– Антон, давайте перейдём к сути. Что вас беспокоит? – не сводя с меня глаз, спросил врач.

– Это обязательно? Можно я просто буду спать на вашей мягкой кушетке?

Последние месяца два я хожу к психологу-психиатру и только тут могу хорошо вздремнуть.

– Кушетка далеко не мягкая, и да это обязательно. Я должен как-то отрабатывать свой хлеб, а вы ещё и мерзко похрапываете.

Пока он не сказал про кушетку, мне она казалась мягкой, я сел поперёк, поставил локти на колени и приложив ладони к лицу, уставился на душевного лекаря.

– Антон в прошлый раз вы что-то сказали о волнующем вас сне, – смотря на меня поверх очков, произнёс он.

– Пожалуйста! Я только на вашей кушетке хорошо сплю, – умолял я.

– Купите её у меня и спите на ней дома – безучастно сказал он.

– Сколько?

– Шестьдесят две тысячи.

Жидяра.

– Сон, Антон, – продолжил он после моего молчания, означающего, что он загнул цену.

– Ничего такого не говорил.

– Как же? Вот у меня записано: «Вторник. Сон, преследующий с детства». Вы были в полудрёме, могли и забыть. Я могу прописать вам таблетки для памяти.

– А-а, да. Помню, сон.

Мне не хотелось тратить деньги на таблетки, доктор знал это и довольно ухмыльнулся.

Он, знаете, типичный врач. Такой какими их показывают в рекламе зубной пасты, по крайней мере, я видел только таких. Высокий, подтянутый, с сединой в ровно стриженной бородке. Всегда вежлив и обходителен, как дьявол.

– Что же вы там видите?

– Этот сон, – я снова откинулся на кушетку, – он будто преследует меня с детства. На самом деле, детства толком не помню, мимолётно пролетело, а вот то, что сон мне этот снился, помню.

– В этом сне вы встречаетесь с мамой? Вы скучаете по ней, вы злитесь на неё за одинокое детство?

– Нет, что?!

– Продолжайте.

– Там я постоянно играю на гитаре собственную песню, которую только что написал. На утро я не могу вспомнить слов, но один мотив я запомнил на всю жизнь, он играет у меня во сне постоянно. – я набурчал мотив, снившейся мне мелодии.

Он засмеялся.

– Это – Сениев. Песня Сениева "Сомниум". Скорее всего, вы услышали эту песню и она проецировалась вам во сне, – ухмыляясь и чиркая что-то в блокноте сказал доктор.

– Никогда не слышал о такой песне.

– Шутите? Самая популярная песня восьмидесятых. А по радио её до сих пор крутят.

– Правда, никогда.

– Давайте я включу радио, быть может, она нам попадётся, – он достал смартфон, потыкал что-то и из динамиков заговорили голоса, он переключил пару каналов, сделал тише и положил на стол между нами, – вот, тут часто её крутят. Может, нам повезёт и до конца часа её поставят. Говорите дальше.

– Суть в том, что… Господи, серьёзно есть такая песня? Я надеялся на то, что во мне какой-то скрытый талант к рифмоплетению, который проявляется лишь во сне. А получается, что я просто где-то услышал это и всё.

– Ну, послушайте. Вполне возможно, что у вас есть этот скрытый талант. Начните писать стихи и увидите. Вот попробуйте сейчас что-то срифмовать.

– А-ам, нет. Не буду, у меня не получится.

– Ну, давайте, – растянув улыбку, просил он.

Этот гад липкий и доставучий.

– Ох, окей, ладно. Что-то… здесь у вас прохладно.

– Замечательно! Видите, немного практике и будете писать, как Шекспир!

– Так же нудно?

– Так же прекрасно! О! Вот она, – он прибавил громкость на телефоне и я услышал знакомый мотив. Это была она – снившаяся мне, якобы моя, песня.

Теперь я услышал слова той песни, а не только мотив. "Это всё сон, сомнений нет. Я сам себе в реальность шлю привет" – хрипел голос Сениева.

– Самая популярная песня восьмидесятых?

– Ага.

Сениев заорал припев, переходя с хрипоты на скрип: "Четыре части – вот весь я! Я проснусь!". Доктор выключил звук.

– Так… А что вас в этом сне волнует?

– Я… не знаю. Я там, всегда был одного и того же возраста. Когда мне было пять, во сне мне было, скажем, двадцать, в десять тоже двадцать, в пятнадцать – двадцать, мне уже тридцать, а там всё двадцать. Обычно же во сне мы того же возраста, что и в жизни. Так?

– У большинства так. Но быть может, в детстве вы посмотрели, какой-нибудь фильм про рок-звезду, типа "Первый в Рок-н-Роле" и это засело вам в голову, навязчивой идеей.

– Я иногда думаю, что всё это просто сон, на самом деле я – молодой музыкант, а все эти проблемы, кредиты, жёны, любовницы, разводы, нищенство – страшный сон.

– Ха, да, это было бы, наверное, шикарно. Я тоже о подобном иногда мечтаю перед сном, жаль только наша реальность тут…

– Вы вполне можете быть агентом матрицы или где я нахожусь… Нет, правда, я начал задумываться об этом лет в семнадцать, но со временем я понимаю, что вероятность просто огромная. Вероятность того, что это сон. На улице у меня часто появляются люди из ниоткуда.

– Вы проверяли зрение? – отстранённо спросил он.

– У меня минус один.

– Почему не носите очки?

– Линзы.

– Очки – это стильно, – он важно поправил свои.

– Линзы – удобно.

– Продолжим.

– Я слышу странные звуки, будто из ведра или сквозь сон.

– Шумные соседи?

– Нет. Соседи тихие. Потому что, подозреваю, нет их. Пустые квартиры, а вижу их только в коридоре для правдоподобности.

Он сидел и улыбался. Вавилон так и делает. Объявляет глашатаев правды – психами и лжецами.

– Вот открою глаза и всё исчезнет. Вы, счёт за ваши услуги, ваша кушетка.

– Ууу… Мне этого не надо, – он засмеялся, – вы проснётесь, а мне что делать? Я кушать хочу, нет, давайте не будем никуда просыпаться, – он засмеялся ещё сильнее и фальшивее, – На самом деле, это похоже на маниакальную идею, да ещё и галлюцинации. Вы кроме шума ничего не замечали?

Конец ознакомительного фрагмента.