© Николаев П.Ф., 2022

© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2022

* * *

 
Вот такой, какой есть,
Никому ни в чём не уважу…
 

С. Есенин

Глава 1. «Подлости у меня не хватает»

Поэт и женщины. Сергей Есенин был женат четыре раза. С первой женой, А.Р. Изрядновой, прожил в гражданском браке около полугода. Его второй супругой была З.Н. Райх. Брачная связь с ней оказалась более продолжительной (формально), но фактически вместе – менее года. Со знаменитой танцовщицей Айседорой Дункан узы Гименея связывали Есенина до конца жизни (этот брак официально не был расторгнут), но фактически прожил с ней Сергей Александрович около двух лет. В браке с С.А. Толстой состоял официально три с половиной месяца.

Продолжительные связи разной степени интимности были у Есенина с Н. Вольпин и Г. Бениславской. Об остальных поэт сказал коротко, но ёмко:

 
Много женщин меня любило,
Да и сам я любил не одну.
 

На вопрос лучшего друга А. Мариенгофа «сколько?» – не задумываясь ответил: тысячи три. Анатолий, знавший каждый день жизни приятеля, спокойно обрезал его притязания на донжуанство:

– Не бреши!

– Ну триста, – понизил статистику своих успехов поэт.

– Ого!

– Ну тридцать, – ещё скинул Сергей Александрович.

Другой участник этой застольной беседы «на троих», Эмиль Кроткий, передаёт этот диалог несколько иначе:

«Шёл у нас как-то разговор о женщинах. Сергей щегольнул знанием предмета:

– Женщин триста-то у меня, поди, было.

Смеёмся.

– Ну уж и триста!

Смутился.

– Ну тридцать.

– И тридцати не было!

– Ну… десять?

На этом и помирились. Смеётся вместе с нами. Рад, что хоть что-то осталось».

Есенин не был бабником. Один из приятелей поэта писал по этому поводу: «С женщинами, говорил он, ему трудно было оставаться подолгу. Он разочаровывался постоянно и любил периоды, когда удавалось жить “без них”. Но когда чувственная волна со всеми её обманами захлёстывала его на время, то опять-таки по-старому – “без удержу”. Обо всём этом говорил он попросту, по-мужски, и смеясь, но без грусти и беспокойства».

Не желая надолго связывать себя с той или иной женщиной, Есенин легко шёл на случайные связи.

16 февраля 1923 года, высланный из Парижа, он прибыл в Берлин и сразу дал интервью о А. Дункан. Назвал её мегерой, а жизнь с ней адом. Обещал спрятаться от её преследований в Сибири, а если она найдёт его там, он повесится.

Кроме представителей прессы в номере были девушки, которых притащил с собой приятель поэта А. Кусиков. На вопросы журналистов Сергей Александрович отвечал лёжа, положив голову на колени одной из них и рассеянно поглаживая другую.

 
Что случилось? Что со мною сталось?
Каждый день я у других колен.
Каждый день к себе теряю жалость,
Не смиряясь с горечью измен.
 
 
Я всегда хотел, чтобы сердце меньше
Билось в чувствах нежных и простых,
Что ж ищу в очах я этих женщин –
Легкодумных, лживых и пустых?
 
 
«Может, поздно, может, слишком рано…»
 

Афиша 1918 года

Лёгкому, безответственному отношению поэта к браку и женщине очень способствовала политика большевиков, активно проводивших в 1918–1925 годах так называемую сексуальную революцию. Глава правительства В.И. Ленин полагал: «Все запреты, касающиеся сексуальности, должны быть сняты». А. Коллонтай, нарком государственного призрения (охрана материнства и младенчества), проповедовала инстинкт воспроизводства и «оголённое» общение полов, без всяких любовных переживаний.

С первых месяцев советской власти широко обсуждались вопросы взаимоотношения полов. Большевики доказывали, что женщина должна быть самостоятельна. Она не может принадлежать ни мужу, ни родителям и имеет право выбирать себе любое количество половых партнёров. Газеты того времени призывали:

«Жёны, дружите с возлюбленными своих мужей!»

«Хорошая жена сама подбирает подходящую возлюбленную своего мужа, а муж рекомендует жене своих товарищей».

На I Всероссийском съезде союзов рабочей и крестьянской молодёжи (1918) в устав комсомола был внесён следующий пункт: «Любая комсомолка должна сексуально удовлетворять любого комсомольца, как только он об этом попросит»^[1]. Этот пункт устава существовал до 1929 года.

Вместе с обобществлением земли и орудий труда большевики пытались национализировать и женщин. На исходе второго месяца Октябрьской революции Саратовский Совнарком принял следующее постановление:

«До сих пор лучшие экземпляры прекрасного пола являлись собственностью буржуев и империалистов, чем нарушалось правильное продолжение человеческого рода. Поэтому с 1 января 1918 года право постоянного владения женщинами, достигшими 17 лет и до 30 лет – отменяется. Женщины изымаются из частного постоянного владения и объявляются достоянием всего трудового народа.

За бывшими владельцами (мужьями) сохраняется право на внеочередное пользование своей женой. Но в случае противодействия бывшего мужа в проведении сего декрета в жизнь, он лишается своего права. Граждане мужчины имеют право пользоваться женщиной не чаще 4-х раз за неделю и не более 3-х часов. Каждый мужчина, желающий воспользоваться экземпляром народного достояния, должен представить от рабочего комитета удостоверение о своей принадлежности к трудовому классу».

Активистам борьбы за свободную любовь выдавали спецмандаты: «Предъявителю сего мандата товарищу Карасёву предоставляется право социализировать в городе Екатеринодаре 10 душ девиц возрастом от 16 до 20 лет, на кого укажет товарищ Карасёв. Главком Иващев».

К такому раскрепощению женщин звали идеологи сексуальной свободы Лев Троцкий, Карл Радек (любимец Ленина), Инесса Арманд (любовница вождя), неистовая комиссарша Лариса Рейснер и первая женщина-министр Александра Коллонтай.

В декабре 1918 года в Петрограде прошёл первый парад секс-меньшинств. На улицы города вышли колонны лесбиянок. Узнав об этом, Ленин радостно воскликнул: «Так держать, товарищи!»

В 1919 году в Москве прошла первая демонстрация обнажённых проповедников разрушения буржуазной семьи и морали. Это были так называемые «дети солнца». Они ходили совершенно голыми, украшенные только красными лентами через плечо с лозунгом: «Долой стыд!» В таком виде они появлялись и в общественных местах. Транспаранты демонстрантов гласили:

«Мы дети солнца и воздуха!»

«Товарищ, дави в себе стыд – этот буржуазный пережиток прошлого!»

«Свободные половые отношения – в массы!»

«Мы, коммунары, не нуждаемся в одежде, прикрывающей красоту тела!»

В судебной практике признавалось многоотцовство. Если женщина жила с несколькими мужчинами одновременно, алименты на родившегося ребёнка выплачивали все. Рожай – не хочу!

Процветала безотцовщина. До 50 % детей, родившихся до 1925 года, имели только одного родителя – мать. Было много сирот, воспитание которых легло на плечи государства, и его руководство опомнилось. Ленин, ранее приветствовавший отказ от буржуазной морали, вдруг заявил:

– Хотя я меньше всего мрачный аскет, но мне так называемая новая половая жизнь кажется разновидностью доброго буржуазного дома терпимости.

Разврату, опрометчиво узаконенному властью, был дан отбой. Случилось это в год гибели Есенина.

Поэт разорвал связь со всеми своими жёнами, бегал от Дункан, скрывался от Бениславской и Толстой – с женщинами, по его признанию, ему было трудно оставаться сколь-нибудь продолжительное время. С.М. Городецкий, один из тех, кто вводил Сергея Александровича в большую литературу, говорил по поводу его отношений с женщинами:

– Этот сектор был у него из маловажных.

Есенин признавался Н. Вольпин по этому поводу: «Я с холодком».

Захар Прилепин, автор монументального труда «Есенин», пришёл к такому выводу об отношениях великого поэта с женщинами: «Влечение к женщинам у Есенина было спорадическим, а привычка держать дистанцию – постоянной».

Сам поэт за пять дней до своей гибели заявил писателю А.И. Тарасову-Родионову: «Нужно было удовлетворить потребность – и удовлетворял». Но, почувствовав, что такая откровенность попахивает цинизмом, дал более развёрнутый и цивилизованный ответ по затронутой теме:

– Как бы ни клялся я кому-либо в безумной любви, как бы ни уверял в том же сам себя – всё это, по существу, огромнейшая и роковая ошибка. Есть нечто, что я люблю выше всех женщин, выше любой женщины, и что я ни за какие ласки и ни за какую любовь не променяю. Это искусство. Да, искусство для меня дороже всяких друзей, и жён, и любовниц. Вся моя жизнь – это борьба за искусство. И в этой борьбе я швыряюсь всем, что обычно другие считают за самое ценное в жизни.

Поразительная целеустремлённость!

Ведь решение о принесении себя в жертву поэзии Есенин принял девятнадцатилетним ребёнком:

 
Тогда впервые
С рифмой я схлестнулся.
От сонма чувств
Вскружилась голова.
И я сказал:
Коль этот зуд проснулся,
Всю душу выплещу в слова.
 
 
И, заболев
Писательскою скукой,
Пошёл скитаться я
Средь разных стран,
Не веря встречам,
Не томясь разлукой,
Считая мир весь за обман.
 
 
«Мой путь»
 

Ради чарующего слова Есенин отринул любовь, семью, отцовство. Но к женщинам его тянуло – только они могли дать ему то, что недополучил он в жизни:

 
Что желать под житейскою ношею,
Проклиная удел свой и дом?
Я хотел бы теперь хорошую
Видеть девушку под окном.
 
 
Чтоб с глазами она васильковыми
Только мне –
Не кому-нибудь –
И словами и чувствами новыми
Успокоила сердце и грудь.
 
 
«Листья падают, листья падают…»
 

Поэт жаждал ласки, хотел, чтобы его все любили, боготворили и не перечили. Такими, в сущности, и были все его жёны и сожительницы, поставившие себя в положение рабынь, одалисок поэтического гарема. (О кратковременных связях Есенина и говорить не приходится.)

 
Сад полышет, как пенный пожар,
И луна, напрягая все силы,
Хочет так, чтобы каждый дрожал
От щемящего слова «милый».
«Синий май. Заревая теплынь…»
 
 
Увядающая сила!
Умирать так умирать!
До кончины губы милой
Я хотел бы целовать.
 
 
Чтоб все время в синих дрёмах,
Не стыдясь и не тая,
В нежном шелесте черёмух
Раздавалось: «Я твоя».
 
 
«Ну, целуй меня, целуй…»
 

В поэте легко соединялось, казалось бы, несочетаемое. Л. Клейнборт отметил это при первой же встрече с ним:

«Мне бросились в глаза очертания его рта. Он совсем не гармонировал с общим обликом его, таким тихим и ясным. Правда, уже глаза его были лукавы, но в то же время всё же наивны. Губы же были чувственны; за этой чувственностью пряталось что-то, чего не договаривал общий облик. Он вдруг сказал:

– Я баб люблю лучше… всякой скотины. Иной раз совсем без ума станешь. Но глупей женского сердца нет ничего».

Известно, что Есенин очень любил животных и посвятил великолепные стихи собакам, корове, лисице, волку. Для него сопоставление животного и женщины не было оскорбительно, но всё же! И в такой форме: «Лучше всякой скотины»! Мог бы подобрать и другое сравнение – не посчитал нужным, оно соответствовало его внутреннему убеждению.

Во внешнем отношении к женщинам Есенин был сдержан, с жёнами и подругами хамоват и груб до изуверства. Но… но при всём этом женщины прощали ему пьянство, измены, оскорбления, рукоприкладство, брошенных детей и много чего ещё. Мать С.А. Толстой не любила зятя, но, увидав его на смертном одре, вдруг осознала то, чего не понимала при его жизни:

– Не могу сказать, что я шла туда^[2] с хорошим чувством. Я слишком страдала и возмущалась за дочь, но главным образом меня возмущали эти его «друзья», проливающие теперь крокодиловы слёзы, а в сущности, много повинные в его гибели и болезни. Его мне было жалко только как погибшего человека, и уже давно погибшего. Но когда я подошла к гробу и взглянула на него, то сердце моё совершенно смягчи лось, и я не могла удержать слёз. У него было чудное лицо, такое грустное, скорбное и милое, что я вдруг увидела его душу и поняла, что, несмотря на всё, в нём была хорошая, живая душа.

Песня и мечта. На закате своей короткой жизни С.А. Есенин, итожа пройденный путь, вспомнил свою первую любовь:

 
В пятнадцать лет
Взлюбил я до печёнок
И сладко думал,
Лишь уединюсь,
Что я на этой
Лучшей из девчонок,
Достигнув возраста, женюсь.
 

«Мой путь»

Жениться юный поэт собирался на Анне Сардановской, племяннице отца Иоанна, священника Константиновской церкви. Вот какой видел Сергей любимую:

 
С алым соком ягоды на коже,
Нежная, красивая, была
На закат ты розовый похожа
И, как снег, лучиста и светла.
 

Сергей был своим в доме священника, и Марфуша, экономка отца Иоанна, докладывала его матери:

– Ох, кума, у нашей Анюты с Серёжей роман. Уж она такая проказница, ведь скрывать ничего не любит. «Пойду, говорит, замуж за Серёжку», и всё это у неё так хорошо выходит.

Они и не скрывали. Как-то прибежали в церковь и попросили монашку разнять их руки, заявив ей: «Мы любим друг друга, и пусть кто первый изменит, или женится, или выйдет замуж, того второй будет бить хворостом!»

В 1912 году Есенин окончил Спас-Клепиковскую второклассную учительскую школу и стал собираться к отъезду в Москву. 8 июня в Константинове отмечали престольный праздник иконы Казанской Божией Матери, на котором молодёжь села гуляла, устраивала разные игры, принимала гостей. К Анне приехала подруга Мария Бальзамова. Сергей приглянулся ей, и она предложила ему дружить. Юный поэт не возражал – Мария ему понравилась. («Эта девушка – тургеневская Лиза из “Дворянского гнезда”», – говорил Сергей позднее.)

Анне и её сестре взаимопритяжение Сергея и Марии, конечно, было не по сердцу. После отъезда гостьи они устроили «изменнику» обструкцию. «Надо мной смеялись», – негодовал Есенин. Это над ним – молодым дарованием, о котором завтра заговорит вся Москва! Амбиции и самолюбие молодого человека, пописывающего стишки, были беспредельны. И выход из сложившейся ситуации он видел один:

– Я выпил, хотя не очень много, эссенции. У меня схватило дух и почему-то пошла пена. Я был в сознании, но передо мной немного всё застилалось какою-то мутною дымкой. Потом, я сам не знаю почему, вдруг начал пить молоко, и всё прошло, хотя не без боли. Во рту у меня обожгло сильно, кожа отстала, но потом опять всё прошло, и никто ничего-ничего не узнал.

Это была первая попытка самоубийства, мысль о котором (явно или в скрытой форме) сопровождала Есенина всю жизнь. Он говорил по этому поводу:

– Поэту необходимо чаще думать о смерти, только памятуя о ней, поэт может особенно остро чувствовать жизнь.

Лирика молодого поэта была насыщена погребальными звуками:

 
Покойся с миром, друг наш милый,
И ожидай ты нас к себе.
Мы перетерпим горе с силой,
Быть может, скоро и придём к тебе.
 
 
«К покойнику»
 
 
Но ведь я же на родине милой,
А в слезах истомил свою грудь.
Эх… лишь, видно, в холодной могиле
Я забыться могу и заснуть.
 
 
«Слёзы»
 
 
Нет, уж лучше тогда поскорей
Пусть я уйду до могилы,
Только там я могу, и лишь в ней,
Залечить все разбитые силы.
 
 
«Пребывание в школе»
 

…Высокое чувство юного поэта не выдержало первого же испытания – любовь ушла, но не забылась: «Пусть порой мне шепчет синий вечер, / Что была ты песня и мечта…»

Стихотворение «Не бродить, не мять в кустах багряных…», откуда взяты приведённые выше строчки, было написано в 1916 году. В это время Есенин служил санитаром в Царском Селе (теперь город Пушкин). Пользуясь покровительством полковника Д.Н. Ломана, он откровенно бездельничал и, по его собственному признанию, шатался из угла в угол, мешая работать другим.

Словом, свободное время у уже признанного поэта было, и он начал переписку с Анной Сардановской. Она жила в это время в селе Дединово (ныне Луховицкого района Московской области). Писем скопилась целая пачка, сохранилось одно. В нём Сергей Александрович извиняется за своё плохое поведение при встрече с Анной в Константинове, оправдываясь влиянием города: «В тебе, пожалуй, дурной осадок остался от меня, но я, кажется, хорошо смыл с себя дурь городскую. Хорошо быть плохим, когда есть кому жалеть и любить тебя, что ты плохой».

То есть ты люби меня, а я буду делать всё, что хочу, даже вопреки тебе. Это уже начало хамского отношения Есенина к женщинам. А чего вы хотите, ведь любит больше, чем скотину!

А. Сардановская

Характерно и окончание письма: «Прости, если груб был с тобой, это напускное. Вечером буду пить пиво и вспоминать тебя». Так и хочется добавить: между двумя кружками.

В 1918 году Анна вышла замуж за учителя школы в селе Дединово В.А. Олоновского. 7 апреля 1921 года она умерла при родах. Есенин, узнав об этом, был поражён кончиной двадцатипятилетней женщины. И.В. Грузинов, старый приятель поэта, записал в тот день:

«Весна, Богословский переулок, дом 3.

Есенин расстроен. Усталый, пожелтевший, растрёпанный. Ходит по комнате взад и вперёд. Переходит из одной комнаты в другую. Наконец садится за стол в углу комнаты:

– У меня была настоящая любовь. К простой женщине. В деревне. Я приезжал к ней. Приходил тайно. Всё рассказывал ей. Я давно люблю её. Горько мне. Жалко. Она умерла. Никого я так не любил. Больше я никого не люблю».

Свидетельство Грузинова требует некоторого уточнения. Юноша Есенин любил девушку, а не женщину. К замужней Анне он ездить не мог – сельская учительница не могла рисковать своей репутацией, и никаких данных об этом нет. К тому же и любви между ними давно уже не было. Константиновская Марфуша докладывала матери поэта:

– Потеха, кума! Увиделись они, Серёжа говорит ей: «Ты что же замуж вышла? А говорила, что не пойдёшь, пока я не женюсь». Умора, целый вечер они трунили друг над другом.

Подтрунивали над собой Сергей и Анна летом 1918 года. К этому времени Есенин не только дважды женился, но и имел двоих детей – сына Юрия, трёх с половиной лет, и дочь Таню, только-только родившуюся.

Конечно, поэт был человеком эмоциональным, с тонкой психикой. Известие об уходе Анны в мир иной сильно расстроило его. Ведь она была не только его первой любовью, но и воспоминанием о юности, светлой и чистой. Песня и мечта уже давно были в прошлом. У дверей квартиры № 27 в Богословском переулке, 3, стояли реальные Екатерина Эйгес, Надежда Вольпин и Галина Бениславская. А где-то за ними просматривалась фигура неподражаемой американской босоножки Айседоры Дункан. Когда тут горевать о простой русской женщине!

Роман в письмах. В июле 1912 года шестнадцатилетний Есенин приехал в Москву. Первое время жил с отцом в Большом Строченовском переулке, 24. Александр Никитич пристроил сына в контору мясной лавки Н.В. Крылова. «Но такая работа, – рассказывал позднее Есенин, – мне очень не понравилась, самый запах сырого мяса был противен».

С. Есенин, 1914 г.

Окружение ни в конторе, ни по месту жительства ничего не могло дать юноше с высокими потребностями и тонкой, легко ранимой психикой. Свою неудовлетворённость бытием Сергей изливал в письмах единственному другу: «Дорогой Гриша! Ты тоже страдаешь духом, не к кому тебе приютиться и не с кем разделить наплывшие чувства души; глядишь на жизнь и думаешь: живёшь или нет? Уж очень она протекает однообразно. Ну, ты подумай, как я живу, я сам себя даже не чувствую. “Живу ли я, или жил ли я?” – такие задаю себе вопросы, после недолгого пробуждения. Я сам не могу придумать, почему это сложилась такая жизнь, именно такая, чтобы жить и не чувствовать себя, то есть своей души и силы, как животное. Я употреблю все меры, чтобы проснуться».

Кроме окружения, юношу не устраивали и отношения с хозяйкой, женой Крылова, которая требовала, чтобы при её появлении все работники вставали. Отец пробовал увещать его:

– Ты что же творишь, сынок?

– А я поэт, – отвечал Сергей, – вставать не буду и вообще – ухожу, чтобы стать знаменитым.

Александр Никитич пытался вразумить упрямца:

– Сын, и я читал и Пушкина, и Лермонтова, и Толстого. Знаешь, в чём правда? Они помещиками были, и на каждого работало по триста человек. А на тебя кто будет работать? Ты же с голода умрёшь.

Не умер. Устроился в книгоиздательство «Культура», а после его закрытия в типографию товарищества И.Д. Сытина. В свободное время Есенин бегал по редакциям газет и журналов – стихи не брали. Но он был активен и искал авторитеты, которые могли бы подтвердить незаурядность его таланта. Так ему удалось встретиться с известным литературоведом и историком русской поэзии XIX столетия профессором П.Н. Сакулиным. Павел Никитич дал самый положительный отзыв о творениях молодого поэта, особенно выделив следующее:

 
Выткался на озере алый свет зари,