаза, пухлые губы, приятные фигуры. Я не помню, чтобы они садились в автобус на автовокзале. От них пахло алкоголем и они долго возмущались, что им пришлось расположиться на одной койке, но после того, как водитель объяснил, что их место занято Лаоваем², успокоились и притихли.

Они поглядывали на меня с любопытством, пока я курил и прогуливался взад-вперед вдоль автобуса.

20:41.

Вечером, когда уже стемнело, нас привезли к месту ужина – убогая столовая рядом с заправочной станцией. Азиаты ринулись толпой сметать и поглощать всё, что было на прилавках. Первой, как и всегда, оказалась пожилая женщина, которая еще десять минут назад, когда мы только подъезжали, громко храпела на своем месте, а теперь второпях выбирала хаочи³. Подвыпившие вьетнамки не стали исключением. Разумеется, они не знали, что через час после этого их будет тошнить сегодняшним ужином. Деньги на ветер.

На приём пищи было отведено тридцать минут. Даже стоя у автобуса, я слышал металлический звон ложек о миски и причмокивание.

Я, по понятным причинам, побрезговал включиться во всеобщую трапезу, а вместо этого предпочел погулять и размяться. Мне показалось странным, что скоростная трасса осталась где-то в стороне. Должно быть, мы отклонились от маршрута и поедем через деревни, а может быть уже почти приехали к парому.

Когда наш провожатый скомандовал грузиться обратно (иначе этот процесс я назвать не могу), ожидая своей очереди я заметил, что он вернулся к кассе столовой, принял оттуда несколько купюр и быстро сунул их в карман.

За полночь.

Следующей остановкой стал порт, где автобусу предстояло заехать на паром. Все вышли из автобуса с билетами наготове – видимо ведется учет въезжающих на остров.

Среди стоящих на улице пассажиров я не нашел полюбившихся мне «вьетнамских зверушек», как я их прозвал. Они остались в автобусе. Провожатый зашторил окна. Все понятно – они безбилетницы, пробирающиеся на остров нелегально.

Наверно, забились под кровать первых ярусов, где обычно стоят грязные сумки, разбросан мусор и разлито что-то липкое. Лежат, и боятся дышать. А когда досмотровый станет проходить по рядам, у них сведёт мышцы от напряжения и зрачки сузятся. Досмотровый вместе с провожатым вернуться в кабинет инспектора, где провожатый будет умалять взять деньги, потому что и так «все понятно»; ему будут мешать непрерывно заходящие и выходящие люди, которым тоже «все понятно»; и обнаглевший инспектор, вдоволь натешившись этим ежедневным зрелищем (он его любит, что тут поделаешь?), ленивым движением выдвинет ящик стола и провожатый, счастливый и довольный от того, что он унизился в достаточной мере, чтобы инспектор дал согласие, положит две красные бумажки – по одной «за голову».

Наверное, потом, когда мы доберемся до конечной станции, все пассажиры разойдутся, гремя чемоданами: кто в поисках гостиницы, а кто в поисках работы; а две «вьетнамские зверушки» останутся в автобусе, чтобы отблагодарить своих благодетелей.

Через пол часа после этого.

На пароме было грязно, воняло растворимой лапшой, которую без перерыва ели те же люди, которые еще два часа назад уминали горы риса и прочего в столовой у заправочной станции.

Здесь тоже показывали кино. Про группу солдат НОАК⁴, которые впятером громят целые батальоны неприятеля (солдат армии Гоминдана), одной пулей убивая по десять человек. Это уже в конце фильма, когда победа станет очевидной, эти пятеро каким-то образом превратятся в целую армию. Я не знаю, как это сходится с привычной нам логикой. Это Китай – здесь логика не главное.

Я поднялся из этого хаоса счастья на верхнюю палубу. Ржавое судно уверено шло своим курсом, со скрипом покачиваясь на волнах. Дул сильный юго-восточный ветер. В темноте моря здесь и там виднелись огоньки рыбацких шхун, маяки ботиков и прожектора барж.

Я стоял на корме и смотрел куда-то за горизонт, вдыхая морской ветер.

Через час выгрузят на берег, а там еще пять часов и я в Санья, в вечных тропиках. Картинки с пальмами и белым мягким песком оживут. Меня встретят девушки, которые всегда встречают туристов у трапа самолета на Гавайях. Они будут петь мне свои островные песни, а я, покачиваясь в гамаке, буду пить молоко, прямо из кокоса, через трубочку, и любоваться утопающим в океане закатным солнцем. По-другому и быть не может.

На рассвете.

Хайкоу – главный порт острова Хайнань, куда пришел наш паром, оказался убогим городишкой.

Спать не хотелось. Я достал блокнот и ручку, решил написать что-нибудь. Что это будет – пока не знаю, главное начать.

Я осмотрелся по сторонам. Некоторые пассажиры вышли, остальные занимались своими делами. Одни мирно посапывали, другие читали газеты, мужчины позади меня снова запустили зануднейшее кино. «Вьетнамские зверушки» наконец-то смогли лечь на разные койки и мгновенно уснули.

На дальней койке по диагонали от меня я увидел светлокожую мужскую руку. Пригляделся – ну да, европеец! Видимо, он подсел здесь, в Хайкоу. Позже на остановке я познакомлюсь с ним.

– Рэбис. – Представлюсь я. – Приятно познакомиться!

– Жан Поль. – Назовет он мне свое имя.

Более мы не перекинемся и парой слов.

Потерял счет времени.

В голове возникла идея будущего рассказа. А что если сейчас, в этот самый момент, когда мы отправляемся из Хайкоу, навстречу нам выезжает точно такой же автобус из Санья. Пассажиры в нем те же. Мы едем навстречу друг другу, подобно тому, как сходятся двойники в зеркале. Ну что же, если мы ничем не отличаемся, то и знать, что будет происходить с тем вторым автобусом, должно быть, не сложно.

Автобус серого цвета с изображением зеленого гепарда на борту выйдет с городского автовокзала города Санья. Он поедет, как и мы, по центральному скоростному шоссе, смещенному к восточному побережью. Пассажиры этого автобуса увидят то же, что и мы, только в обратной последовательности и с другой стороны. То есть я лежу справа у окна и буду видеть горы, а тот человек, лежащий на моем месте и, по сути являющийся мной, увидит побережье. С Жан Полем все произойдет с точностью до наоборот.

Зевнула женщина.

Итак, наши автобусы летят на встречу друг другу. Их автобус вышел из города и миновал улицу, где продают строительные материалы. Я чихнул. Наверно, они добрались до места, где изготавливают пенобетонные блоки. Удушливый запах цемента заставил его, да и меня, неприятно поморщиться. Платок в левом кармане. Совсем забыл – для тебя в правом.

Не стоит переживать: вскоре пейзаж сменится плантациями пальм и кустами похожими на виноград. И ты, я, любуясь видом, забудем о неприятных ощущениях.

После автобус въедет в тоннель и на мгновение ему, мне, станет темно и прохладно. И совсем не из-за кондиционера, который моментально ударит холодом. А потому, что мы не любим тоннели – эти бетонные кишки, где, как на пороге смерти, есть только одна яркая светлая точка где-то вдалеке.

Колеса будут наматывать километры. С каждым оборотом колеса мы будем приближаться друг к другу.

Внезапно солнце скроется за тучами, подует северный ветер и начнется дождь. Не просто дождь, а тропический ливень, когда падают капли размером с горошину.

Я отвлекся от блокнота и посмотрел в окно. К моему удивлению, только что ярко светившее солнце скрылось за тучами, небо стало мрачным и тяжелым.

По телевизору показывали «Международный фестиваль танцевальной музыки 2007 в Санья». Белые, преимущественно американские лица, с наслаждением отплясывают под бездарно сведенные китайскими ди-джеями треки китайских же песен. Это ужасное зрелище.

За окном начался сильный дождь. Огромные капли били в стекло, разбиваясь у меня прямо перед носом.

Должно быть, второй автобус тоже находится в зоне дождя. А значит, мы скоро встретимся. Мы пролетим мимо на бешеной скорости, окатив друг друга водой из под колес. Водители переглянутся, и кивнут своим отраженным копиям.

Нет!

Всё будет не так. Стройность и однообразие, четкую симметрию, которую нам дарит зеркало, необходимо разрушить.

Для чего?

Для того, чтобы не было «как всегда», чтобы стало, наконец, интересно.

Итак, ливень, скоростная магистраль, и автобус, летящий себе на встречу. Случится вот что: автобус, идущий из Санья в Хайкоу, внезапно потеряет управление на сырой дороге и его занесет в тот самый момент, когда он поравняется со своим двойником и они столкнутся. Правым боком он влетит в наше ветровое стекло. Водитель нашего автобуса и впереди сидящие пассажиры скончаются от полученных травм. Остальные повалятся со своих полок, ломая руки и шеи. В том автобусе по правому борту выбьет все стекла. Они больно вонзятся в тела пассажиров. Возможно, даже случится пожар и обе машины, в конечном счете, взлетят на воздух, отправив нас всех на тот свет.

Я почесал затылок карандашом и всерьез задумался над финалом этой истории. Нужно подумать, как будет лучше.