Слушай как сквозь кожу прорастает рожь,
Слушай как по горлу пробегает мышь,
Слушай как в желудке пузырится смех,
Слушай как спешит по гулким венам вдаль твоя сладкая радуга,
Звонкая радуга.
Как на яблоне на ветке созревает звезда
Крошечная, поздняя, милая, ручная.
Действующие лица:
Владимир Иванович Остапченко, директор гуманитарного лицея №88.
Анна Владимировна Сальникова, завуч по воспитательной работе.
Gauty, учащийся последнего класса лицея.
Александр Павлович Уваровский, математик, классный руководитель Gauty.
Ольга Владимировна Натарова, учитель английского языка.
Елизавета Александровна Бубличенко, учитель русского языка и литературы.
Вячеслав Алексеевич Ким, учитель физкультуры.
Иван Иванович Тугоухов, учитель ОБЖ и черчения
Ирина Яковлевна Болштейн, психолог.
Действие происходит на педсовете в лицее. Большая комната, парты отодвинуты по краям, в центре стол, за которым сидят преподаватели, завуч и директор лицея. Ученик 11 класса стоит перед ними, водя носком туфли по полу.
Остапченко: Дорогие коллеги, я собрал всех вас здесь, чтобы обсудить целесообразность дальнейшего пребывания в нашем лицее учащегося последнего класса Gauty, который был пойман вахтером во время зачитывания вслух другим ученикам возмутительных отрывков книги неких Пепперштейна и Ануфриева. Я посчитал необходимым выдать несколько экземпляров для ознако...
Gauty: Ага, значит сами-то прочли, а у меня отобрали. (бурчит в сторону) Ну да ладно, пришлось скачать.
Остапченко: Не перебивай старших, ты здесь лишь потому, что это беспрецедентный случай, повлекший за собой волну неправомерных действий со стороны учащихся. Касаемо твоего отчисления проголосуют преподаватели, попрошу всех отнестись крайне серьезно и высказать своё мнение. Кто желает? Вячеслав Алексеевич, давайте начнем с вас, выньте, пожалуйста, наушники.
Ким (молодой парень, недавно окончивший университет, длинные волосы, гриндерсы, постоянно в наушниках): Ну, я не вижу ничего плохого в чтении этой книги. И вообще, в книге всё, как у Егора Летова: "Люди сатанеют, умирают, превращаясь в пушечное мясо, химикаты и нефть, свободные траншеи, пищевые отходы, идеальные примеры, сперму, газ и дерьмо".
Тугоухов: Это точно, дерьма там немеряно в этой книжонке. Копрофилы чертовы.
Остапченко: Иван Иванович, пожалуйста, не перебивайте, я вам потом дам слово.
Ким: Как дети на моём уроке по канату лезут, а я по напряжению их мышц и положению ног могу определить, смогут ли они взобраться наверх или это им не под силу.
Сальникова: Причем здесь канат, Вячеслав? Там же сплошная обсценная лексика, предложения состоят из мата наполовину, любые междометия заменены матерными словами. Зачем это? Не только детский, но и любой взрослый мозг опухнет очень быстро от обилия авторских неологизмов и сомнительных сентенций. Хотели написать книгу о борьбе русского народа, а что получили? Понимание, что Запад - это запасной ад?
Уваровский: Ммм, разрешите... Как классный руководитель Gauty я обязан упомянуть о его чрезмерном, на мой взгляд, увлечении Карлосом Кастанедой, может быть в этом причина его столь странного выбора для чтения?
Тугоухов: А что, парторг тот бегом силы бегал, да. Т.е. катился. И родину защищал, настоящий ВОИН прям.
Уваровский: Любая книга должна чему-то учить, я прав, коллеги? Не оправдываю чтецов этого произведения, в нем много такого, от чего бы я, как учитель, хотел бы уберечь молодое поколение. Отношение авторов к женщинам вызывает у меня особое возмущение. Если уж показывать ментальную войну на уровне легенд и мифов, то именно как в сказках - штрихами, без Сорокинского натурализма, после которого многие вещи не воспринимаются по-прежнему.
Ким: Пипл ар щит! Вот ю гонна ду? Айм нот эфрейд оф ю. Айм эврифинг, Айм нот э пейн.
Уваровский: Что-что, Вячеслав Алексеич? Что вы сказали?
Натарова: Александр Павлович, он про то, что после Сорокина дерьмо воспринимается не как дерьмо.
Остапченко: О, Ольга Владимировна, выскажитесь пожалуйста.
Натарова: (встаёт, неловко поправляя очки) Ну, коллеги, признаюсь честно, я пролистывала большую часть этого произведения, но некоторые вещи крайне религиозны. (мучительно краснеет, теребя дужку очков) Вот скажите, вам не показалось, что основное в этом произведении - то, что Советский Союз страдал от того, что большевики были безбожниками?
Все: Что вы имеете в виду?
Натарова: Ну вот сокращенное название произведения "МЛК", по-английски Milk - молоко, всё самое важное происходит в нем. От нахождения музея Дона до самого Дунаева, замешанного на молоке. Да и кормил Зинаиду он "молоком", так сказать. А помните, как Дунаев говорил о молоках? Если перевести на английский, получится Moloch, божество, которому приносили в жертву детей, а главный герой этим и занят, что знач...
Остапченко: Мы поняли ваше мнение, Ольга Владимировна, спасибо. Хотите сказать, что каждый видит, что желает увидеть. (в сторону) Или нет. Я бы хотел узнать мнение человека, прямая обязанность которого анализировать подобные тексты - нашу уважаемую Елизавету Александровну Бубличенко, учительницу литературы.
Бубличенко (С неодобрением косясь на физрука и англичанку): Многие из вас даже не помнят дух СССР, а уже берутся что-то там себе решать. Вы не поняли, что авторы с вами играют – прыгните, мол, из этики обыденности в эстетику сказки, а потом вернитесь обратно, выдохнув от всепоглощающего счастья, что окружающий вас, да, конкретно вас мир не является продолжением литературы. Смешно? Авторам - да. Все эти претензии насчёт обсценной лексики не выдерживают критики, потому что язык произведения виртуозно плох. Нет, не так. Он тем хорош, особенно когда плох. Мат стирает закон всемирного тяготения. Помните как у Хлебникова?
Приятно видеть
Маленькую пыхтящую русалку,
Приползшую из леса,
Прилежно стирающей
Тестом белого хлеба
Закон всемирного тяготения!
Болштейн: Точно, эмоциональная и интеллектуальная амбивалентность.
Бубличенко: Так вот, главный вопрос здесь не столько в понимании текста и всех отсылок (что невозможно, по-моему, потому что авторы писали, радуя себя и в большей мере для себя), а в том, кто дал Gauty эту книгу. Коллеги, я думаю, со мной согласятся все, что для неокрепшей детской психики это произведение может показаться библией и руководством к исполнению.
Остапченко: Что за глупости? Зайчиков из кала могут хотеть лепить только имбецилы!
Бубличенко: Вопрос лишь в восприятии, Владимир Иванович. Поэтому важно узнать, кто именно распространяет эту книгу среди детей? Gauty, откуда она у тебя появилась?
Gauty: Ну, я тут гулял с подругами, и мы увидели коршуна. На нем была блестящая шапка, а в когтях - увесистый том. Он бросил его перед нашими ногами и умчался ввысь. Сначала мы читали друг другу вслух, потом по ролям, а потом я решил поделиться с остальными, тут меня и услышал вахтер.
Остапченко: А что за подруги, с которыми ты гулял? Тоже учащиеся нашего лицея?
Gauty: Я скажу, только не выгоняйте меня, пожалуйста. num , Rama_s_Toporom и Dragnir , они тоже прочли эту книгу, так что исключать меня одного бессмысленно :)
Остапченко: Коллеги, предлагаю вызвать родителей этих учащихся и провести с ними воспитательную беседу о том, что не стоит читать всякую макулатуру, да еще доставшуюся непонятно от кого. Коршун в шапке, надо же придумать такое...